– даже обрушить свой гнев на всю мою родню. Однако ничто не может оправдать твоих поступков, имя которым – преступление.
– Так убей же меня, – отрешённо проговорил Джона. Ни один мускул его лица не дрогнул. – Убей. Чего ты ждёшь? Какой смысл читать мораль приговорённому к смерти?
Артур покачал головой.
– Я не твой судья, Джона, я твой отец. Я не могу отнять у тебя то, что дал тебе когда-то – твою жизнь. Ты преступник, ты погубил много людей, и ещё невесть сколько крови прольётся по твоей вине, но вместе с тем ты мой сын. Я верну тебя в Экватор и отпущу на все четыре стороны – пусть жизнь будет твоей карой. Ведь так ты сказал мне совсем недавно? Для меня это было давно, я не помню в точности твоих слов, но их смысл был тот же. К твоему несчастью, ты не конченный негодяй; думаю, у тебя ещё есть совесть, и когда она проснётся, ты горько пожалеешь о том, что я не убил тебя. Ты будешь лишён даже того жалкого утешения, что якобы отомстил за мать. Твои руки обагрены кровью её соплеменников, а Израиль в конце концов проиграет войну с Царством Света. Даже если будет заключён мир, боюсь, что он будет заключён слишком поздно. Ты усердно поработал, чтобы погубить Дом Израиля, – теперь живи и смотри, как это происходит.
– Он не увидит этого, папа, – отозвалась Дейрдра, пристально глядя на Джону. – Ему осталось жить совсем немного. Самое большее день, но он может умереть и через час.
Вид у неё был хмурый, а тон был столь категоричен, что в серьёзности её слов сомневаться не приходилось. Она будто выносила приговор – но не как судья, а как врач, констатирующий безнадёжность состояния своего пациента.
Я немедленно вызвала Образ Источника и посмотрела сквозь него на Джону. Со стороны послышался недоуменный вопрос Артура:
– Что это значит, дочка?
– Я не виновата, отец, – Дейрдра не оправдывалась, а утверждала. – ЭТО было у него давно.
– Да, – подтвердила я, обнаружив ЭТО. – Мощь Порядка оставила свой след. Там, где она скрывалась, теперь пустота. Смертоносная пустота.
Джона, конечно, слышал нас, но его реакция на наши слова была парадоксальной. Он не впал в истерику, не стал метаться по комнате, как затравленный зверь, а просто опустился на пол и устало прикрыл глаза, ожидая обещанной смерти. Его лицо выражало дикую смесь страха и облегчения.
– ЭТО уже начало действовать, – сказала Дейрдра. – Оно убивает в нём волю к жизни.
Артур растерянно посмотрел на Джону, затем на меня, затем на Дейрдру. В его глазах была мука.
– Неужели нельзя ничего сделать?
Мы с Дейрдрой переглянулись, подумав об одном и том же. Я беспомощно пожала плечами.
– Я не могу, – произнесла Дейрдра с виноватым видом, будто признаваясь в том, что не выполнила домашнего задания. – И никто из нас не может. Это под силу только Источнику.
– Ты хочешь сказать…
– Да, папа. Джону может излечить только Источник.
Вслед за этими словами наступила немая сцена. Джона сидел на полу с закрытыми глазами, безучастно ожидая окончательного приговора. Артур задумчиво смотрел на него. Пенелопа, крепко сжав руку Артура, смотрела на Дейрдру. Дионис и Амадис обменивались быстрыми взглядами; со стороны могло показаться, что они строят друг другу рожи, тогда как на самом деле они вели спор – скорее всего, о том, стоит ли им вмешиваться.
– Ар… – начал было Морган, но я тут же мысленно заткнула ему пасть. Я умею это делать.
– МОЛЧИ, ДУБИНА! НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ. ТЫ НИКАК НЕ ПОВЛИЯЕШЬ НА РЕШЕНИЕ АРТУРА, ТОЛЬКО СЕБЕ НАВРЕДИШЬ.
– НО…
– ЕСЛИ ОН НЕ ПУСТИТ ДЖОНУ К ИСТОЧНИКУ, ТО ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЕГО СМЕРТЬ ВОЗЛОЖИТ НА ТЕБЯ. ОН СДЕЛАЕТ ТЕБЯ КОЗЛОМ ОТПУЩЕНИЯ И НИКОГДА НЕ ПРОСТИТ ТЕБЕ ТВОЕГО СОВЕТА. ТАК ЧТО ЛУЧШЕ ПОМАЛКИВАЙ И ЖДИ.
Морган вздохнул.
– ЛАДНО. АРГУМЕНТ УБЕДИТЕЛЬНЫЙ. Я МОЛЧУ.
Спустя несколько минут Артур перевёл взгляд на Дейрдру. Было ясно, что он принял решение, и ясно – какое.
– Дочка, ты Хозяйка Источника. Я ПРОШУ тебя.
Она покачала головой.
– Не нужно просить меня, папа. Ведь Джона – мой брат. Он вовсе не злой человек, просто им управляла злая сила. Она отняла у него человечность, заставила совершать плохие поступки, но в глубине души он хороший челове к… хоть и озлобленный.
– Это моя вина, – сказал Артур. – Теперь настал час искупления. Пришло время собирать камни… – Он сделал глубокую паузу, затем повторил:
– Камни… Да, камни.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, впрочем, уже догадываясь, о чём он говорит.
Дейрдра повернулась ко мне и объяснила:
– Папа хочет сказать, что нам не обойтись без Ключей… тетя Бренда, ведь так? Я не смогла снять защиту. Это плохая, не правильная защита, но она очень сильная. Пока что я не могу с ней справиться. Я даже не представляю, что нужно делать, чтобы снять её. Папа говорит, что я должна ещё многому научиться.
– Но на это у нас нет времени, – отозвалась молчавшая до сих пор Пенелопа. – Придётся воспользоваться Ключами. Отец, камни у тебя?
Артур ошеломлённо уставился на неё.
– Пенни, доченька! Это невозможно. Только не ты.
– Да? А кто же?
– Ну… кого-нибудь найдём…
– И взвалим на его… то есть ЕЁ плечи такую ношу? – Она решительно покачала головой. – Нет, отец, это НАШЕ, семейное дело, и было бы аморально вмешивать в него других, пусть даже близких нам людей.
– Но последствия… – робко возразил Артур.
– Насколько я понимаю, – заметила Пенелопа, – они грозят не мне, а Джоне. Что ж, пусть это будет его крест, часть его платы за содеянное.
Артур вопрошающе посмотрел на меня.
– А ты что думаешь, сестричка?
– Я думаю, Пенни права, – неохотно ответила я. – К тому же у нас нет времени искать Отворяющего на стороне. Если вы хотите спасти Джону, поторопитесь. Пустота убивает его.
Наконец Джона соизволил подать признаки жизни.
– Меня убивает… – еле слышно прошептал он. – Убивает ваше милосердие…

Taken: , 1 ГЛАВА 10.
АРТУР

Я страшно не люблю, когда меня будят по утрам, но именно так обычно и происходит. Власть – не мёд, а быть главой Дома – сущая каторга; государственные заботы не дают покоя ни ночью, ни днём. К счастью, за десять лет нашего с Даной медового месяца я накопил достаточно сил, чтобы теперь безропотно нести тяжкое бремя ответственности, но все эти утренние (а тем более – ночные) вызовы по-прежнему раздражали меня. Мой Дом был ещё слишком молод, мои подданные по старой привычке дорожили каждой минутой своей жизни, упорно не желая понять, что время не волк и в лес не убежит. Они без зазрения совести тревожили меня по всяким пустякам, и я уже устал вдалбливать им в головы, что сон для Властелина – дело священное. Вместе с тем я не решался блокировать на ночь свой Самоцвет – а вдруг действительно произойдёт что-нибудь экстраординарное, требующее немедленного вмешательства, – поэтому, в целях экономии нервов, соорудил в стене нашей с Даной спальни крохотную нишу. Когда меня будили, настаивая на немедленной аудиенции, я в большинстве случаев не посылал просителя ко всем чертям, а соглашался на встречу и быстренько мотал в Безвременье, где и отсыпался всласть. При этом я не беспокоил Дейрдру (мою дочь); она моментально определяла личность посетителя и не тревожилась понапрасну.
Кстати, о птичках. На этот раз меня разбудила именно Дейрдра.
– Да, доченька, – спросонья отозвался я.
– Извини, папа, что…
– Ладно, – ответил я, зевая. – У тебя что-то важное.
– ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ. Я только что узнала одну вещь…
– Какую?
– Ну… – Чувствовалось, что она была взволнована. – Лучше нам встретиться и поговорить.
Я вздохнул.
– Хорошо. Сейчас я встану, оденусь и мы встретимся в Безвременье. Договорились?
– Папа…
– Да?
– Это ОЧЕНЬ важно, но это не к спеху. Просто я немного погорячилась. Извини. Если ты хочешь заняться любовью с мамой, я подожду.
Я смутился и одновременно меня разобрал смех. Чёрт побери её переходной возраст. Дейрдра как раз вступила в период полового созревания, причём весьма решительно и активно. Она проявляла обострённый интерес к нашим с Даной отношениям – но и не только к нашим. Особенно крепко доставалось бедняжке Бренде, да и Пенни приходилось несладко, когда Дейрдра устраивала ей очередной допрос с пристрастием, пытаясь выяснить, почему она до сих пор не переспала ни с одним мужчиной. Смешно, правда? Но только не Пенелопе…
Чтобы не разочаровывать Дейрдру, я сказал:
– Да, доченька. Как раз этим я и хотел заняться.
Как я и ожидал, она была довольна моим ответом.
– Часа вам хватит?
– Вполне.
– Тогда встретимся через час в Безвременье. Поцелуй от меня маму. Пока.
Рядом со мной зашевелилась Дана. Она раскрыла глаза и сонно посмотрела на меня.
– Доброе утро, дорогой. Тебя опять разбудили?
– Да.
– И кто же?
– Дейрдра. Она попросила меня сделать вот это. – Я поцеловал её в губы.
Дана ответила на мой поцелуй.
– А что она ещё просила?
– Догадайся.
– Догадываюсь, – сказала Дана и улыбнулась. – Маленькая бесстыдница! Я так её люблю.
– Я тоже её люблю. Я люблю всех вас.
Некоторое время мы молча лежали рядом, наслаждаясь присутствием друг друга. Наконец Дана произнесла:
– Послушай, Артур. Может быть, мне стоит немного изменить внешность? Сделаться старше, солиднее. Ведь если так будет продолжаться и дальше, то через пару месяцев Дейрдра догонит меня.
– Ну и что? Лично я не вижу в этом ничего страшного.
– Да, но…
– Никаких «но», – заявил я тоном, не терпящим возражений. – Даже не думай об этом. Я хочу, чтобы ты была такой, какая ты есть, какой ты была всегда. Пусть Дейрдра взрослеет, пусть догоняет и перегоняет тебя – а ты оставайся прежней. Не комплексуй по этому поводу. Бери пример с моей мамы.
– Вот то-то же, – подхватила Дана. – Всё дело в Юноне. Это ты комплексуешь, а не я. У тебя сильно развит эдипов комплекс.
– А разве я отрицаю? Именно по этой причине мне всегда нравились совсем юные девушки, даже чуточку незрелые.
Дана рассмеялась.
– Ты просто старый извращенец, Артур! Растлитель малолетних.
Я сжал её в своих объятиях и крепко поцеловал.
– Да, я растлитель, я извращенец. Сейчас я буду тебя растлевать.
Мы последовали совету нашей дочери и занялись тем, чем регулярно занимались последние десять лет нашего собственного времени. И каждая близость была для нас как первая, прекрасная и неповторимая. Мы никогда не пресыщались, не уставали друг от друга, ни одному из нас даже в голову не приходила мысль гульнуть на стороне. Я получал от Даны всё, что мог получить от женщины, и давал ей всё, что только мог дать ей мужчина. Из нас вышла идеальная пара, настолько идеальная, что в реальной жизни такого просто быть не могло. И тем не менее было…
– Я так счастлива, Артур, – прошептала Дана, положив голову мне на грудь. – Так счастлива, что мне страшно. Знаешь, иногда я боюсь, что всё это – сон.
– Тогда мы оба спим и видим сны, – заметил я. – Одинаковые сны. Чудесные, счастливые сны.
– А ещё меня мучают мысли о Дейрдре, – продолжала Дана. – Я чувствую вину перед ней – ведь моё счастье построено на её горе. Бедняжка…
Я промолчал, так как не знал, что сказать. Мне тоже было стыдно смотреть Дейрдре в глаза. Моя любовь к ней ушла давным-давно, остались только грусть, жалость, раскаяние… Я горько сожалел, что позволил себе влюбиться в Дейрдру и этим разбил ей жизнь. Если бы я явился в Авалон со свободным сердцем, то сразу полюбил бы Дану… так мне кажется. Нет, я уверен в этом! И тогда не было бы нужды затевать дурацкий бракоразводный процесс, добиваться от церкви признания наших детей законнорожденными… Тут я невольно рассмеялся.
Дана подняла голову и вопросительно посмотрела на меня.
– Что с тобой, милый.
– Да так, ничего, – ответил я. – Просто я вспомнил, какой фурор вызвало наше появление в Авалоне с детишками.
Дана улыбнулась.
– Это был сюрприз! Особенно для моих родителей.
– Для моей мамы тоже. Кстати, вчера я разговаривал с ней. Она снова собирается к нам в гости – и как я понимаю, на этот раз не будет спешить с возвращением в Экватор.
– Стало быть, инцидент исчерпан?
– Окончательно.
– Ну и слава богу. – Дана немного помолчала, затем с несвойственной для наших доверительных отношений робостью произнесла:
– Артур, я давно хотела у тебя спросить…
– Да?
– Когда ты принимал решение насчёт Джоны… В общем, ты предполагал такой исход дела? Ты ожидал этого?
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, дорогая. Единственное, о чём я тогда думал – что Джона мой сын. Никакого расчёта у меня не было.
– Извини, Артур. Я не хотела обидеть тебя.
– Ради бога, Дана! Я не обижаюсь. Напротив, мне даже льстит, что меня считают таким хитроумным и дальновидным политиком.
Джона объявился в Израиле в самый разгар борьбы за власть. Поскольку официальный наследник престола, Арам Иезекия, СКОМПРОМЕТИРОВАЛ себя браком с принцессой вражеского Дома (то бишь моей сводной сестрой Каролиной), причём упорно отказывался развестись с ней, царскую корону оспаривало сразу несколько претендентов, каждый из которых искренне считал свои притязания законными. Однако Джона не воспользовался ситуацией и не стал царём Ионой III. То, что он сделал, Дионис охарактеризовал как «ни фига ж себе!», А Морган восхищённо сказал: «Ты просто гений, Артур!» Короче, Джона во всём сознался (умолчав лишь о том, что он мой сын) и отдал себя в руки правосудия. Его признание произвело эффект разорвавшейся бомбы – уже третьей кряду. Дети Израиля были повергнуты в шок; чудовищные преступления, в которых они обвиняли Сумерки и Свет, на самом деле совершил их соплеменник, предстоящая война потеряла свой ореол праведности и священности, попросту говоря, стала вообще бессмысленной, а вдобавок ко всему их Дом из невинной жертвы чужого коварства превратился в зачинщика конфликта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44