– Спасибо. Теперь все кончено.
Я промолчал.
– Мне нравится чувствовать тебя... там, сзади. Потом мы можем сделать это снова.
Но это больше не повторилось.
Три дня... Думаю, мы ели не чаще одного раза в день, иногда дремали и проводили довольно много времени в теплом бассейне. Но в основном мы любили друг друга, любили и смеялись. Впереди нас ожидала зима и смерть, но наша любовь окружила нас крепкой стеной и держала гончих судьбы на расстоянии.
Эти три дня запомнились мне как один долгий оргазм, вспышка страсти и прилив неземной радости. Я задавал себе вопрос, смогу ли я еще когда-нибудь испытать такое счастье.
Потом все закончилось.
Маран вернулась в Никею, а я отправился на войну.

В сутках было слишком мало часов, а в месяцах – дней, чтобы солдаты успели как следует подготовиться. Мы занимались муштрой, проклинали все на свете и снова занимались муштрой.
Я уверен, что ни один солдат не испытывал к своим уоррент-офицерам ничего, кроме ненависти. Те, в свою очередь, переносили эти чувства на офицеров, а офицеры – на меня. Но теперь, когда от меня на самом деле что-то зависело, я был полон решимости предотвратить следующую катастрофу на реке Имру.
Мало-помалу новые рекруты становились солдатами, хотя им все еще было далеко до моих уланов. Но упражнения могут закалить человека лишь до определенной степени: им еще предстояло последнее испытание – кровью.
Мы разрабатывали новую тактику, поэтому опытные офицеры учились наравне с новичками. Разумеется, наиболее серьезное недовольство проявляли ветераны, которые «никогда не видели, чтобы армией управляли подобным образом». Новички же не знали ничего иного, и поэтому свежие идеи были для них не более и не менее сложными, чем любые другие.
Возможно, величайшая перемена исходила от самого Тенедоса. Он объявил магию одним из важнейших факторов ведения войны, подкрепив это утверждение напоминанием о действиях Чардин Шера и его чародеев. Теперь наступил наш черед. Он разослал по всей Нумантии вербовщиков, выискивающих чародеев, волшебников и провидцев, желавших послужить своей стране. День за днем они приходили в лагерь и медленно, неохотно поглощались армией. Если бы у нас было больше времени, и если бы не гора обгоревших трупов на реке Имру, то было бы забавно наблюдать за этими мудрецами, искушенными в демонах и заклинаниях, но не имеющими ни малейшего представления о том, чем рядовой отличается от генерала. Однако они учились, и мы учились вместе с ними – такова была железная воля Тенедоса.
Когда на лагерь обрушились муссоны, мы натянули тенты – огромные зонтики, где люди могли собираться вместе и наблюдать за ходом миниатюрных баталий, разыгрываемых на песчаных столах. Затем, когда грозы ненадолго ослабевали, солдаты выходили в поле и устраивали маневры.
Период Штормов подошел к концу. Наступила осень, но мы все еще не были готовы к выступлению.
Генерал-Провидец Тенедос объявил, что мы выступим против Каллио через две недели.
Одна из поговорок, часто употребляемых Тенедосом после того, как он стал Императором, гласила: "Мне все равно, насколько хорошо обучен солдат. Скажите мне, удачлив ли он?"
Удача означала нечто большее, чем способность выжить в бою и избежать тяжких увечий. Мирус Ле Балафре, например, редко выходил даже из самой незначительной стычки, не получив хотя бы одного ранения. В первую очередь Тенедос имел в виду удачу в бою, когда солдат оказывался в самом выгодном месте для себя и в самом невыгодном для противника, даже не планируя маневр заранее.
Однажды Тенедос назвал меня самым удачливым из всех его трибунов. Возможно, хотя теперь я в этом сомневаюсь. Наверное, я самый большой неудачник, поскольку остался последним из тех, кто пережил эти величественные и кровавые дни. Но, несмотря на сегодняшнее положение, мне часто выпадала удача, как в малом, так и в великом.
Одной из таких удач был небольшой предмет, который я захватил с собой в то утро, когда меня вызвали в палатку Провидца-Генерала. Среди сотен свадебных подарков, полученных мною, был превосходный кинжал от генерала Йонга. Где в этой глуши он нашел мастера, обладавшего столь великим искусством, мне неведомо. Но то было великолепное оружие из закаленной стали около восьми дюймов длиной и слегка изогнутое. Заостренная головка рукояти была выполнена из серебра, а сама рукоять набрана в виде чудесной мозаики из разноцветных пород дерева. К кинжалу прилагались ножны и пояс из выделанной узорчатой кожи с накладными серебряными вставками. Я надел этот пояс, когда выходил из своей палатки, закинув меч на перевязи через левое плечо.
Задувал холодный ветер, но в лагере кипела жизнь: постоянная муштровка продолжалась. В плаще без знаков различия я выглядел обычным кавалеристом, и никто не уделял мне ни малейшего внимания.
Я подошел к палатке Тенедоса. Часовые узнали меня, отсалютовали и отступили в сторону.
Я постучал по столбу палатки.
– Войдите, – послышался голос Тенедоса.
– У меня есть письмо для тебя, – без обиняков начал Тенедос. При этих словах у меня мучительно сжалось сердце: неужели что-то случилось с Маран? – Вчера утром оно было передано на границе через посланца под белым флагом. Внешний конверт адресован мне вместе с запиской вручить тебе конверт меньшего размера.
Тенедос передал мне письмо, и я прочел:

«Симабуанцу по имени Дамастес, величающему себя генералом».

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать почерк Эллиаса Малебранша. Какого дьявола этот каллианец хочет от меня? Я вскрыл конверт и вынул единственный листок. Бумага была плотной, тяжелой и странно скользкой на ощупь, как навощенный пергамент. Развернув листок, я начал читать:

"Мои разведчики донесли, что тебе удалось одурачить шарлатана Тенедоса, и он присвоил тебе чин, нелепый для деревенского болвана с отрубями вместо мозгов. С надеждой ожидаю встречи с тобой на поле боя и собираюсь лично выпустить тебе кишки.
Насколько я понимаю, ты недавно обзавелся женой, что я нахожу еще более забавным – ведь эта шлюха была хорошо известна в Никее еще до твоего появления. Она трахалась со всеми похотливыми козлами в городе и его окрестностях..."

Я больше не мог читать гнусные измышления Малебранша. Скомкав письмо, я швырнул его на пол и непристойно выругался.
Но в следующее мгновение бумажный шарик завертелся, распухая, вырастая и удлиняясь на глазах. Сам пергамент изменил свой вид, и между мною и Провидцем появилась огромная змея около пятнадцати футов длиной и толщиной с мое бедро. С ее клыков капал яд. Палатка наполнилась злобным шипением.
Тенедос проворно отпрыгнул в сторону, а змея повернулась ко мне, сверкая желтыми глазами; из ее открытой пасти повалил дым.
Я выхватил меч и рубанул монстра, но лезвие удивительно легко прошло сквозь него, не причинив никакого вреда. Я ударил снова; тяжелая голова метнулась вперед, ударив меня в плечо, и я выронил оружие.
И тогда чудовище обвило Тенедоса смертоносными чешуйчатыми кольцами. Он мучительно захрипел. Я слышал тревожные крики, но понимал, что часовые не успеют помочь: змея изготовилась к последней атаке, откинув голову и разинув пасть с истекающими ядом клыками.
Сжимая в руке кинжал, я бросился на монстра и обхватил его рукой пониже головы. Я снова ударил, и снова создалось такое впечатление, как будто я пронзаю воздух. Но, по крайней мере, чудовище перенесло свою ярость с Провидца на меня. Я попытался блокировать нападение головкой рукояти, зная, что от смерти меня отделяют лишь считанные мгновения. Но внезапно мой удар попал в цель: я рассек холодные мышцы, а не воздух, и змея зашипела от боли. Я ударил еще раз, не понимая, почему лезвие не причиняет вреда, а гораздо менее опасный удар головкой заставляет жуткий призрак корчиться в агонии.
Шипение переросло в пронзительный вой; существо извивалось и дергалось, пытаясь расплющить меня о деревянный настил пола. Но я держался, а затем услышал крик полузадушенного Тенедоса:
– Серебро! Убей его серебром!
Головка рукояти моего кинжала! Я снова ударил обратной стороной оружия. По телу змеи прокатилась судорога, отбросившая меня в сторону. Я хотел было опять броситься в атаку, но потом вспомнил о своем поясе с накладным серебром, расстегнул его и одним прыжком оказался у головы чудовища. Каким-то образом мне удалось обмотать пояс вокруг его туловища, и оно яростно забилось, словно я душил его.
Вой превратился в немыслимый, невыносимый скрежет. Монстр корчился, колотя меня об пол, однако я продолжал держаться изо всех сил. Наконец, после заключительной конвульсии, туловище змеи вытянулось и застыло неподвижно.
Я с трудом встал на колени. Тенедос лежал на полу лицом вниз, в нескольких футах от меня. Тут в палатку ворвались часовые с мечами наголо. Тенедос пошевелился, застонал и попытался встать.
– О, боги, – пробормотал он.
Офицер подбежал к нему, но Провидец взмахом руки остановил его.
– Нет, подождите, – он осторожно ощупал свою грудную клетку, часто и неглубоко дыша. – Кажется, ребра целы.
Шатаясь, он встал и подошел ко мне.
– С тобой все в порядке?
Я тоже поднялся, и боль прострелила меня вдоль позвоночника. Как выяснилось впоследствии, мои кости не пострадали, хотя каждый дюйм моего тела, казалось, покрылся синяками и ссадинами.
– Вот ведь ублюдок, – прошептал я. Мне по-прежнему было трудно дышать.
Тенедос повернулся и посмотрел на змею. Я проследил за его взглядом и ахнул: огромная тварь исчезала на глазах, уплывая спиралями зловонного зеленого дыма.
– Быстро, Дамастес! Дай мне свой кинжал, и меч тоже.
Я подчинился. Тенедос взял оружие и подошел к тому, что еще оставалось от тела змеи. Прикоснувшись к остаткам двумя клинками, он запел:

Сталь, запомни,
Запомни битву,
Учись от серебра,
Почувствуй врага,
Почувствуй свой стыд,
В другое время,
В другом месте,
Найди врага,
Нанеси удар,
Смой свой позор.

Как только он замолчал, тело монстра исчезло бесследно. Не осталось ничего, кроме дурного запаха, но и он постепенно рассеивался. Часовые обменивались возбужденными репликами. Повысив голос, Тенедос приказал им замолчать.
– Вы свободны. Вашей вины здесь нет: то, что пришло, было невидимо для ваших глаз. Теперь возвращайтесь на свои посты.
Они повиновались. Тенедос потрогал свои ребра и поморщился.
– Кажется, я ошибся, – пробормотал он. – Теперь придется несколько дней походить в гипсовой повязке.
Он наклонился и поднял валявшуюся на полу фляжку с бренди.
– Ага. По крайней мере, демон оставил нам несколько глотков. Тебе не хочется на короткое время изменить своим привычкам?
Я согласился. Тенедос нашел целые бокалы и разлил напиток.
– Очень интересно, – задумчиво произнес он таким тоном, словно ничего не случилось. – И очень умно придумано. Я должен встретиться с главным чародеем Чардин Шера – у него стоит поучиться.
Какой хитроумный способ напасть на меня: через тебя! Я не почувствовал заклинания, поскольку оно не ощущалось, пока ты не скомкал письмо. Малебранш специально составил его так, чтобы рассердить тебя, зная, как ты поступишь с письмом. Думаю, были и другие варианты появления монстра – например, если бы ты бросил бумагу в огонь.
Ничего не скажешь, отлично придумано!
– Может быть, и так, сэр, – согласился я. – Но это уже второй раз... нет, третий, если считать туманного демона в Кейте, когда этот мерзавец пытается убить меня. Мне хотелось бы встретиться с ним с глазу на глаз, без всяких колдовских штучек.
– Встретишься, Дамастес, обязательно встретишься, если звезды говорят мне правду. Так как Малебранш питает к тебе особенную ненависть, я заговорил твое оружие против него. Если ты сойдешься с ним в бою, то, пожалуй, это даст тебе преимущество.
– Мне не нужны преимущества. Я хочу намотать его кишки на клинок своего меча.
– Успокойтесь, генерал а'Симабу. Выпейте бренди.
Я выпил. Тенедос последовал моему примеру.
– Да, – задумчиво продолжал он. – Чардин Шер оказался превосходным противником. Он как будто слышал, как вы с домициусом Петре недавно советовали мне нанести удар в самое сердце врага. Впрочем, он, как всегда, довел дело до крайности.
Интересно, весьма интересно. Что ж, теперь слово за нами.
Через несколько дней пришло другое письмо, которое потрясло меня еще больше:

"Мой драгоценный!
Не хочу беспокоить тебя, но моя сиделка говорит, что ребенок в моей утробе, по-видимому, имеет очень хрупкое здоровье. Мне предписано оставаться дома, не заниматься физическим трудом и копить силы на будущее. Она говорит, что наш будущий сын нуждается в огромной любви и заботе, чтобы роды прошли как следует.
Я спросила, могло ли мое путешествие, свадьба и встречи с тобой как-то повредить нашему ребенку. Она не уверена, но думает, что нет.
Я люблю нашего будущего сына почти так же сильно, как тебя, поэтому буду выполнять все ее распоряжения.
Прости меня, дорогой, что письмо вышло таким коротким, но сейчас я очень расстроена. Когда я немного успокоюсь, то напишу новое.
Твоя любящая жена Маран".

Три недели спустя наша армия выступила на запад против Чардин Шера.

Глава 26
Вторжение в Каллио

Мы перешли границу Каллио через час после рассвета, разметав легкие оборонительные сооружения, как солому. Провидец Тенедос нашел новый способ тайного передвижения.
Чародеи, которых он собрал под своим началом, сотворили заклятие маскировки (если так можно выразиться), поэтому противнику казалось, будто наша армия по-прежнему находится в Энтотто.
Другим фактором, игравшим нам на руку, было время года: никто и никогда не начинал военную кампанию на исходе осени. Это время обычно отводилось на строительство зимних квартир и строевую подготовку.
Мы двигались быстро, и наша новая тактика доказала свои преимущества. Вместо двухнедельного перехода до реки Имру у нас ушло на это четверо суток. Мы шли форсированным маршем, оставляя позади всех, кто мог задержать нас. Сломанные повозки или выдохшиеся лошади передавались квартирьерам, подходившим с тыла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78