Мужчина был не слишком высок, но широкоплеч и тоже круглолиц.— Как вас зовут? — наконец спросил он.— Я Матиас, она Анна, сокращенно от Иоанна. Мать назвала нас в честь апостолов, учеников Благословенного Дайсана.— Мужчина кивнул, как будто он уже знал это или хотел показать, что все понял.А меня зовут Отто. Извините, что не принес ничего, кроме хлеба. Нас не слишком хорошо кормят, а других просить я боюсь: не знаю, можно ли им доверять. Родственников у меня здесь нет. Вдруг кто-нибудь донесет Эйка в надежде на какую-нибудь поблажку, на лишний кусок хлеба.— Вы очень добры к нам, — улыбаясь, сказала Анна, которая запомнила наставления матери: быть вежливой и благодарить за подарки.Мужчина украдкой всхлипнул, потом нерешительно прикоснулся к ее волосам, но сразу же резко отдернул руку.— Может быть, другие тоже с удовольствием помогли бы: приятно осознавать, что кто-то еще выжил, спасся от этих дикарей. Непохоже, чтобы Эйка хотели сделать кого-то из рабов своим любимчиком. Никогда я не видел, чтобы они пытались настроить нас друг против друга. Они одинаково презирают нас всех. Мы все равны перед ними. Работай или издохни — выбор небогатый.— Они только сюда, в дубильню, пригнали рабов? — поинтересовался Матиас.— Еще открыли кузницы, хотя обученных кузнецов не осталось. Рабы для них — расходный материал. — Голос Отто был суров. — Дело случая, что я попал в кожевенный квартал, хотя воняет здесь, конечно, невообразимо. Я такой вони в жизни не встречал. Рассказывают, что в кузницах люди каждый день обжигаются, и Эйка скорее перережут глотку обожженному, чем позволят ему выздороветь, чтобы он снова мог работать. Повидал я этих Эйка. Я видел, как один из них попал в огонь. И ничего. Жар не оставил следа на его теле. Их покрывает не кожа, как нас, а какая-то шкура, что-то вроде змеиной чешуи, только толще и тверже. Драконово отродье. — Он сплюнул. — Говорят, женщины рожают их от драконов, хотя я не понимаю, как это может случиться. Но не стоит обсуждать такие вещи при ребенке.— Ей уже много пришлось пережить, — тихо сказал Матиас, но Анна видела, что это замечание Отто, выражающее заботу о ней и одновременно показывающее, что он относится к Матиасу как к взрослому, усилило доверие брата к новому знакомому.Анна разделалась с хлебом. Ей все равно хотелось есть, но она промолчала. Было бы невежливо просить добавки. Возможно, он им отдал всю свою долю.— Судьба жестоко играет с нами, — с горечью шептал Отто. — Будь она милостивее, она позволила бы мне умереть с моими детьми. Но, — он потряс головой, огляделся нервно: у него, как и у них, были причины для беспокойства, — она сберегла меня, чтобы я смог найти вас. — Он шагнул вперед, взял Матиаса за руку, а другой рукой нежно погладил волосы Анны. — Клянусь, я найду способ вас спасти. Сейчас я должен уйти. Я им сказал, что мне надо выходить в это время. Они, конечно, дикари, но дикари брезгливые. Может быть, это только лишний раз подтверждает, что «тропа врага вымощена чисто омытыми камнями и воды, омывшие их, — это слезы неправедных». Мы можем справлять нужду только в специально отведенном для этого месте, даже мочиться можно только в этих местах или на свежедоставленные шкуры. Поэтому мы можем даже ночью на какое-то время выйти из-под надзора. Они вообще не выносят запаха человеческого тела. Но дольше оставаться здесь опасно.Он пришел и на следующую ночь, и еще, и еще раз, принося понемногу пищи, достаточно, чтобы не умереть с голоду. Он также приносил эль, а однажды принес бутылку вина. Вода была редкостью в кожевенном квартале, от нее несло гнилью.Быстро выяснилось, что Матиас знает о кожевенном деле больше, чем кто-либо из рабов. За три месяца ученичества он хорошо усвоил основы ремесла. Отто был вежлив и добр с Матиасом, по Анну просто обожал. Она сидела у него на коленях, он гладил ее волосы и иногда, забывшись, называл ее Марией.Никто из рабов не поднимался на чердак, где висели шкуры. Отто объяснил, что присмотр за чердаком поручен ему. Остальные были настолько заняты, что им просто некогда было интересоваться посторонними делами. Через несколько ночей он стал приносить больше пищи.— Эйка увеличили наши пайки. В пекарни пригнали больше рабов. К тому же, мальчик мой, то, что ты мне рассказал, а я передал другим рабам, помогло нам в работе. Нами довольны и кормят лучше. — Луна стала больше, и Анна могла видеть выражение его лица, как всегда мрачное. — Плохо дело у тех, кто работает в кузницах. Оттуда выволакивают столько же мертвых, сколько заходит туда живых. Звери! — Он прикрыл глаза ладонью, но она видела ожесточенно сжатые губы. — Шкуры скоро высохнут, и вам негде будет прятаться.— Разве здесь не повесят новые шкуры? — спросила Анна.— Ах, девочка моя, — он прижал ее к груди, — конечно повесят, но я не смогу вас здесь прятать все время. Я наводил справки, но не нашел ни одного способа выбраться из города, кроме…— Кроме чего? — встрепенулся Матиас, и ранее обсуждавший с ней возможности уйти из города. Может быть, они смогли бы сделать это весной, если бы не были так напуганы. Страх держал их тогда мертвой хваткой, а собаки каждую ночь рыскали по городу. Сейчас, когда в город прибыли рабы и все городские ворота охранялись (во всяком случае он так предполагал), уйти будет еще труднее.— Даже не знаю. Так рассказывают, но можно ли этому верить. — Отто прижал к себе Анну, коснулся губами ее волос отеческим поцелуем. — Я слышал, что в соборе удерживается в плену некое создание, дэймон. Говорят, что колдун Эйка заманил его с небес, где такие существа обитают, и заточил его в теле вроде нашего, которое приковано к трону.Анна вздрогнула, но рядом с Отто она чувствовала себя в безопасности.— Кажется мне, — медленно продолжал Отто, — маги говорят, что дэймоны знают тайны, скрытые от людей. Если правда то, что почитаемая городом святая спасла детей, увела их скрытыми путями из собора в безопасное место, то, может быть, дэймон знает этот путь? Ведь видят же они прошлое и будущее острее, чем способен видеть человек! Если вы принесете этому существу подарок и если оно ненавидит Эйка так же, как мы, то почему бы ему не поделиться с вами своим секретом? Это единственная возможность, которая мне известна. Ворота охраняются круглые сутки, а собаки бегают по улицам. — Он содрогнулся при упоминании о собаках. — Вы дети. Святая улыбнется вам так же, как осияла она своей улыбкой остальных детей.— Ты пойдешь с нами, папа Отто? — Анна положила голову ему на грудь.Слезы потекли по его лицу.— Нет, я не смею даже попробовать.— Вы могли бы спастись вместе с нами, — сказал Матиас. — Бог будет милосерден к вам за вашу доброту.— Бог, да, конечно, но Эйка — ни в коем случае. Вы их не знаете. Они дикари, при этом хитры, как лисы. Они знают всех своих рабов, если один раб исчезнет, остальных выстроят во дворе и спустят на них собак. Если раб задумает сбежать, других ждет страшная смерть. Я не хочу, чтобы из-за меня умирали те, кто со мной работает. Я ничего не смог сделать, чтобы спасти семью. И я не хочу спастись сам, погубив при этом людей, которые так же невинны, как и мои дорогие дети. Но у вас может получиться, если вы найдете дэймона и поговорите с ним.— Но что ему подарить? — спросил Матиас. — У нас ничего нет, хотя… — Он задумался, потом полез в сапог и вытащил лучший из их коллекции ножей, спрятанных в одежде. Этот, добытый с трупа богато одетого толстого мужчины, крупного купца или дворянина, был добрым клинком с роскошной рукоятью в виде головы дракона, на месте глаз которого сверкали два крупных изумруда. Анна поняла, что Матиас полностью доверяет Отто. Нож был слишком ценен, чтобы рискнуть кому-либо его показать: его с легкостью могли отобрать у слабого парнишки.Отто широко раскрыл глаза: даже при лунном свете было видно, какое это сокровище.— Прекрасная вещь. И очень хороший подарок, — сказал он. — Если вы, конечно, доберетесь.— Но как мы попадем в собор? — спросил Матиас. — Ведь там живет вождь Эйка. Он когда-нибудь покидает собор?Слабое дуновение летнего ветерка, ночного бриза с реки, шевелило волосы Отто. Он размышлял. Анна уловила в принесенном ветром воздухе легкий запах железа и кузниц, пробивавшийся сквозь вонь окружавших их со всех сторон дубильных ям.Отто тяжело вздохнул:— Придется кому-нибудь довериться. Я не смогу узнать это сам. Помолимся нашей Владычице и Господу, помолимся, чтобы они помогли нам, слабым смертным, объединить усилия в борьбе против жестокого врага, потому что мы вынуждены довериться людям, с которыми нас не связывают кровные узы, у нас с ними общее только одно: мы — люди, противостоящие дикарям. — С этими словами он покинул их.Следующей ночью с ним была женщина, сутулая и изможденная, лицо ее пересекали шрамы. Она долго смотрела на детей и наконец сказала:— То, что они выжили в этой бойне, — чудо. Это знак от святой Кристины.Когда она ушла, Отто, как обычно, дал детям хлеба. На следующую ночь он опять пришел не один. Его сопровождал молодой человек, выглядевший намного старше своих лет. Казалось, на его широкие плечи навалилась тяжкая ноша, из-за этого он сутулился, как старик. Увидев детей, он выпрямился и снова стал молодым, сильным и гордым. — Мы еще покажем этим проклятым дикарям, — сказал он тихо, но решительно. — Этих детей они не получат, и это будет нашей победой. Это даст нам новые силы.Крепкая, сильная женщина была с ним в следующую ночь. На ней еще были священнические ризы, хотя и оборванные, испачканные. Она кивнула, увидев детей, но не удивилась, потому что уже знала о них. Женщина склонила голову и соединила руки.— Помолимся, — пробормотала она.Давно уже Анна не молилась. Она забыла слова молитв, но тщательно обводила пальцем свое кольцо Единства, пока женщина-священник бормотала святые слова молитв. Это была молитва, которую Анна когда-то знала лучше других. Отто следил за нею, как всегда, со слезами на глазах.— Это знак от Бога, — сказала женщина после окончания молитвы. — Владычица и Господь решат, достойны ли мы избавления от напасти, по тому, сможем ли мы спасти этих детей, которые нам хотя и не родня, но все же наши дети, попавшие в наши руки, так же как все мы, живущие в Круге Единства, суть Их дети.Отто торжественно кивнул.Женщина положила руку на плечо Матиаса, как бы благословляя его:— Те, кто берет на реке воду и приносит ее сюда, разговаривали с рабами, которые носят воду в кузницы, а некоторые рабы из кузниц иногда носят оружие в собор, где сидит вождь на своем троне и надзирает за всем. Рабы, которые наводят порядок в соборе, встречаются иногда с теми, кто приносит оружие из кузниц. Так нам удалось добыть эти сведения. — Она замолчала, прислушиваясь к шуму, но это лишь ветер хлопнул болтающейся ставней. — Вождь покидает дворец четыре раза в день, чтобы отвести своих собак в нецессариум.— Нецессариум? — переспросила Анна.Вопрос вызвал слабую улыбку, которую Анна видела на лицах рабов, даже на лице Отто.— Ямы, вырытые в земле, для того чтобы эти существа могли справлять нужду. Даже они — рабы своего тела. Как и все мы, смертные. Вопрос твой вполне обоснован, дитя, но теперь молчи и слушай меня внимательно. Раз в сутки все Эйка покидают собор со всеми своими собаками и с теми немногими рабами, которые их обслуживают. Они идут к реке, чтобы совершить ночное омовение. — Она подняла руку, предупреждая вопрос Анны. — Попросту, чтобы помыться. В это время, время вечерней молитвы, собор совершенно пуст.— Лишь дэймон остается там, — добавил Отто. Потом снова заговорила женщина:— Если только это создание действительно существует. Так говорят рабы, которые там убирают, но их разум, может быть, введен в заблуждение близостью дикарей. Никого не подпускают близко к этому существу, которое, как говорят, приковано цепями к священному алтарю. По их описанию, это существо больше похоже на собаку, чем на человека. Одни говорят, что оно обладает даром речи, другие утверждают, что оно лишь рычит и лает. Если святые являют нам чудеса, мы должны доверять им. Тебе все понятно? — спросила она' Матиаса, пристально глядя ему в глаза. Он кивнул.Анна тоже кивнула, в испуге схватив руку Матиаса.— Сегодня, — сказала священница и посмотрела на Отто. Он кивнул, хотя руки его сжались в кулаки.— Сегодня? — шепотом спросила Анна. — Так скоро? — Она рванулась вперед и обняла Отто. Одежда висела на его когда-то мощном теле, но Анне он казался очень сильными надежным. Он крепко прижал ребенка к себе, она почувствовала на своих щеках его слезы.— Надо действовать немедленно, — настаивала священница. — Вас могут обнаружить в любой день. Вас только чудом не нашли до сих пор. — Она нахмурилась, в лунном свете были отчетливо видны глубокие морщины на ее лице. — Кто знает, вдруг найдется какой-нибудь дурак и выдаст нас всех, вообразив, что Эйка его за это наградят. Но дикари не испытывают к нам никакой жалости. Они не такие, как мы. Они и к своим-то относятся немногим лучше, что уж говорить о нас! Ну, давайте прощаться, дети. С Отто вы больше не увидитесь.Анна плакала. Она не хотела расставаться с единственным после смерти родителей человеком, который был так добр к ней.— Расскажите другим, — заговорил Отто. Он держал в объятиях Анну, но обращался к Матиасу. — Расскажите, что не все погибли, что нас превратили в рабов. Скажите, что Эйка накапливают силы, используют нас, чтобы ковать оружие и делать броню.— Мы вернемся за вами, — сказал Матиас сквозь слезы. Анна не могла говорить, она обнимала Отто, от которого пахло дубильными ямами, но они все пропитались этим запахом. Теперь этот запах был запахом надежды и безопасности. А за кожевенным кварталом лежал мир, которого они не знали и которому не доверяли.— Ах, Владычица, — прошептал Отто. Он в последний раз поцеловал волосы Анны. — Может быть, от этого только хуже, но то, что я делаю, дает мне надежду. Если мы все выживем и нам доведется встретиться, я стану вашим отцом.— Идемте, дети, — позвала женщина, мягко отрывая руки Анны от Отто.Анна плакала, покидая Отто. Оглянувшись, она увидела, что Отто стоит и смотрит им вслед, сжимая и разжимая кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71