https://wodolei.ru/catalog/accessories/polka/yglovaya/
Все папы, вплоть до эпохи барокко и даже позже, держали рабов, либо приобретенных либо плененных во время военных кампаний, и использовали их на папских галерах либо в личных целях. Но письменные обязательства, под которыми стоит подпись Иннокентия, не в пример жестче. Особенное отвращение у автора исследования вызывают «договора работорговца, делающего деньги на человеческой плоти», также подписанные лично понтификом.
После долгих лет нечеловеческих усилий галерные невольники, более неспособные трудиться, просили вольную. Папа Одескальки даровал им свободу в обмен на те смехотворные сбережения, которые несчастные год за годом собирали по грошам. Салем Али из Александрии, пораженный болезнью глаз и признанный нетрудоспособным, заплатил 2000 экю папе за освобождение от цепей. Али Мустофа из Константинополя, купленный за 50 экю хозяевами мальтийских галер, страдающий «седалищной ломотой» и признанный негодным к гребле на галерах, уплатил в общественную казну Ватикана 300 экю. Махмут Абди де Токкадо, шестидесяти лет, из которых двадцать два проведены в рабстве, был вынужден заплатить 100 экю. Ибрагим Амюр из Константинополя купил свободу за 200 экю. Махмут Амюрат с Черного моря, шестидесяти пяти лет, хворый, смог заплатить лишь 80 экю.
Тем же, у кого не было сбережений, приходилось дожидаться, покуда за ними придет смерть и освободит их. А до тех пор их содержали в темницах, где их немощные тела с застарелыми ранами и страшными язвами поручали заботам лекарей.
Потрясенный этим открытием, я принялся искать документы, которые использовал Бертолотти для своего исследования и которые он назвал «легкодоступными». Ничего подобного.
Они хранились в Государственном Архиве Рима в папках с названием ActaDiversorum Различные акты (лат.)
, вместе с бумагами камерлинга и апостольского казначея, за 1678 год. Причем в томах камерлинга не хватает только этого, 1678 года, все остальные, по 1677-й включительно и начиная с 1679 года, – на своих местах.
Что касается документов казначея, они собраны в едином томе, с 1676 по 1683 год. Но ни одного документа за 1678 год там тоже нет.
Belua insatiabilis – ненасытный зверь: кажется, так именуется Иннокентий XI в пророчестве Малахии?
Проведя месяцы в архивной и библиотечной пыли, я получил возможность изучить и одно печатное издание: EpistolarioInnocenziano Эпистолярное наследие Иннокентия (лат.)
, содержащее сто тридцать шесть писем Бенедетто Одескальки, написанных им за двадцать лет своему племяннику Антонио Мария Эрба, миланскому сенатору. Публикатор писем Пьетро Джини, уроженец области Комаско, исполненный воодушевления и преклонения перед блаженным, даже представить себе не мог, какую пищу для размышлений поставляет будущим поколениям.
Речь, конечно, идет о личных посланиях. И все же эта внутрисемейная переписка рисует авторитарную личность, пекущуюся прежде всего о деньгах. Кадастровые акты, наследственные дела, ссудные кассы, процессы протори и убытков, напоминание о суммах, которые следует стребовать с должников, конфискация их имущества – вот о чем эти письма. Что ни фраза, что ни строка, что ни мысль – все буквально пропитано неотступными мыслями о деньгах. Частные письма понтифика посвящены только этой теме, все остальное – какие-то семейные раздоры, новости о здоровье членов семьи – занимает мизерное место.
Зато здесь немало советов от папы, как уберечь накопления или добиться возврата долга. В одном из писем, за сентябрь 1680 год, папа, например, делится опытом: лучше не прибегать к судам, но если хочешь получить свои деньги обратно, следует первым обратиться в суд, чтобы было время для компромисса.
Доходит до того, что пыл папы вызывает в его близких озабоченность. Рукой Ливио сделана приписка к письму за 1676 год: стоит нанять «исполнителя, дабы он взял на себя ведение деловой переписки, ибо, ежели папа будет упорствовать и во все входить сам, здоровье его не выдержит».
Одержимость деньгами снедает его.
Дорогой Алессио,
день за днем воспоминания поваренка из «Оруженосца» превращались на моих собственных глазах в реальность, и то, что Помпео Дульчибени поведал ему, – правда, теперь мне это ясно.
Блаженный Иннокентий был пособником протестантов-еретиков в ущерб католикам, он позволил Вильгельму Оранскому захватить Англию с одной-единственной целью: чтобы однажды тот вернул ему долг.
Папа также финансировал работорговлю, сам имел рабов и с кровавой жестокостью обращался со стариками и умирающими.
Это был мелочный и жадный человек, неспособный подняться над материальными заботами, одержимый мыслями о барышах.
Личность и дела Иннокентия XI несправедливо превозносились благодаря лживым, искаженным аргументам. А подлинные доказательства скрывались, и среди них опись из завещания Карло Одескальки, письма и деловые бумаги из архива Одескальки с 1650 по 1680 год, переписка государственного секретаря Казони, письменные обязательства по поводу рабов, упомянутые Бертолотти, и иные бумаги, чье по меньшей мере необъяснимое исчезновение я отмечаю в приложении.
В конце концов ложь берет верх, и спасителем христианства объявлен тот, кто финансировал еретиков. Жадный торгаш превращен в мудрого руководителя, упрямец – в государственного человека, месть названа гордостью, жадность – умеренностью, невежество – простотой, зло – добром, а последнее, позабытое всеми, обратилось в прах, дым, ничто.
Только теперь до меня начинает доходить смысл посвящения, выбранного моими друзьями: «Побежденным». И среди побежденных: Фуке (вся слава досталась Кольберу, ему же – бесчестие); Помпео Дульчибени, которому не удалось восстановить справедливость (план с пиявками провалился); Атто Мелани, убивший по приказу короля-Солнце своего друга и так и не сумевший вырвать у Дульчибени его секрет; сам рассказчик, поваренок, утративший веру и невинность перед лицом зла и оставивший мечту стать газетчиком ради нелегкого крестьянского труда. Побежденными можно назвать и его воспоминания, несмотря на всю тщательность и усилия, которые он в них вложил, на несколько веков преданные забвению.
Все, что ни делали эти персонажи, обращалось в прах перед несправедливостью, правящей миром. Их усилия помогли им понять то, что не было дано знать никому, и привели их к страданию.
Если это и роман, то роман о тщете усилий.
Надеюсь, вы мне простите, дорогой Алессио, те излияния, которым я предаюсь в последних строках своего послания. Я сделал все, что было в моей власти. Историки однажды озаботятся недостаточностью архивных документов и постараются восполнить их, проведя скрупулезную выверку источников.
Его Святейшеству папе и только ему предстоит установить, должен ли быть опубликован труд моих друзей. Последстви грозят быть самыми неожиданными, и не только для Римской Церкви. И впрямь, смогут ли британские оранжисты каждое 11 июля праздновать годовщину победы на реке Войн Войн – река в Ирландии, впадающая в Ирландское море. На ее берегах Вильгельм III одержал победу над Яковом II
, все так же дерзко дефилируя по улицам Лондона и Белфаста? Какое значение будут иметь их праздники во славу протестантского экстремизма, когда они узнают, что обязаны всем католическому папе?
Если древние пророчества не лгут, Святой Отец примет самое справедливое решение, вдохновленное свыше. Согласно предсказанию Малахии, о котором вспоминает отец Робледа, наш любимый понтифик будет последним папой и самым святым: DeGloriaOlivae Славным, как оливковая ветвь (лат.)
.
Мне известно, что подлинность списка пап, приписываемого Малахии, давно подвергнута сомнению и что было установлено: он-де был сфабрикован в XVI веке, а не составлен в Средние века. И все же ни одному историку так и не удалось объяснить, отчего в нем верно названы имена всех последующих пап, вплоть до наших времен.
И судя по этому списку, у нас не остается времени: Fides intrepida (Пий XI), Pastor angelicus (Пий XII), Pastor et nauta (Иоанн XXIII), Flos florum (Павел VI), De Medietate Lunae (Иоанн-Павел I), De labore solis (Иоанн-Павел И) и De Gloria Olivae: сто одиннадцать понтификов переступили священный порог. Святой Отец, возможно, тот, кто подготовит возвращение на землю Петра, когда каждый из нас будет судим, а всякий ущерб возмещен.
Клоридия объяснила свой приезд в Рим тем, что, повинуясь числам и оракулу таро, ждет «возмещения за понесенный ущерб и справедливого суда потомков». Ежели пророчество Малахии речет правду, времена эти наступили.
Истории слишком часто наносились раны, ее корежили, предавали. Если не вмешаться, не заявить в полный голос об истинном положении вещей, не сделать достоянием гласности сочинение моих друзей, доказательства будут продолжать исчезать: могут быть утрачены письма Бокастеля и монсеньора Ченчи, по ошибке попасть не туда, а то и совсем кануть в Лету гроссбухи Карло Одескальки, да мало ли что еще.
Знаю, дорогой Алессио, насколько вы привержены срокам, кои предписаны вам занимаемым вами постом. И потому, надеюсь, вы передадите не откладывая это досье Святому Отцу, дабы он определил, стоит ли повелеть столь затянувшееся, но все еще уместное imprimatur.
ПРИМЕЧАНИЯ
«Оруженосец»
Реально существовавший постоялый двор, местоположение которого мною даже с точностью установлено благодаря Stati animarum (переписям, ежегодно осуществляемым на Пасху римскими приходскими священниками). Находился он в бывшем приходе Санта-Мария-ин-Постерула. В XIX веке сама церковь и небольшая одноименная площадь были снесены при возведении плотин на Тибре, однако Stati animarum сохранились и доступны в Историческом архиве Рима.
Постоялый двор находился в том самом месте, на которое указывает рассказчик, в начале улицы Орсо, и представлял собой особнячок XVI века: сегодня ему соответствуют номера домов 87 и 88. Главный вход представляет собой красивую рустованную дверь, имеется еще одна, которая с 1683 года вела в столовую, а теперь служит входом в лавку древностей. Несколько десятилетии назад здание было куплено и отреставрировано семьей, проживающей там и поныне и сдающей квартиры внаем.
Проведя небольшое расследование в кадастре, я установил, что с 1683 года особнячок претерпел несколько перестроек, при этом внешний вид его почти не изменился. Окна первого и второго этажей ныне незарешечены, чердак преображен в четвертый этаж, над ним возведена терраса. Окна, выходящие на улочку, идущую перпендикулярно Орсо, были полностью заложены, но все еще различимы. Башенка, в которой проживала куртизанка Клоридия, была расширена до размеров еще одного этажа. Что до прочих этажей, то от них сохранились лишь толстые стены, а перегородки несколько раз на протяжении веков перестраивались. Чулан с потайным ходом в подземные галереи был разрушен и в более позднюю эпоху заменен рядом расположенных друг над другом квартир, отстроенных ex novo заново (лат.)
.
Словом, постоялый двор «Оруженосец» все еще существует, словно и не миновало столько времени. Призвав на помощь воображение, можно даже услышать истошный крик Пеллегрино, клянущего всех и вся, или бормотание отца Робледы.
Милостиво обошлось время и с прочими вещественными доказательствами, столь важными для проводимого мною расследования. В фонде Орсини в Историческом архиве Капитолия я обнаружил регистрационную книгу с именами постояльцев «Оруженосца» вплоть до 1682 года. Уверенной рукой на пергаменте обложки выведено: Книга, в которую занесены все, кто останавливался в постоялом дворе г-жи Луид-жии де Грандис Бонетти, что по улице Орсо. Внутри имеется приписка, подтверждающая, что постоялый двор носил имя «Оруженосец».
Поразительные совпадения отыскались в списке постояльцев. К примеру, рассказчик поведал, что хозяйка «Оруженосца», г-жа Луиджия, скоропостижно скончалась после нападения на нее двух цыган.
Записи в книге резко обрываются 20 октября 1682 года. Так и кажется, что с хозяйкой Луиджией Бонетти примерно в эти числа приключилось что-то непредвиденное: до 29 ноября, дня ее смерти (проверено по записям в приходских книгах), следы о ней теряются.
Но это еще не все. Каково же было мое изумление, когда я прочел в книге записей знакомые имена: Эдуард де Бедфорд, двадцати восьми лет, англичанин; Анджело Бреноцци, двадцати трех лет, венецианец; и наконец, Доменико Приазо, тридцати лет, неаполитанец. Все трое останавливались в «Оруженосце» между 1680 и 1681 годом. Значит, это были реальные, а не выдуманные люди, проживавшие у г-жи Луиджии до поступления на работу мальчика-сироты.
Искал я и следы самого рассказчика, который так и не назвал своего имени на страницах воспоминаний, и его хозяина Пеллегрино де Грандиса.
Мальчик-поваренок утверждает, что Пеллегрино взял его в услужение весной 1683 года. Сам же хозяин, приехавший в Рим с женой и двумя дочерьми из Болоньи, проживал тогда по соседству, «в ожидании, пока дом освободится от временных жильцов».
Все точно. В Stati animarum значится, что в особнячке той весной проживало несколько семей, снимавших там комнаты. А несколькими страницами позже впервые появляется некий Пеллегрино де Грандис, болонец, повар, со своей супругой Боной Кандиотти и двумя дочерьми. Их сопровождает поваренок по имени Франческо, двадцати лет от роду. Тот ли это карлик?
На следующий год в особняке поселились уже другие люди, что доказывает: здание, пострадавшее при землетрясении, как о том рассказывает главный герой, было восстановлено, но Пеллегрино более к своему занятию не вернулся. Затерялись и следы его помощника-ученика.
Персонажи и документы
Джованни Тиракорда, уроженец Альтето, небольшого городка в провинции Фермо, был одним из самых прославленных папских лекарей. Удалось проверить (и на сей раз благодаря Stati animarum Санта-Мария-ин-Постерула): он действительно проживал на улице Орсо неподалеку от «Оруженосца» с супругой Парадизой и тремя служанками. Пухлая и довольная физиономия, именно такая, как она описана в рукописи, соответствует карикатуре на него, принадлежащей Пьеру Леоне Гецци, ныне хранящейся в библиотеке Ватикана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88