Онория зарылась пальцами в волосы Кристофера, размышляя о том, почему моряки так любят украшать свое тело экзотическими татуировками в портах, где бывают. Путешествующие леди обычно довольствуются какой-нибудь вазой или чашкой с названием города.
Черт бы побрал этого мужчину: он опять отвлек ее от праведного гнева.
Кристофер подошел к койке, нырнул под нависающую балку и оперся одним коленом на одеяла.
– Раздвинь ноги, – тихо сказал он.
Она сделала это без колебаний. Ее бедра были уже влажными от страстного желания.
Он поцеловал ее в губы и начал спускаться ниже по торсу, задержавшись на пупке, чтобы поласкать его языком. Затем продолжил путь к пушку, темневшему в месте соединения бедер, и далее к ее лону.
Его дыхание шевелило завитки ее темных волос. Он поцеловал набухшую шишечку, и затем его язык скользнул в раскрывшуюся раковину.
Онория издала громкий стон, впилась руками в одеяла, сминая их, а он продолжал со знанием дела медленно ласкать ее губами и языком.
Онория не представляла себе, какие это вызовет ощущения. Он умело касался языком каждой складочки, слегка ударял им по шишечке над ними, вызывая пульсацию и трепет в глубине ее тела.
Она выкрикивала его имя снова и снова, сгорая от страсти.
Неожиданно он отстранился от нее. Она откинулась на спину и лежала ошеломленная, тяжело дыша, ощущая обильную влагу между ног.
Его улыбка была страстной и порочной.
– Я вернулся за тобой, моей женой. Хочу вернуть все: мое сокровище, мою команду и тебя. И не остановлюсь, пока все это не будет принадлежать мне. Не забывай об этом.
– Мною ты уже владеешь, – промолвила она.
– Это верно, – согласился Кристофер. Он без прелюдий вошел в нее.
Она застонала, а он начал двигаться резкими толчками, пока не излил в нее свое семя. Затем в изнеможении рухнул рядом с ней.
Кристофер лежал, закрыв глаза и тяжело дыша. Его мышцы оставались напряженными, как будто он проплыл много миль и наконец благополучно выбрался на берег.
Онория убрала с его лица прядь золотистых волос. Его ресницы затрепетали, когда он остановил на ней взгляд своих серых глаз.
– Надеюсь, я полностью расплатился с тобой?
– Ты имеешь в виду пари? Думаю, полностью. Кристофер улыбнулся:
– Жаль. – Он поцеловал ее в шею. – И теперь я могу делать что хочу.
Онория вздохнула. Сейчас он наверняка помчится на палубу проверить, следует ли корабль правильным курсом.
– Разумеется.
Однако о корабле он сейчас не думал.
То, что он затеял, было бы порочным, если бы она не являлась его женой. Он повторил то, о чем она его просила и что довело ее почти до безумия, пустив в ход все свои способности и умение, только более изощренно. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он попросил ее сделать потом и что, пожалуй, противоречило законам природы.
Он был мягок и нежен, резок и игрив. Он причинил ей боль и тем не менее возбудил ее.
Когда они закончили и Онория, свернувшись клубочком, задремала рядом с ним, он встал с постели. Койка была горячей и скомканной после их любовных игр, и его кожа блестела от пота.
Кристофер оделся и нежно поцеловал жену.
– Спи, – сказал он и вышел из каюты, впустив холодный воздух, когда открывал дверь.
Онория лежала на спине в смятой постели, слишком усталая, чтобы продолжать испытывать гнев, от которого он так успешно отвлек ее. Она была ужасно глупой и не знала, что с этим можно поделать.
Кристофер нашел Мэнди на корме. Она наблюдала за горизонтом и звездами.
– Ты еще можешь прогуливаться? – спросила она.
Он прислонился к кормовому планширу и немного расслабился.
– С трудом. – Он все еще ощущал последствия общения с Онорией: и не только ее жгучие поцелуи, которыми она осыпала его, но также синяки на шее и царапины на спине.
– Тебе действительно нравится эта девочка? – смеясь, продолжила Мэнди.
Он пожал плечами, не испытывая смущения, не скрывая своих чувств к Онории.
Они стояли на корме одни, однако он говорил тише, чем обычно.
– Я видел, как ты целовалась с Хендерсоном, Мэнди. Ее улыбка увяла. Она сделала вид, будто рассматривает созвездие Ориона.
– Я и раньше целовалась с мужчинами.
– Целуйся с ним сколько хочешь, только не откровенничай.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
– Я никогда не предам тебя… нас… ради нескольких поцелуев.
– Знаю. Но любовь иногда меняет образ мыслей. Заставляет делать глупости.
– Я не влюблена в этого очкастого, чопорного англичанина, – возразила Мэнди, как показалось Кристоферу, слишком поспешно. Он ничего не сказал, а она продолжала смотреть на горизонт. – А ты, значит, влюблен в свою жену?
– Скорее всего да.
Сказать это было не трудно. Слова – всего лишь дуновение воздуха.
– Почему ты на ней женился?
Кристофер снова пожал плечами. Он вспомнил душную, пахнущую сыростью и отбросами камеру, а потом Онорию, такую хорошенькую и чистую, с печальными глазами и мягкими губами, которые шептали что-то, почти касаясь его губ. Внутренний голос убеждал его, что он не должен отпускать ее совсем в данный момент.
Он обхватил своими грязными руками ее лицо и сказал: «Выходи за меня замуж, Онория». Какое-то мгновение она смотрела на него, как испуганная голубка, потом в ее зеленых глазах появилась решимость, и она выпалила: «Да».
– Не знаю, – в раздумье ответил Кристофер. – Видимо, не хотел умирать в одиночестве.
На этот раз Мэнди не рассмеялась, вообще не проявила никаких эмоций. В ее сердце никогда не было места для сострадания.
И неудивительно. Она не знала ни матери, ни отца, их отца, не знала родительской ласки. Рядом с ней был только Кристофер. Он всегда чувствовал связь между ними, несмотря на различие рас и родов. Кристофер убедил отца не отказываться от Мэнди и сам воспитывал ее, обучая морскому делу и пиратству.
Мэнди всегда была сильной, и не только физически. Ее крепкое стройное тело, быстрота реакции и сила часто заставляли его забывать, что она могла быть уязвимой, как и он сам.
Мэнди посмотрела на него пронизывающим взглядом.
– Кажется, я поняла.
Кристофер не сомневался, что она поймет.
Он вспомнил, как встревожилась Онория, узнав о тяжелом испытании, выпавшем на долю Мэнди, и, откашлявшись, нерешительно спросил:
– Не хочешь поговорить со мной?
Она удивленно заморгала:
– О чем?
– О том, что тебе пришлось пережить, находясь у Суиттона.
Ее брови изогнулись, как крылья черного дрозда.
– Я почти все забыла, – сказала она, – и мне не хочется вспоминать об этом. А почему тебя это интересует?
– Онория решила, что тебе необходимо высказаться. Она вообще любит поговорить о чувствах.
Мэнди посмотрела на него как на сумасшедшего и расхохоталась:
– Бедный Крис.
Кристофер сложил руки на груди и ждал, когда она успокоится.
– Она очень чувствительная.
– Я это поняла. Надо было заткнуть уши и погрузиться в воду, чтобы не слышать звуки, доносящиеся из твоей каюты.
Кристофер улыбнулся, вспомнив о том, что происходило там.
Мэнди опять рассмеялась:
– Господи, подумать только. – Ее звонкий смех громко прозвучал на ветру, переходя в тихое хихиканье. – Говорить о чувствах, – повторила она и снова хихикнула.
Кристофер наблюдал за ней, радуясь тому, что она наконец смеется после стольких страданий.
Стояла хорошая погода с редкими облаками и отсутствием штормов, но по мере того, как они продвигались на юг, с каждым днем становилось все жарче. Мужчины разделись до пояса, а двое матросов, которых Кристофер завербовал еще в Сиаме, вообще носили только набедренные повязки, прикрывающие интимные места. Мэнди повязала на грудь цветную материю и облачилась в штаны, сверкая на солнце своей коричневой кожей.
Онория теперь почти ничего не надевала под платья. Кристофер с восхищением наблюдал за ней каждый раз, когда она выходила на палубу. Этим по крайней мере компенсировались неприятности, которые принесла жара.
Нос Онории покраснел и стал шелушиться. Миссис Колби любезно снабдила ее каким-то серо-зеленым кремом, и Онория не преминула им воспользоваться. Никто не смеялся над ней, потому что пахучим эвкалиптовым кремом мазались почти все.
Кристофер наблюдал за тем, как яркое солнце припекало все сильнее и сильнее, облака почти исчезли. В конце концов случилось то, чего он больше всего опасался: ветер полностью стих. Корабль замедлил ход и остановился. Паруса повисли.
Кристофер приказал людям оставаться внизу и по возможности отдыхать, не появляясь на солнце, хотя и на полубаке, и в каютах стояла невыносимая жара. Терпение людей было на пределе, а питьевая вода убывала.
Кристофер и в прежние времена нередко сталкивался с нехваткой воды. Он немедленно установил железный порядок и ввел жесткую норму на питьевую воду: кружка в день для мужчины или женщины, больному матросу немного меньше. За воровство воды или драку из-за нее полагалось наказание в виде двух дюжин плетей и урезания рациона. На некоторых кораблях наказанием за подобные проступки являлась смерть, и тогда другим оставалось больше воды, но Кристофер нуждался в людях.
– Больному матросу требуется больше воды, – пыталась убедить его Онория.
– Больной спит на своей подвесной койке весь день, – возразил Кристофер, – в то время как остальные работают на жаре. Он будет получать меньше воды. Кроме того, если я заявлю, что больные должны получать больше воды, завтра половина команды скажется больной.
По виду Онории можно было судить, что он не убедил ее. Она беспокоилась, потому что больным оказался молодой Керью. Он, слава Богу, не был болен ни чумой, ни холерой или другой заразной болезнью, от которой «Звездный крест» мог бы через некоторое время превратиться в корабль-призрак. У него была просто лихорадка от жары и чрезмерной работы.
Онория взяла на себя обязанность ухаживать за ним. Она прониклась уважением к Керью. Он научил ее управлять кораблем и объяснил, какие команды надо отдавать, когда требуется отрегулировать паруса или совсем убрать их, если ветер становился опасным. И все это он говорил спокойно, не повышая голоса. Онория была ему очень благодарна. Она стала его самой доброй сиделкой, что раздражало Кристофера.
Когда Кристофер пытался протестовать, она тотчас же превращалась из соблазнительной пиратской женщины в чопорную леди с американского Юга.
– В тебе нет ни капли сострадания, Кристофер. Я только выполняю свой долг по отношению к тому, кому меньше повезло.
– У него всего лишь простуда, а не оспа, – резко сказал Кристофер. – И ты должна в большей степени сострадать мне.
Онория высокомерно посмотрела на него.
– Я знаю, что ты был ограблен и избит в Китае или где-то там на Востоке. Мы все очень сочувствуем тебе. – Она ушла и не разговаривала с ним весь день.
Кристофер отплатил ей тем, что всю ночь занимался с ней любовью стоя, пока она не ослабела настолько, что едва могла стоять на ногах. Лишь тогда он позволил ей лечь в койку.
Чертовски тяжело иметь жену, которая никак не может привыкнуть к послушанию. Он полагал, что это связано с ее воспитанием в роскошном доме в Чарлстоне, где ей ни в чем не отказывали. Единственная хорошенькая дочка в богатой семье не привыкла подчиняться.
Кристофер решил научить ее этому и, если потребуется, применить силу. Погода по-прежнему стояла жаркой и безветренной, мужчины провоняли потом, продукты портились, и он застал Онорию, когда та несла дополнительную воду своему больному другу мистеру Керью.
Глава 14
Онория никогда не видела Кристофера таким взбешенным. Его лицо оставалось суровым и холодным, но в глазах горел яростный огонь.
Онория высоко подняла голову.
– Я не украла эту воду. Я отдала ему свою порцию. Я могу делать с ней все, что хочу.
– Нет, ты должна либо выпить ее, либо вылить за борт.
– Какая глупость. Кстати, женщины нуждаются в воде меньше, чем мужчины. – Она сглотнула слюну, чувствуя, как пересохло в горле. – Во всяком случае, его лихорадка пошла на спад.
Глаза Кристофера угрожающе сверкали.
– Меня не волнует, если он даже запляшет хорнпайп после этого. Онория, ты сама нуждаешься в воде. Ты можешь умереть от теплового удара.
Она поверила ему. Жара измучила их, и ее тонкое платье было влажным от пота. Ей хотелось ходить с обнаженным торсом, прикрыв грудь, как Мэнди, подоской ткани, но с ее воспитанием она не могла позволить себе это.
– Он очень нуждался в воде, – упрямо повторила она. Кристофер пристально посмотрел на нее.
– Иди вниз и оставайся там. Керью до вечера обойдется без тебя.
Онория пошла прочь, однако напоследок бросила через плечо:
– Я знаю, почему ты никогда не хочешь говорить о чувствах, Кристофер Рейн. Просто их у тебя нет!
Этим вечером он доказал, что она ошибается. Он позвал ее на корму, когда солнце садилось за горизонт и стали сгущаться прохладные синие сумерки.
Он, конечно, намеревается вернуться к недавнему инциденту, подумала Онория, но было слишком жарко, чтобы спорить с ним. Минувшей ночью он даже не занимался с ней любовью; они просто лежали рядом, уставшие от жары и жажды, и вдыхали ночной воздух, проникавший через открытое окно.
Вместо яростного желания Онория испытывала покой и истому, чувствуя рядом его крепкое тело. Она лежала без сна, разглядывая в лунном свете его обнаженный торс с искалеченным боком и превосходными плечами и грудью.
И сейчас Онория была тронута его красотой, когда он стоял, ожидая ее в лучах заката, освещавших его высокую фигуру. Из-за жары на нем были только штаны, и в таком виде он выглядел очень неплохо.
Кристофер нетерпеливо подозвал ее, и она, перестав любоваться им, подошла.
Он подвел ее к скамье на корме и усадил, потом сам сел рядом, вытянув длинные ноги и заключив ее спину в кольцо своих рук. Он поднял с палубы кружку с водой. Сделанная из меди и покрытая зеленым налетом кружка была полна живительной влаги. Пересохшие губы Онории потянулись к ней.
Кристофер поднес кружку к ее губам:
– Пей.
Онорию не нужно было уговаривать. Она раскрыла рот, и он влил холодную жидкость в него. Какая чудесная вода. И не важно, что она отдавала плесенью и медью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33