Но я выслушивала и более мерзкие предложения, – продолжала она. – Сыновья богачей считают, что они могут ругаться как конюхи, если любое их желание не исполняется немедленно, и имеют очень странные представления о том, чего может хотеть молодая женщина.
Она улыбнулась уголком рта.
– Хотя до сих пор я не слышала подобных предложений от таких высокопоставленных особ, как Чардин Шер. Полагаю, мне следует считать себя польщенной.
К моему удивлению, она от души рассмеялась.
– Интересно, каким образом Малебранш удостоился чести стать сводником для Чардин Шера?
– Вероятно, продал ему свою мать или сестру, – ответил я. Я не сказал ей о том, что знал Малебранша в другом, гораздо более опасном обличье: теперь я понимал, что он выполняет грязную работу по поручению каллианского премьер-министра.
– Я скажу вам, что мы собираемся делать, – решительно заявила Маран. – Мы собираемся вернуться во дворец. Мы будем развлекаться и забудем о каллианцах. Мне уже давно не было так хорошо, и я не позволю им все испортить.
Именно так мы и поступили. Чардин Шер и его приспешники ушли, поэтому нам никто не мешал.
Бал должен был продолжаться до утра, но вскоре после полуночи Маран предложила уйти.
– Мы совершили выход в свет, я показала свой новый наряд, и мы узнали, что все каллианцы – ужасные свиньи. Что еще здесь делать? Есть я боюсь, потому что это платье может лопнуть по швам.
– Хм-мм... – промямлил я. – Какая интересная мысль. Вы не пробовали эклеры с того подноса? На вид они очень вкусные.
– Полно мечтать, о пылкий симабуанец! – она рассмеялась, сняла с головы маску морского змея, и ее волосы свободно рассыпались по плечам. Я тоже снял свою маску и последовал за ней.
Во время обратной поездки Маран упорно молчала. Я решил, что она не может забыть об оскорблении, нанесенном Чардин Шером, и попытался развеселить ее непринужденной болтовней.
Когда карета остановилась, я вышел из нее и протянул руку. Я уже собирался пожелать Маран спокойной ночи и отправиться на конюшню за Луканом, когда она неожиданно спросила:
– Капитан, вы джентльмен?
– Надеюсь, что да, графиня.
– В таком случае, я могу пригласить вас к себе, хотя не имею представления, чем вас угостить?
– В честь такого случая, мадам, я сделаю исключение из своих правил и выпью капельку вашего самого лучшего бренди.
– Сразу видно, что вы учтивый человек, сэр, – всегда готовы помочь расстроенной и сконфуженной девушке.
Дом был пуст. Ни одного слуги не попалось мне на глаза, хотя газовые лампы горели на полную мощность.
– Полагаю, все решили, что нас не будет до утра, и разошлись по собственным маленьким праздникам, – Маран нахмурилась. – Очень-очень старое бренди? Скорее всего, его можно найти в... в чьем-то кабинете.
Мы поднялись наверх, и она попросила меня подождать. Я стоял в роскошном коридоре, чувствуя себя последним дураком в моей оранжевой рясе. Минуту спустя она вернулась с хрустальным графином; многочисленные полированные грани разбрасывали повсюду отражения светильников.
– Так, куда теперь? О, я знаю! Вы же еще не видели солярия. Пошли, – она взяла меня за руку и провела по лестнице на верхний этаж.
Это было большое помещение со стеклянной крышей, изогнутой как верхушка хлебного каравая. Все здесь было выкрашено в белый цвет, начиная от гнутых железных стульев и столов и кончая оконными рамами. В дальней стене имелась дверь, ведущая на открытую балюстраду.
Я осторожно опустился на затейливый стул. Маран налила мне бренди и устроилась на хрупкой кушетке, которая наверняка рухнула бы под моим весом.
– Я хочу поблагодарить вас за приглашение на бал, – сказал я. – Иначе я был бы одним из тех бедных кавалеристов, которых мы видели на улице. Я болтался бы в седле, пытаясь выглядеть благородно и отмораживая мои... мои...
– Если не ошибаюсь, вы хотите произнести слово «яйца»?
– Нет, но и оно сойдет. Кстати, я собирался выразить свое восхищение вашим словарным запасом. Я не знал, что аристократы умеют так ругаться.
– Умеют, если они выросли в сельской местности и много ездили верхом. Все мои лошади лучше откликаются на этот язык, чем на нежное сюсюканье.
– Странно, – заметил я. – Армейские лошади предпочитают ласку и мягкое обращение. Может быть, животные лучше воспринимают незнакомое?
Я улыбнулся, и она нерешительно улыбнулась в ответ. На долю секунды на ее лице вновь промелькнуло выражение провинившегося ребенка, ожидающего наказания. Она встала и подошла к двери, ведущей на балюстраду. Я взял свой бокал и присоединился к ней.
Внизу несла свои воды Латана, и даже в этот поздний час я видел огни барж и торговых судов. Мне послышался какой-то звук, и я открыл дверь. Я не ошибся: с реки доносилась тихая музыка. Вскоре я увидел ее источник – сверху по течению к нам медленно приближался роскошный паром, на палубе которого играл оркестр.
Я стоял совсем рядом с Маран и ощущал чистый аромат ее волос, опьянявший гораздо сильнее, чем запах выдержанного бренди. Она повернулась, взяла у меня бокал и поставила его на подоконник.
– Ну вот, мой преданный рыцарь, теперь мы вдалеке от любопытных глаз, и у нас есть волшебный оркестр. Я хотела бы познакомиться с этим танцем из «Гнилого Ряда», сэр.
Я замешкался, но выражение ее глаз заставило меня принять решение.
– К черту джентльменство, – пробормотал я.
Ее руки обвились вокруг меня, и она растаяла в моих объятиях. Я тоже обнял ее, а потом, как и мечтал, прикрыл ладонями ее ягодицы. Она затаила дыхание, просунула одну ногу между моих ног, и мы задвигались как одно целое. Я начал поглаживать ее ягодицы. Ее дыхание участилось, и даже через мой балахон я почувствовал, как отвердели ее соски. Мой напрягшийся член прижался к ее бедру, но она не отстранилась. Мы танцевали так целую вечность, а потом я неожиданно понял, что паром давно уплыл, и музыка, которую мы слышали, звучала лишь в нашем сознании.
Маран привлекла меня к себе и впилась в мои губы долгим поцелуем. Наши языки соприкоснулись, и она застонала, качая головой из стороны в сторону, прижимая свои губы к моим с такой силой, что заболели десны.
Потом она отстранилась.
– Да, Дамастес. Сейчас же. Быстро. Пошли со мной.
Она почти бегом устремилась к лестнице, увлекая меня за собой.
Я не запомнил, как выглядела ее спальня, но постель была широкой и приглашающе расстеленной, а шелковые одеяла – такими же теплыми, как и ее платье. Комната освещалась единственной газовой лампой в виде канделябра, стоявшей на прикроватном столике.
Мы обнялись еще раз, и Маран отпрянула, шаря пальцами у себя на шее. Она что-то раздосадованно пробормотала. Я запустил пальцы за воротник ее костюма и рванул в стороны. Платье с треском лопнуло сверху донизу, и она осталась обнаженной.
– Ты, – сказала она. – Теперь ты. Пожалуйста, побыстрее.
Я снял рясу через голову и стряхнул сандалии. Потом я взял ее на руки, и мы упали на кровать. Ее руки двигались вверх-вниз по моей спине, и она стонала, шепча мое имя. Она закинула ногу мне за спину и ласкающим движением провела по позвоночнику. Мои пальцы скользили по ее телу – по самой мягкой и нежной коже, к которой я когда-либо прикасался.
Ее бедра раздвинулись, и она выгнулась под моими ищущими пальцами. Не было промедления, не было надобности в долгих ласках и во всем остальном, что обычно предшествует любовному акту.
Я прикоснулся к ее клитору головкой своего члена. Она вздрогнула всем телом.
– О боже, – прошептала она. – О, Дамастес, пожалуйста, пожалуйста! Возьми меня, возьми сейчас же!
Я отыскал раковину, толкнул, встретил жесткое сопротивление, ощутил мимолетную вспышку изумления и толкнул еще раз. Маран издала утробный крик, не в силах стерпеть мгновенную боль, а затем соединительная ткань подалась, и я погрузился в нее.
Секунду-другую я лежал без движения, а затем ее ноги поднялись, обвились вокруг моих бедер, и она подтолкнула себя ко мне – сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Мои толчки встречались с ее толчками, ее ногти врезались мне в спину. Наши тела столкнулись еще несколько раз, а потом я не выдержал и почувствовал, как семя брызжет из меня. Мгновением позже она гортанно вскрикнула, и ее тело содрогнулось.
Мало-помалу конвульсии прекратились, и она замерла, учащенно дыша, но мой член все еще был твердым и по-прежнему находился в ней. Я положил ее на бок и задвигался в ней. Она со стоном произнесла мое имя, и нас снова унесло прочь.
– Я никогда не делала этого раньше, – призналась Маран. – Поэтому тебе придется учить меня.
– Сейчас не стоит кусаться... по крайней мере, так сильно. Пользуйся своим языком. Да. М-мм, вот так. Теперь возьми меня в рот. Попробуй проглотить меня... – настала моя очередь застонать. – А теперь двигай головой вверх-вниз.
Мир сжался до размера ее губ вокруг меня. Я задвигался, она задвигалась еще быстрее. Я приподнял ягодицы от постели, чувствуя, как ее волосы рассыпаются по моему животу, и Джаен снова приняла меня в свои объятия.
Маран выпустила мой член изо рта и сглотнула.
– Спасибо тебе, мой Дамастес.
– За что?
– У нас не было времени подкрепиться, а ты очень вкусный.
Ее слова породили во мне новую вспышку желания.
Маран вышла в ванную, и я воспользовался этим, чтобы посмотреть на простыни. Они были запятнаны, но не только нашей любовью. Там, где мы впервые соединились, осталось небольшое пятнышко крови. Я с удивлением подумал о том, в каком странном браке она состоит, и почти виновато выкинул эту мысль из головы: Маран вернулась и прилегла рядом со мной.
– Нет, – я встал и развернул ее лицом к себе. – Ложись на постель. Нет, выше не надо. Пусть бедра останутся на краю. Теперь подними ноги, согни их в коленях и упрись пятками в кровать.
Я прикоснулся к ее коленям, и они приглашающе раскрылись. Я скользнул между ее бедер и прикоснулся к ее влагалищу, еще влажному от любви. Мой член поднялся, и я вошел в нее.
– А теперь опусти ноги обратно на пол.
Она застонала и выгнула спину, когда я задвигался в ней, нежно массируя соски ее маленьких грудей.
Нас не охватывала сонливость, и мы ни на миг не теряли яростного желания раствориться друг в друге. Мир превратился в шелк, мягкий свет канделябра и ее тело, двигавшееся подо мной.
Однажды, когда ко мне на короткое время вернулась способность рассуждать, я спросил:
– А как же твои слуги? Разве среди них нет любопытных?
– Не беспокойся об этом, – ее голос был приглушен подушкой. – Я не такая уж дура, хотя и неопытна в супружеских изменах. Когда их нанимали, я вдолбила им в головы, что свое жалованье они получают только от Аграмонте.
– Я просто спросил. Что же мне делать, если не беспокоиться?
– Я хочу, чтобы ты сделал то же самое, что и раньше, только на этот раз медленнее. Очень медленно и очень глубоко. Так мне приятнее. Я хочу чувствовать тебя своей маткой.
– Ваша воля для меня закон, графиня, – я приподнял ее ягодицы и прижал к себе.
Когда я вышел из дома, на улице уже забрезжил серый рассвет. Я нашел конюшню, где стоял Лукан. Конь тихо заржал, словно укоряя меня, что так долго оставался под седлом, и я шепотом пообещал ему царскую трапезу из самого отборного овса.
Одуревший, как после пьяной гулянки, я скакал по улицам города, а над Никеей занимался золотой рассвет.

Глава 18
Остров Костей

Я сумел уклониться от дежурства на следующий день, но успел поспать лишь пару часов, прежде чем Карьян разбудил меня.
– Я знаю, вы просили не беспокоить вас, сэр. Но пришел посыльный, и этот ублюдок очень настаивает.
Протирая глаза, я надел халат и вышел из спальни. Меня ждал человек в одежде простого горожанина, вручивший мне запечатанный конверт. Я вскрыл конверт и вынул письмо.

"Дорогой капитан а'Симабу.
Должно быть, вы заметили, что я посылаю вам это письмо через простолюдина. Это не означает неуважения; просто я хочу быть уверенным в том, что мы сможем удовлетворительно разрешить наши разногласия без постороннего вмешательства.
Хотя моего повелителя Чардин Шера мало волнует смерть высокомерного нумантийского офицера, я готов признать, что вы связаны определенными ограничениями – от вашего армейского распорядка до трусливой натуры Совета Десяти, который несомненно не одобрит нашу встречу.
Поскольку в Никее у меня нет друзей, занимающих достаточно высокое положение, я надеюсь, что вы простите меня за эту в некотором смысле уничижительную манеру вести дела и передавать послание через человека низкого звания, а не через одного из равных нам, кому можно было бы передать устный ответ.
Но ни у меня, ни у вас нет секундантов для того, чтобы совершить все подобающим образом. Если мое предложение вас устраивает, окажите мне честь и пошлите с этим человеком записку, где будет указано время и место встречи.
Ландграф Эллиас Малебранш".

Каллианцу нельзя было отказать в благоразумии. Я попросил слугу подождать и быстро написал ответ. Я сообщил Малебраншу о своем согласии безо всяких предварительных условий. Мое предложение было простым: мы встретимся на рассвете через четыре дня, считая от сегодняшнего, в месте, называемом Островом Костей. Этот островок располагался в трех милях выше по течению от города и не являлся тем местом, где джентльмены обычно улаживают свои разногласия. И наконец, в выборе оружия я остановился на мече и кинжале, сделав оговорку, что с моей стороны будет предоставлено два равноценных меча, а выбор кинжала остается за ним.
Я знал, что это последнее замечание удивит и обрадует его, поскольку казалось, будто я играю ему на руку. Но у меня имелся маленький секрет, о котором он не подозревал.
Я запечатал послание и вручил его посыльному; тот поклонился и ушел.
Мне внезапно расхотелось спать. Я попросил Карьяна заварить чай и приготовить ванну. Пока он трудился, я то и дело ловил на себе его любопытные взгляды. Скрепя сердце, мне пришлось рассказать ему о предстоящей дуэли с Малебраншем. Разумеется, я ничего не сказал ему о ночи, проведенной с Маран, но предположил, что он сам придет к очевидным выводам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78