– Знаю, знаю! Вы хотите сообщить мне все, что вы обо мне думаете. Но давайте на время оставим личности, а? У вас наверняка много вопросов, и сейчас настало время на них ответить. У нас больше нет причин скрывать от вас информацию, а наоборот, есть весомый довод в пользу того, чтобы все вам рассказать.
– Какой довод?
– Вы нормальный!
– Ха! – воскликнул Армстронг с иронией. – Неужели? Даже не верится!
Подавшись вперед, Линдл внимательно на него посмотрел.
– Послушайте, я хочу изложить вам кое-какие факты. Готов держать пари, что вы мне не поверите, хотя от этого они не перестанут быть фактами. Однако вы можете получить информацию только при определенных условиях.
– Валяйте, – равнодушно произнес Армстронг.
– Вы должны отбросить вполне естественную враждебность по отношению ко мне, ибо она есть порождение ваших эмоций, а не разума. Я понимаю, что насильно мил не будешь, и я не прошу ни любви, ни дружбы – пока! Но я настаиваю на том, чтобы вы выслушали меня спокойно и без предубеждения. Давайте на время забудем, что произошло, и поговорим серьезно.
Армстронг задумался. По сути дела, от него требовалось изменить самому себе, пусть и на время. Превратиться в рыбу. Заморозить эмоции. Предположим, он согласится. На время. Он выслушает этого лощеного аристократа с ястребиным профилем, но пусть он не требует от него дружбы. Сидеть и слушать, флегматично, как изваяние, – это пожалуйста. Но не больше. А уж забыть – черта с два!
– Ладно. Попробую, – произнес он наконец.
– Вот и хорошо! – одобрительно заметил Линдл. Скрестив руки на столе, он заговорил: – Как известно, и, возможно, время от времени вы об этом задумывались, людей этого мира можно разделить на группы несколькими способами. Однако критерии классификации неоднозначны и иногда противоречат один другому. Вы можете, например, разделить людей по цвету кожи. Или по фонетическому признаку, в соответствии с языками, на которых они говорят. Либо согласно их политическим, экономическим или религиозным пристрастиям. Людей можно также разделить на мужчин и женщин, на старых и молодых, на богатых и бедных, на невежественных и образованных. Критериев очень, очень много!
Он многозначительно понизил голос.
– Но есть один критерий, который применяется реже других, хотя именно он – самый важный.
– Продолжайте, – подбодрил Армстронг.
– Каждый землянин либо «гуман», либо «норман»! – Линдл оценивающе посмотрел на собеседника. – То есть, иначе говоря, либо он безумный, либо нет; либо неразумный, либо здравомыслящий!
Беспокойно заерзав в кресле, Армстронг заметил:
– Я ничего не говорю. Предоставляю это вам.
– Нормальных, в здравом уме людей – мало, – продолжил Линдл. Его голос приобрел особый тембр, мрачный и тяжеловесный, словно он пытался подражать ангелу, читающему Книгу Судеб. – Ненормальных, наоборот, много – фактически их подавляющее большинство в этом несчастном мире. Не следует питать иллюзий: если некто менее безумен, чем остальные, это не означает, что он нормален. Относительные категории – всего лишь относительные категории. Отсюда следует, что никто в этом мире не может считаться нормальным до тех пор, пока это не подтверждено объективными доказательствами.
– И конечно, вы их придумали, – саркастически заметил Армстронг. – Помешанные определяют, кто помешан!
– Минуточку! – укоризненно произнес Линдл. – Мы ведь договорились не проявлять враждебности, не так ли? – Он спокойно взглянул на Армстронга, помолчал, затем продолжил: – Методику эту придумал не я. Ее вообще разработали не здесь.
– Значит, ее придумали на Марсе? – весело предположил Армстронг.
– Именно.
Армстронг издал непроизвольное: «Что?» – затем прикусил губу и погрузился в молчание.
– Я вас предупреждал. Я сказал, что вы получите больше фактов, чем заслуживаете! – Тонкое лицо Линдла стало задумчивым. – Эти методы были придуманы на Марсе нашими предками сто двадцать тысяч лет назад. Они – единственное средство, при помощи которого нормальность человека можно определить достоверно.
– Наши предки… Вы хотите сказать, что люди прибыли сюда с Марса… в доисторические времена?
– Не все. Только те, у которых белая кожа. По прямой линии белые – марсиане, все до единого. И неважно – знают они это или нет, нравится им; это или нет. Желтокожие люди – единственные коренные земляне, – они жили здесь всегда. В некотором смысле мы у них в гостях. Как, скажем, американцы в гостях у индейцев. Но люди с красной кожей – венериане. Чернокожие – с Меркурия. Каждый негр – меркурианец по происхождению.
– Звучит как постулаты новой религии, – скептически заметил Армстронг. – Откуда вы все это взяли – увидели в магическом кристалле? Вам кто-то передал священные скрижали?
– Послушайте! Это же происходило сто с лишним тысяч лет назад! Здесь некому было вести записи! Да они бы и не сохранились. – Линдл говорил доверительно и уверенно. Он нисколько не напоминал фанатика или служителя культа, эдакого безумного проповедника безумного учения, верного только потому, что оно «единственно верно». Он говорил так, словно убеждал, что розы – красные, а фиалки – голубые. – Видите ли, все это – достояние внеземной истории, анналы которой намного древней и гораздо достоверней, чем легенды Земли. Эти факты имеют неоспоримые доказательства, и их можно проверить в любой момент.
– Да? – прервал его Армстронг. – Как?
– Как угодно. Например, я могу показать вам трехмерные записи происходивших событий, включая первые марсианские экспедиции на Землю и Луну. Я могу дать вам поиграть с психотроном, пока вы не убедитесь сами, что он не похож ни на один аппарат, существующий в этом мире. Однако самое эффектное и бесспорное доказательство будет обнаружено тогда, когда земляне достигнут Марса – если нам не удастся им помешать!
– А! – Армстронг положил свои мощные руки на подлокотники кресла и принял воинственный вид. – Стало быть, вы признаете, что диверсии с ракетами – ваших рук дело?
– Признаю? Мой дорогой, мы гордимся этим!
– По-моему, – отчеканил Армстронг, – вы сами сунули голову в петлю и сами затянули веревку. Вы собираетесь гордиться и в тюрьме, когда ФБР поймает вас за шиворот?
Линдл иронично хмыкнул:
– Слышу речь землянина. Американца. Причем стопроцентного.
– Может быть. Но мне нравится быть американцем. Я нормален. Вы сами это сказали. Я достаточно нормален, чтобы сохранить какое-то самоуважение. И я не собираюсь продаваться первому встречному просто потому, что этот первый встречный предложил мне большую цену.
– Каков упрямец! – Линдл рассмеялся и погрозил пальцем: – Никакой враждебности – помните? У этого разговора одна цель – мы раскрываем перед вами карты, а уж вы сами решаете, что для вас предпочтительнее. Но услышать вы должны все. Ведь вы – ученый, вы не привыкли принимать решения, исходя из непроверенных фактов, правда?
– Да. Не привык. Выкладывайте все. Я слушаю – но не надейтесь, что я просто так возьму и поверю!
– Я изложу вам вкратце ту историю, которая неизвестна большинству людей в этом мире. Неизвестна потому, что ее держат в тайне по причинам, которые вы скоро поймете. Отдельные эпизоды этой истории и кое-какие факты являются тщательно оберегаемыми секретами определенных тайных обществ, например масонов или мальтийских рыцарей. Информация, которую вы от меня узнаете, не подлежит разглашению, всуе, если можно так выразиться. Это – бисер, который не рассылают перед… обыкновенными людьми. Это знание для немногих – нормальных!
– Я весь внимание.
– Вы должны не просто слушать, – сказал Линдл. – Вы должны также думать. Думать, чтобы запомнить. А запомнив и вникнув, постараться увидеть будни этого мира под новым углом, другим взором.
Линдл проницательно взглянул на Армстронга и начал рассказ:
– Более ста двадцати тысяч лет назад раса белокожих высокоразвитых людей Марса вышла в космос и направила свои корабли к внутренним планетам Солнечной системы. Они обнаружили, что все планеты заселены существами, чрезвычайно похожими на них самих, но отстающими в развитии. Разница ограничивалась чертами лица и цветом кожи. Обитатели Меркурия – чернокожие, жители Венеры – бронзовые, земляне – желтые. Объяснение здесь очень простое: пигментация находится в прямой зависимости от интенсивности солнечного облучения. Марсиане белые, потому что они должны быть белыми.
– Тут я с вами вполне согласен, – признал Армстронг. – Так и должно быть, если это вообще может быть.
Линдл не обратил на его шутку никакого внимания.
– На ходе истории сказалось различие природных условий. Все планеты были плодородны, но ни на одной жизнь не развивалась так бурно, как на Земле. Однако в этом заключалось и ее несчастье, жизнь на Земле просто-напросто пожирала сама себя. Меркурий и Венера отставали от Марса очень ненамного – настолько ненамного, что они и сами могли бы в течение ближайшей тысячи лет выйти в космос, даже если бы белые марсиане им не помогли. Но желтые люди Земли оказались невероятно примитивными, сущими дикарями, занятыми постоянной и тяжелейшей борьбой за существование среди кишащих вокруг чудовищных форм жизни. Потенциал земной расы был не меньшим, чем у их соседей, но землянам приходилось преодолевать гораздо более трудные препятствия, и прогресс, естественно, шел медленнее. Никому из обитателей трех других планет не было нужды тратить столько сил на борьбу за выживание, и потому их развитие шло сравнительно быстро, особенно – на Марсе. Земляне же поднимались к вершине самым трудным маршрутом. Изобилие жизни на их планете, которое может быть благом, было их бичом.
– Ну и?.. – без необходимости подтолкнул Армстронг.
– В дальнейшем, совместно осваивая космос, культуры трех планет – Марса, Венеры и Меркурия – сблизились и фактически объединились. Землю – мир джунглей и болот, ядовитых растений и опасных хищников – просто игнорировали. Она была слишком молодой, слишком дикой, чтобы стать равноправным членом Солнечного Братства. Хотя, повторяю, потенциальные возможности землян были хорошо известны, и их ждала столь же великая судьба. Но так уж получилось, что немногочисленные желтые люди Земли в те времена еще недалеко ушли от обезьян.
– Однако же самая древняя из известных цивилизаций на Земле, как оказалось, была китайской, – хитро вставил Армстронг.
– Совершенно верно, – согласился Линдл." – Что также является доказательством правдивости моего рассказа. Я еще вернусь к этому обстоятельству. – Прежде чем продолжить, он взглянул на Армстронга, чтобы понаблюдать, какой эффект производят его слова.
– Довольно долго Землю не брали в расчет, о ней забыли, совсем как об Америке в период между Эриком Рыжим и Колумбом. За это время люди трех других планет стали почти богами, и лишь одна черта отделяла их от совершенства – они несли в себе семена саморазрушения, склонность к агрессии, которая время от времени грозила ввергнуть их миры в кровавые и бесполезные войны. Это был изначальный, извечный дефект менталитета, который давал всходы в каждом поколении. Распознать его не могли прежде всего потому, что, во-первых, не существовало надежной методики, а во-вторых, люди понимали, что, даже если бы методика вдруг появилась, использовать ее не имело никакого смысла, пока не решена куда более важная проблема – сепарации. Иными словами, незачем отделять агнцев от козлищ, если не знаешь, что делать с последними. Вопрос об эвтаназии даже не поднимался; уровень морали в обществе был уже достаточно высок. Для того чтобы могущественные цивилизации трех планет достигли истинного совершенства, требовался некий «мирный» способ избавления от «нечистых». И в течение многих столетий мудрейшие из мудрых не могли найти решения.
Сделав паузу, Линдл перегнулся через стол и предложил Армстронгу сигареты. Взяв одну, Джон заметил:
– Ангелам тоже свойственны вредные привычки, а? – Он усмехнулся, воткнул сигарету в рот и, машинально затянувшись, как это обычно у него получалось, полез в карман за зажигалкой. Внезапно кончик сигареты зажегся сам собой, но дым, который проник в его легкие, был не табачным, а каким-то другим, ароматным и успокаивающим.
– Даже ангелы любят утешение? – улыбнулся Линдл. – Однако продолжим. Наконец нашли решение. К любому замку можно подобрать ключик, нужно лишь время. Проблема перестала быть проблемой, когда Прахада, марсианский специалист по электронике, создал психотрон. Это было абсолютное решение. Со стопроцентной достоверностью психотрон отличал рационально мыслящих людей от мыслящих иррационально. Он не мог устранить причины, скрытые на генетическом уровне, но он со стопроцентной гарантией идентифицировал психический дефект. Это был чисто психический анализ: физические несовершенства и расовые различия аппарат игнорировал. Умственно несовершенным особям отказывалось в статусе полноправных граждан всех трех планет. Если угодно, это статус «богоподобного».
– Для многих он оказался прекрасным подарком! – вставил Армстронг.
– Вскоре после изобретения психотрона один венерианский философ разработал план, который полностью соответствовал этическому кодексу Солнечного Братства и предусматривал право несовершенных распоряжаться собственной судьбой. Одним словом, не прошедших тест на психотроне решили высылать на Землю.
Армстронг уронил сигарету, но сразу же поднял ее с ковра. Его пальцы дрожали, хотя он напряг всю свою волю, чтобы сохранить самообладание. Казалось, душа его снова распалась на две непримиримые половины. «Ну и горазд же врать этот Линдл! Да он самый натуральный псих! Только сумасшедший может придумать такой вздор!» – говорила одна половина. Другой голос с дьявольской настойчивостью твердил: «А разве не это ты подозревал все время? Ты видел, ты знал, что человеческое поведение иррационально, но у тебя не хватало духу признать этот факт. Ты не доверял своим собственным мыслям, потому что считал безумие окружающих нормой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35