Фельдмаршал был полон решимости сохранить промышленный центр Германии. Теперь он уже больше не вел упорных боев за каждое здание и не обращал внимания на приказы, отдаваемые фюрером в последнем припадке безумной жажды разрушения.
Модель задумывался над тем, не следует ли ему проявить инициативу, начав переговоры с противником, и откровенно спросил мое мнение. Исходя из соображений военного порядка, мы оба отклонили эту мысль. Фактически фельдмаршал Модель знал общую обстановку не лучше, чем любой командир роты в его группе армий. Его неосведомленность объяснялась требованиями «Директивы фюрера № 1» от 13 января 1940 года, в которой указывалось, что «ни один командир или начальник не должен знать больше того, что абсолютно необходимо для выполнения поставленной перед ним задачи». Модель не знал, идут ли политические переговоры, и очень беспокоился о том, чтобы наши западные армии продолжали до конца оказывать сопротивление для обеспечения тыла нашим товарищам на Востоке, которые вели отчаянную борьбу, прикрывая бегство миллионов немецких женщин и детей от русских войск. Вечером 15 апреля был отдан приказ о создании небольших групп под командованием специально выделенных офицеров, которые должны были попытаться пробиться на восток. Солдаты, не имеющие ни оружия, ни боеприпасов, были оставлены на произвол судьбы. 17 апреля командование группы армий «Б» объявило об увольнении из вооруженных сил самых младших и старших возрастов и о прекращении сопротивления. 18 апреля фельдмаршал Модель покончил жизнь самоубийством.
В итоге в Рурском котле было захвачено все, что оставалось от двадцати одной дивизии. Американцы взяли в плен 317 тыс. человек, в том числе двадцать четыре генерала и одного адмирала. Эта была самая крупная капитуляция за всю историю.
Лично я не испытывал никакого желания оставаться в котле и решил попытаться избежать общей участи. Вместе с небольшой группой офицеров я пошел на восток. Мы прошли свыше 250 миль, днем прячась, а ночью пробираясь дальше. Но наша надежда добраться до восточных армий оказалась тщетной. 3 мая мы были взяты в плен американцами у Хекстер Везеля.
Мне не хочется вспоминать обстоятельства этого чрезвычайно прискорбного-случая в моей жизни. Все, за что я боролся и воевал, превращалось в прах. В то время будущее представлялось мне совершенно безнадежным и мрачным, но теперь я отдаю должное справедливости замечания Эрцбергера{296}, сделанного им Фошу в железнодорожном вагоне в Компьенском лесу: «Семидесятимиллионный народ страдает, но не умирает».

ГЛАВА XXIII
ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД
Офицеры германского генерального штаба не освобождались из заключения свыше двух с половиной лет, но этот период пребывания за колючей проволокой не был для нас потерянным временем. В лагере для военнопленных я встречал таких людей, как заместитель Кейтеля генерал Варлимонт, граф Шверин, министр финансов, Баке, государственный секретарь по вопросам продовольствия, а также руководителей тяжелой промышленности, высших офицеров морского флота и авиации. Я не раз подолгу беседовал с нашей известной летчицей-планеристкой Ганной Рейш, которая на самолете «Шторх» доставила в Берлин генерала Риттера фон Грейма, когда большая часть города находилась уже в руках русских. Она рассказала о последних днях Гитлера в бомбоубежище имперской канцелярии. Мне приходилось также разговаривать с личным консультантом Гитлера профессором медицины фон Хассельбахом, и я много узнал о личной жизни фюрера. После таких бесед я немедленно делал заметки о самых интересных фактах.
Только когда мы оказались в лагере, мы узнали о страшных преступлениях нашего верховного руководителя, которые потрясли нас до глубины души. В лагере я узнал правду и о трагической гибели Роммеля.
Благодаря многим беседам с людьми, составлявшими непосредственное окружение Гитлера, и теми, кто занимал ответственные военные должности и руководящие посты в промышленности, я смог составить ясное представление об общем ходе борьбы. После нашего освобождения мои выводы получили дальнейшее развитие и обобщение после изучения различных английских и американских источников.
В лагере мы неоднократно возвращались к одному и тому же вопросу о причине поражения Германии, причем многими высказывалось мнение, что мы проиграли войну из-за измены в руководящих кругах. Я считаю, что нужно самым внимательным образом разобраться в этом вопросе во имя наших погибших товарищей по оружию и тех, кто до самого конца был верен своему долгу. Мы должны решить, была ли у Германии когда-либо реальная возможность на победу и действительно ли измена помешала нам добиться этой победы.
На такой вопрос можно ответить, лишь принимая во внимание личные качества и характер Адольфа Гитлера. Будучи неограниченным правителем государства, он нес основную ответственность за все решения, а как военный руководитель оказывал самое непосредственное влияние на ход боевых действий, вплоть до того, что сам лично давал указания о расположении дивизий, полков и даже батальонов.
Прославление непогрешимого гения Гитлера, чьи грандиозные замыслы были якобы разрушены в результате предательства, так же безответственно и несерьезно, как и объявление его величайшим преступником всех времен.
Гитлер, бесспорно, обладал большим умом и замечательной памятью. Он обладал также огромной силой воли и был совершенно безжалостен. Это был выдающийся оратор, способный оказывать гипнотическое влияние на тех, кто принадлежал к его ближайшему окружению. В политике и дипломатии он проявлял удивительную способность чувствовать слабые стороны своих противников и полностью использовать их промахи. Вначале это был здоровый человек, вегетарианец, который никогда не курил и не пил, но затем – главным образом в последние годы войны – он подорвал свое здоровье употреблением снотворных и возбуждающих средств. Однако несмотря на то, что здоровье его расшаталось, он сохранял поразительную живость ума и энергию до самого конца{297}.
В задачу данной книги не входит рассмотрение политических успехов Гитлера в довоенный период. Его успех стал возможен в силу ошибочной политики союзников после первой мировой войны. Они совершали самые различные ошибки, начиная с Версальского договора и оккупации Рура и кончая непонятной уступчивостью и недостаточной проницательностью в период Мюнхена. Потрясающие политические победы вскружили ему голову. Он никогда не вспоминал слова Бисмарка: «История учит, что, если соблюдать осторожность, можно достигнуть очень многого».
В 1939 году Гитлер решился на войну с Польшей, так как был уверен, что военные действия не выйдут за рамки местного конфликта. Гарантия, предоставленная Великобританией Польше, была недооценена; по правде говоря, ее никогда не принимали всерьез. Вот как описывает доктор Пауль Шмидт реакцию Гитлера на объявление Великобританией войны: «В первую минуту Гитлер был ошеломлен и совершенно растерялся. Затем он обратился к Риббентропу с вопросом: „Что же теперь делать?“. С нашим единственным союзником никаких серьезных переговоров до объявления войны не велось. Доктор Шмидт приводит письмо Муссолини Гитлеру, датированное 25 августа 1939 года, в котором дуче указывает, что Италия к войне не готова; в частности, итальянские военно-воздушные силы располагали запасом горючего только на три месяца.
Гитлер был ослеплен своими прежними успехами и введен в заблуждение той неверной картиной международной обстановки, которая была представлена ему его дипломатами-дилетантами. Состояние германской армии, флота и экономики свидетельствовали о том, что Германия была еще далеко не готова к тотальной войне{298}. Если германская сухопутная армия могла справиться со своими задачами в 1939 и 1940 годах, то состояние военно-воздушного флота никак нельзя было назвать удовлетворительным. Правда, в 1939 году мы имели необходимое число самолетов первой линии, но зато резервов никаких не было, и даже в снабжении запасными частями испытывались затруднения. Эти недостатки не были заметны, пока перед германской авиацией ставились ограниченные задачи. Впервые мы увидели опасность после битвы за Англию, когда 'нашей авиации пришлось вести войну на два фронта.
В конце 1939 года политическое положение Германии было очень прочным. Военный союз с Италией и договор о ненападении с Россией обеспечили наш фланг и тыл. Но Франция и Англия могли рассчитывать в войне на помощь Соединенных Штатов; кроме того, подавляющее большинство государств все менее охотно удовлетворяли требования Гитлера. Экономическое положение Германии явно ухудшилось.
1940 год явился годом сенсационных военных успехов, но не принес с собой улучшения в политическом положении страны. Трехсторонний пакт Германии, Италии и Японии лишь создавал иллюзию широкого мирового союза, а практическая помощь от этих двух союзников была сравнительно небольшой. Вступление в войну Италии явилось для нас несчастьем. Правда, в стратегическом отношении это создавало определенные трудности для Англии, но зато Италия выдвигала перед Германией так много экономических требований, что мы были не в состоянии их удовлетворить. Россия, не являвшаяся членом тройственного союза, значительно усилилась после присоединения территории Восточной Польши, Бессарабии, Буковины и Прибалтийских государств, и так называемая сфера влияния России опасно расширилась. Предложение Гитлера о начале мирных переговоров с Англией в июле 1940 года было отвергнуто: его обещаниям и гарантиям уже никто на Западе не верил. Наоборот, воля Великобритании к сопротивлению неизмеримо возросла после победы в битве за Англию и провала нашей попытки организовать вторжение в эту страну. Помощь Америки уже начала серьезно сказываться на ходе войны в Европе и говорила, о том, что американцы примут в этой войне участие с оружием в руках.
С чисто военной точки зрения 1940 год был для Германии годом триумфальных побед. Оккупировав Данию и Норвегию, мы предотвратили подобные же действия Великобритании и прочно обеспечили свой северный фланг. Помимо этого, германская промышленность могла теперь получить железную руду и никель, в чем мы остро нуждались. Война во Франции явилась новым сенсационным успехом, который вскружил голову нашему верховному командованию. 24 мая Гитлер, вмешавшись в распоряжения Браухича, остановил немецкие танки перед Дюнкерком, что позволило союзникам эвакуировать 215 тыс. английских и 120 тыс. французских солдат с материка. Честер Уилмот прав, говоря: «Поражение Германии началось с Дюнкерка»{299}.
Вторжение в Англию было назначено, подготовлено, отложено, вновь назначено и, наконец, совсем отменено. Причинами отказа от операции «Морской лев» явилось абсолютное превосходство английского морского флота и битва за Англию, в ходе которой с 10 июля по 31 октября 1940 года немецкая авиация потеряла 1733 самолета. Германским военно-воздушным силам так никогда и не удалось восполнить эти огромные потери. Вызывало беспокойство то обстоятельство, что наше поражение во многом объяснялось превосходством английской радиолокационной техники; надо сказать, что нам не удалось догнать англичан в этой области. Той же причиной объясняется и наша неудача в подводной войне в 1943 году.
Даже после 1940 года еще можно было бы прекратить войну, если бы Гитлер пошел на некоторые жертвы и проявил действительное стремление к миру. Однако вместо этого был разработан план «Барбаросса» и началась подготовка к войне с Россией. Сейчас не имеет никакого смысла гадать, как развивались бы события и что произошло, если бы вместо вторжения в Россию мы сосредоточили все наши усилия на районе Средиземного моря, то есть на Мальте и Африке. «Континентальные воззрения» Гитлера делали такое решение невозможным. Политические позиции Германии в 1941 году серьезно ухудшились. Когда Россия и Югославия заключили договор о дружбе – договор, идущий вразрез с интересами Германии, – стало совершенно ясно, что советско-германская политика сближения была лишена какой-либо прочной основы. Испания отказалась выступить на стороне Германии, и планируемое нападение на Гибралтар пришлось отменить. Опубликование Атлантической хартии явилось наглядным доказательством тесного сотрудничества между США и Великобританией. Когда начались военные действия между Японией и Америкой, война приобрела мировой характер и исчезла всякая надежда нп локализацию конфликта в Европе.
Несмотря на то, что 1941 год принес германским вооруженным силам тактические успехи, стратегическая обстановка серьезно осложнилась. Среди наших военных успехов следует указать на победу Роммеля в Африке и быстрое разрешение балканской проблемы победой над Югославией и Грецией. Захват немецкими войсками Крита привел к самому сильному ослаблению позиций Великобритании в бассейне Средиземного моря с 1797 года. Действия наших подводных лодок против караванов судов, направлявшихся к Британским островам, стали приносить свои плоды.
По данным официальных английских источников{300}, военными кораблями и авиацией стран оси было потоплено:
1939 г. – 222 корабля общим тоннажем 775 397 т
1940 г. – 105У кораблей общим тоннажем 3 991 641 т
1941 г. – 1299 кораблей общим тоннажем 4 328 558 т
Совместные действия подводного флота и авиации давали Германии реальную возможность «удушить» Великобританию, но у Гитлера не хватало терпения для такой формы войны. 22 июня 1941 года его армии вступили в Россию, и с этого дня характер борьбы коренным образом изменился: началась война на два фронта. Мы взяли на себя непосильную – задачу.
Правда, вначале эти гигантские операции, хорошо подготовленные и блестяще осуществляемые, развивались в соответствии с планом, и русским было нанесено жестокое поражение на всем фронте от Балтики до Черного моря. Войска Красной Армии, понесшие тяжелые потери в первых боях, были не в состоянии удержать всех жизненно важных пунктов на растянутом фронте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59