А видели вы, как уличные фокусники заставляют собак ходить на двух ногах? Такое обучение не делает образованными ни птицу, ни собак. Если ребенка рано учить читать, он сможет узнавать слова и произносить их, не понимая значения. Я думаю, что перед нами как раз такой случай. — Он улыбнулся, как взрослый снисходительно улыбается лепету ребенка. — Она не так уж образованна, ваше высочество, не так ли? Как вы полагаете?В ответ Сапиентия только авторитетно кивнула:— Не могу с вами не согласиться, отец Хью. Бедному созданию будет спокойней под моим покровительством.Генрих поднялся, все сидевшие дамы и господа встали на ноги. Юный брат Константин чуть не расплескал красные чернила, стремясь не отстать от других и не выказать королю непочтение.— Пусть это послужит вам уроком, дитя мое. Мудрые советники оказывают нам неоценимые услуги.— Кому больше, кому меньше, — пробормотал Виллам, но так тихо, что его могли слышать лишь Росвита и король.Губы Генриха дрогнули, он подал знак слугам. В другом конце зала царило лихорадочное возбуждение. Двое слуг подняли кресло короля и понесли его к центру стола.— Пожалуй, пора к столу, — заметил Генрих, подавая пример собравшимся. Толпа устремилась за ним.Росвита задержалась, глядя на молодую женщину, все еще стоявшую на коленях. По ее щекам стекли две-три слезинки, но она не пошевелилась даже для того, чтобы стереть их. Она молча уставилась на холодный каменный пол.— «Орел»! — позвала Сапиентия, уже усевшаяся за центральный стол. — Ко мне!Она встала и, не проронив ни слова, взялась прислуживать своей новой хозяйке. ОЛЕНЬ В ЧАЩЕ 1 — А все-таки она мне не нравится, — сказала Сапиентия своей фрейлине леди Бриджиде, которой ее нынешнее положение фаворитки Сапиентии позволяло по вечерам расчесывать волосы принцессы перед ее отходом ко сну. — Ее кожа такая…— Грязная? Заставьте ее помыться.— Это не грязь. Не отходит. Я сама вчера оттирала. — Принцесса хихикнула.— Может быть, она — потерянная сестра Конрада Черного или его незаконная дочка.— Ну, для дочки она уже старовата. А может, и нет, если он завалил какую-нибудь девчонку в возрасте брата Константина. Может, она рабыня Джинна, убежавшая от хозяйки.— Как она тогда выучила вендарский?— Мать герцога Конрада не ушла в монастырь после смерти старшего Конрада, ведь так? Может быть, это ее второй ребенок от другого мужчины. — У леди Бриджиды была неприятная привычка, смеясь, фыркать, а смеялась она очень часто, унаследовав много земель, но мало ума и чувства. — Она должна была бы прятать ребенка, если с отцовством не все в порядке.— Мне кажется, она живет замкнуто. Но джиннская кровь в ней есть, ведь они все такие смуглые. Но и вендарская кровь имеется, иначе она не смогла бы так хорошо говорить по-вендарски.— Сказал же отец Хью, что и птицу можно обучить человеческой речи.Лиат не обращала на все это никакого внимания. Их глупость и спесь ничуть ее не трогали. Хью в комнате не было, а за три дня службы у Сапиентии она научилась дорожить этим.— Расчесывай, расчесывай, — напомнила Сапиентия. — За кого бы мне выйти замуж, Бриджида?— За лорда Амальфреда, — сразу же ответила Бриджида. — Он такой красавец, а на прошлой неделе своими руками убил медведя и дюжину, если не больше, оленей. Мне бы такой муж понравился. Когда я получу наследство от матери, мои земли будут простираться далеко на восток, рядом очень пригодился бы могучий воин.— Но он лишь сын салийской герцогини. Мне нужен принц крови.— Почему бы королю не послать за аретузским принцем — ведь ваша матушка была восточной принцессой.Сапиентия резко встряхнула головой, взволновав гладь волос, расчесываемых леди Бриджидой:— Даже мой «орел» знает почему. Правда, «орел»? Почему я не могу выйти замуж за аретузского принца?За эти три дня Лиат хорошо усвоила, что чем глупее она кажется хозяйке, тем для нее спокойнее.— Я не знаю, ваше высочество.Как раз это она знала. Воспоминания о перенесенном унижении были еще очень болезненны, не в последнюю очередь из-за того, что Хью был и прав, и не прав одновременно. Она действительно много читала, Па ее многому обучил, но, когда Хью, издеваясь, демонстрировал ее невежество, она поняла, что отец учил ее очень узко. Она знала намного больше, чем Хью и, пожалуй, кто угодно при дворе, в области математики, но не представляла, насколько образованным был ее Па.Она молода, она обучалась походя, схватывая все на лету. Конечно, она не знала многого из того, чему обучались в королевской школе и в монастырях. Но ее и не интересовали, по правде говоря, «Диалоги с Господом» Макрины или многочисленные жития святых. Ее влекла к себе мудрость древних, рассуждавших о небесах, колдовстве, естествознании, законах динамики. То, что отец научил ее строить «город памяти», и то, что в этом «городе» хранились сведения в том числе и об аретузской практике наследования, еще не означало, что она была образованным человеком в общепринятом смысле этого слова.— Бедняжка, — сказала принцесса. — Аретузским принцам не разрешено покидать дворец. Эти варвары разрешают наследовать престол только мужчинам. Правящим императором может стать лишь один из сыновей, племянников и других потомков, и если кто-нибудь из них вырвется прочь, он может заявить о своих притязаниях на престол, вернуться с армией и устроить гражданскую войну. Гражданских войн там не бывает только потому, что как только избирается новый император, все остальные принцы крови умирают, отравленные его матерью.Лиат подмывало поправить принцессу Сапиентию, так как, справедливо заметив, что в Аретузе именоваться императором мог лишь мужчина, принцесса совершенно ошибочно приписала аретузцам варварскую практику подлого джиннского «хшаятийя», где мать императора действительно травила всех претендентов на престол.— Вы собираетесь поступить так с Теофану? — легкомысленно пошутила Бриджида.Лиат напряженно смотрела на дверь. Руки вцепились в пояс. Дверь была полуоткрыта, в нее проникал дым освещавших коридор факелов. В сопровождении свиты к покоям Сапиентии приближался ОН. Свет факела разливал вокруг его золотых волос сияние. На Хью были длинные штаны, расшитая золотыми блестками голубая рубаха, через плечо перекинут длинный плащ, застегнутый золотой пряжкой с камнями в форме пантеры. Он был похож на благородного лорда, только что вернувшегося с охоты, и лишь бритый подбородок выдавал в нем священника.Находившиеся в комнате дамы и слуги устремили на него взоры. Сапиентия залилась краской, Бриджида жеманно заулыбалась.— Приношу свои извинения, не хотел вам мешать. — Хью был сама вежливость. Сапиентия сделала знак, Хью подали стул, чтобы он мог сесть рядом с ней. Слуги принесли воду и полотенце. На Лиат он не смотрел. Ему это было не нужно.— Вы нам не помешали. Мы не обсуждали ничего важного, — успокоила его Сапиентия.— Сущие пустяки, — подтвердила леди Бриджида. — Я слышала, мы отправимся во дворец моего дяди Бурхарда в Аугенсбурге, а потом — в королевский дворец в Экштатт. Там хорошая охота.— И можно набрать много солдат для битвы за Гент, — добавила Сапиентия, которая всегда возбуждалась, говоря о битвах.— Очень приятно это слышать, — улыбнулся Хью.Наступала пора ложиться спать. В этой комнате было четыре настоящие кровати и четыре походные койки. Лиат хорошо знала, что в это время во всех комнатах производились весьма схожие процедуры, напоминавшие странный танец. Такой же своеобразный ритуальный «танец» исполнялся и перед трапезами. Степень привилегированности определялась близостью сидения или лежания к наиболее важным персонам. Постель Сапиентии стояла в самом центре помещения. Рядом с ней — кровать для Хью. Его близость уже не вызывала никаких вопросов. Бриджида спала с другой стороны от Сапиентии, остальные дамы и наиболее приближенные клирики — на других кроватях. Лиат отошла к дверям, надеясь сбежать в конюшню или хотя бы, как две последние ночи, в коридор.— Очень холодная ночь, — отметил Хью. — Часть моих людей пошли и конюшню, чтобы помочь ее согреть. Все ваши люди могут остаться здесь, ваше высочество, чтобы не замерзнуть.— Конечно, — согласилась Сапиентия, не упускавшая возможности проявить великодушие, и отдала соответствующие распоряжения.— Эй, «орел», — продолжал Хью тем же тоном, — вот удобное местечко. — Он показал на пол рядом со своей кроватью.Возражать она не осмелилась, завернулась в плащ поплотнее и улеглась, натянув капюшон. Скоро погасли факелы, и она лежала в темноте, иногда улавливая слабые искорки золотых пряжек там, где в ожидании утра висели пояса и украшения. Она не могла заснуть, даже когда все двенадцать или четырнадцать человек стихли и их дыхание перешло в мягкое сопение и похрапывание. Его присутствие и его тихий, монотонный шепот мучили ее. Ей казалось, что она лежит на тысячах впивающихся в нее иголок. Грудь сдавило. И все же она не могла не смотреть на него. Хью сидел в кровати, согнувшись над ладонями. Между пальцами мерцали золотые нити. Казалось, что он прядет.Он как будто почувствовал на себе ее взгляд, повернулся, спрятал руки.— Ваше высочество, — прошептал он, — вы еще не спите? Сапиентия зевнула:— Так много вещей мешают мне заснуть, любовь моя. За кого бы мне выйти замуж? Почему это не можешь быть ты?— Вы же знаете, что это невозможно, хотя я ничего не желал бы больше. Если бы я не был незаконн…— Только не для моего сердца!— Тише, вы разбудите людей.— Да пусть слышат! Какое мне дело? Они знают мое сердце так же, как и ты, знает весь двор, узнает и мой муж, какой бы он ни был бедный жалкий дурак. Я люблю тебя больше, чем…— Ваше высочество, — мягко перебил он, — ваш долг как наследницы — выйти замуж, мой долг незаконнорожденного сына и клирика — остаться неженатым. Мы должны покорно и с благодарностью принимать то, что сулит нам Господь. Вы со временем почувствуете привязанность и симпатию к своему мужу…— Никогда!— На то Воля Всевышнего: женщина принадлежит мужчине, мужчина — женщине, кроме тех, кто посвятил себя Богу и извернулся от пустых мирских соблазнов и удовольствий.— Я для тебя ничего не значу!— Ваше высочество, прошу вас не обижать меня грубыми словами, я этого не заслужил. Что еще беспокоит вас?Лиат не отваживалась шевельнуться, хотя острый край камня впился ей в бедро. Все остальные спали, их дыхание было ровным.— Теофану.— Вам не надо бояться Теофану.Что-то в его тоне заставило Лиат вздрогнуть. Голос принцессы изменился, как будто она услышала легкий шорох плаща о твердый каменный пол.— Ты уверен, что все спят?— Те, кого стоит бояться, не могут услышать нас, ваше высочество. — Он сдвинулся на кровати, и Лиат услышала приглушенный звук страстных поцелуев.— Ах, — вздохнула наконец Сапиентия, — как я жду дня, когда наконец избавлюсь от этой ноши, дай-то Бог сохранив жизнь и здоровье, и тогда мы снова…— Тише. — Он отодвинулся от нее и снова, тайно от всех, кроме Лиат, начал вить сверкающие нити между пальцами. — Спите, ваше высочество.Дыхание принцессы стало легче и медленней, она заснула. Лиат лежала тихо и неподвижно, как камень, зато он подвинулся на кровати, перекатился в ее сторону и навис над нею, как валун на краю утеса угрожающе висит над растущими внизу хрупкими растениями. Она затаила дыхание.— Я знаю, что ты не спишь, Лиат. Не забывай: у меня было много ночей, чтобы изучать тебя, когда ты лежала рядом, а я смотрел на твое спокойное лицо, спящее или притворяющееся спящим. Я знаю, когда ты спишь, а когда нет. Сейчас ты не спишь, красавица моя. Все другие спят, кроме тебя. И кроме меня.Он мог говорить так, только если был уверен, что все спят, а откуда он мог это знать? Может быть, ему было наплевать? А что? Он — аббат крупного монастыря, сын могущественной маркграфини, образованный клирик, окончивший королевскую школу. Она в сравнении с ним — ничто, «Королевский орел», безродный беженец, родители которого убиты.— Скажи мне, Лиат, — продолжал он тем же мягким, убеждающим, прекрасным голосом, — почему ты меня так мучишь? Это нехорошо с твоей стороны. Я не могу понять, какая сила в тебе постоянно гложет меня. Ты делаешь это умышленно, по какому-то плану, имея какую-то цель. Какую?Он нагнулся. Она чуть не вскрикнула, но не могла шевельнуться, лежа в немом ужасе. Его пальцы скользнули по ее щеке, коснулись губ, пробежались по ним, затем по подбородку к беззащитному горлу. В ней, обжигая язык, вскипела желчь.— Иди сюда, — прошептал он, чертя пальцами узоры на ее горле.Если она послушается его сейчас, может быть, он прекратит эти издевательства. Если сделать его счастливым, повиноваться ему, он будет к ней добр.Эта мысль скользнула по ней, как вода соскальзывает с крыши. Она резко выгнулась и откатилась, врезавшись в спящую служанку. Та, не просыпаясь, охнула. Сапиентия забормотала, полупроснувшись, а в коридоре послышался мужской смех.— Чтоб тебя… — свирепо прошипел Хью. Она сжалась, ожидая удара, но он лишь отодвинулся прочь, и через некоторое время она услышала его медленное и глубокое дыхание. Все спали так мирно, так спокойно. Лишь она не могла заснуть. 2 Ох, как нескоро забрезжило утро. Лиат выползла наружу, как только сквозь щели в ставнях засерел рассвет. Факелы горели у входа на кухню, где слуги уже начинали приготовления к очередному вечернему пиру. Дымка окутывала палисад, вилась на углах, покрывая двор густым одеялом холода. Капли ледяного дождя кололи щеки.Ворота были уже распахнуты, но никто еще не отваживался посетить находившиеся за ними отхожие места. Большинство слуг еще спали, а благородные господа использовали горшки, чтобы в такую рань не топать по морозу. Но Лиат отлично ориентировалась в утренней мгле и хотела глотнуть чистого воздуха. Облегчившись, она направилась обратно, но, когда впереди замаячили ворота, ее охватил такой ужас, что она замерла и бессильно опустилась на колени. Земля была холодной и мокрой, влага насквозь пропитала ткань, кожа покрылась мурашками.Они ее не заметили, но она видела их отлично. Укрывшись от случайного взгляда со двора, Хью поджидал принцессу Теофану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71