Он никогда не стоял на лыжах. Он загнан в угол. Почти враждебно взглянув на Бадди своими маленькими серыми глазками, он осторожно встал позади него.
– Тронулись! – закричал Бадди, сильно отталкиваясь палками.
Они заскользили, все быстрей и быстрей, взрывая свежий снег. Аньелло вцепился здоровой рукой в анорак Бадди, умело управлявшегося с лыжами.
– А мне, папочка, можно взять маленького негра?
– О'кей, дорогая.
– А мне рыжую миссис?
– Нет, рыжая миссис – это для папочки, – ответил Аллан, приходя в возбуждение. – Если хочешь, возьми другого парнишку.
Язон надулся, продолжая бежать на покалеченных конечностях. Они выскочили на лужайку, и Аллан остановился. Следы обрывались перед серыми обломками скал.
– Они влезли на скалу? – спросила Бренда, стряхивая хлопья снега, от которых задубело ее красивое розовое платьице.
– Не знаю. Папочка думает. Отвяньте.
Ну вот. Вечно одно и то же. Вечно надо молчать. Вечно папочка занудствует, как тогда, когда они поехали в воскресенье по автостраде на прогулку, да еще пришлось слушать по радио старую дребедень из тех времен, когда у папочки-еще-были-волосы-и-он-участвовал-в-фестивалях-Вудстока Первый фестиваль рок-музыки состоялся 15 – 17 августа 1969 г. на ферме недалеко от г. Бетел, США.

.
Аллан чувствовал, что его мускулы нервно вздрагивают. «Черные тараканы, – подумал он, – должно быть, это черные тараканы ползают по нервам, как по струнам пианино». Может быть, ему холодно? Вероятно, да, потому что идет снег, а на нем только больничная пижама да плащ. А дети? Ведь они могут получить бронхит? И тогда Синди задаст ему головомойку. Да нет, Синди умерла. А ведь он тоже умер. Значит, она тоже может появиться и будет вновь надоедать ему. Хотя, если ее кремировали… А верно, почему он считает, что умер? Он стоит. Размышляет. А мертвые не размышляют. О'кей, Аллан, но ведь внутри живых нет черных тараканов. Сильная боль пронзила виски, прервав его размышления, и он со стоном упал на колени, чувствуя, как две гигантские руки сжимают ему череп. Потом это ощущение исчезло. Он с трудом поднялся. Послание принято. Что бы ни случилось, ему не дозволено размышлять.
– Ну так что же мы будем делать? – кричала Бренда, бегая кругами.
– Пойдем дальше. Кто первый их найдет – тот выиграл!
Дети захихикали и бросились на приступ гигантского нагромождения скалистых обломков, перебираясь с камня на камень, как огромные прыгающие пауки. Аллан следил за ними с озабоченным видом. Что-то не так. Но ему так больно, когда он рассуждает. Он отметил мимоходом, что и сам передвигается прыжками, а его руки и ноги, как присоски, прилипают к почти вертикальным стенкам. Все так просто, когда ты мертв. Если бы только не было этого постоянного чувства голода… Это нечто большее, чем голод. Это как бездонная дыра в твоем животе, дыра, готовая пожрать тебя самого, если ее не заполнить.
– Больше ничего не слышно, – тихо заметил Джем.
– Подождем еще немного, все может быть.
– Ш-ш-ш!
Далекие, едва слышные голоса.
– … проклятье! … черт, осторожней!
– … пропустил поворот…
– … следы… забрался?
– … найдет на другой стороне… пошли!
Снег шевелится над их головами, и снова тишина.
– Они ушли, – выдохнул Лори.
– Сейчас проверю.
Герби, прикрываясь листьями, осторожно высунул голову из ямы. Никого. Через пять минут они вылезли на поверхность и вновь отправились в путь, спускаясь в другую долину.

8

Герман Гонориус внезапно проснулся, услышав звон колокольчика. Он забылся всего на несколько минут. На пороге, против света, стояли клиенты. Мужчина с двумя детишками. Ну, ясно, ему нужны лыжные костюмы для малышей. «Людей приезжает все больше, сезон обещает быть удачным», – подумал Гонориус, разыскивая очки. Как всегда, их нет на месте! Боже мой, куда же он мог их положить? Его сын говорит, что он уже плохо соображает, что слишком стар, чтобы держать магазин. Но вся его жизнь прошла в этом магазине при въезде на станцию. Одна только мысль, что он больше сюда не придет и не устроится между старой печуркой и автоматической кассой, вызывала у него чувство, что он проваливается в черную ледяную дыру.
– Что вам угодно? – спросил Гонориус, который без очков различал лишь расплывчатые смутные тени.
– Дети хотят есть, – сказал мужчина.
– К сожалению, я не держу ресторана. Я продаю одежду, дорогой мой мистер. А закусочная рядом, в двадцати метрах отсюда. Они прекрасно готовят бифштексы.
– Бифштексы? Ну как, дети?
– Да-да! Большие бифштексы!
Мужчина облокотился на прилавок. Гонориус попытался присмотреться, но разглядел только туманные контуры худого лица. Он почувствовал, как что-то коснулось его руки. Да, по деревянному прилавку что-то бегало, какие-то многочисленные черные штучки… мухи? Очень крупные мухи? Он провел рукой и скинул эти черные штучки. Гонориус с огорчением глубоко вздохнул. Мухи! Что подумают клиенты? А теперь еще эта вонь! Должно быть, проклятый унитаз вновь засорился, а его сын скажет, что это его вина, что это все из-за газетной бумаги, но Гонориус считал глупостью покупать туалетную бумагу, если газеты все равно надо выкидывать. Он вновь обратился к клиентам:
– Может быть, вам нужны шерстяные шапочки?
– Нет, спасибо. Мы хотим есть.
– Я уже сказал, что вам нужно идти в «Альдо». Это на углу.
– У нас очень строгая диета, – объяснил мужчина своим странным прерывистым голосом.
– А-а. Вы вегетарианцы?
– Не совсем, – ухмыльнулся мужчина. – Вернее, я сказал бы, что мы настоящие мясоеды. И мы никогда не едим никакой мертвечины.
Никогда никакой мертвечины? Этот тип живьем лопает быков? Должно быть, Гонориус плохо понял. Он чувствовал себя усталым. Его потревожили во время отдыха. Он сделал неопределенный прощальный жест. Мужчина схватил его за руку.
– Рад был повидать вас, – сказал Гонориус, помахивая рукой.
– Радость будет для нас, – ответил мужчина, резко дернув его за запястье, и вдруг – Гонориус даже не понял, как это произошло, – рука отделилась от плеча.
Да, в руках посетителя была его собственная рука, из которой обильно текла кровь. Мужчина бросил руку детям, которые издавали странные звуки. Гонориус поднес левую руку к правому плечу и коснулся влажной раны. Должно быть, он спит. Но вот пришла боль, вгрызаясь в его плоть, как раскаленная кочерга. Гонориус согнулся вдвое, подступила рвота, и его вывернуло наизнанку.
– Неплохо, – сказал мужчина.
Он схватил Гонориуса за уши и стал поворачивать его голову справа налево. Справа Гонориус увидел анораки, только что доставленные в магазин. Слева – новые комбинезоны, еще не вынутые из коробок. Анораки, комбинезоны… Мужчина удвоил усилия и резким движением повернул голову Гонориуса на сто восемьдесят градусов. Шея хрустнула, словно корочка льда под ногами, и в последний миг Гонориус успел подумать о своем сыне, который будет очень недоволен.
Легко, словно речь шла о крышечке пивной бутылки, Аллан оторвал голову старика и положил ее на автоматическую кассу. Потом он наклонился к кровоточащей шее и начал питаться.
Раздался звон колокольчика, и семейство Мак-Мюлленов, с клыков которых еще стекала кровь, неподвижно замерло. Кто это явился прервать их трапезу? В дверном проеме появились два силуэта.
– Есть кто-нибудь? – раздался не очень приветливый голос.
Аллан сделал детям знак тихонько пройти в заднюю комнату. Не нужно, чтобы их видели. Необходимо соблюдать тайну, иначе они взбудоражат фараонов, армию, может, и самого президента, ага, как в фильме «День Независимости», они на это вполне способны… Молчаливыми тенями все трое скользнули вдоль стены и бесшумно вышли через маленькую дверь на задний дворик. По дороге Аллан прихватил коробку с одеждой. Хоть нормально одеться. Чтобы не отличаться от других. Миссия превыше всего.
– Эй! Эй! Есть кто-нибудь?
Аньелло сделал шаг внутрь магазина, похлопал руками в перчатках и тут же закусил губу: он совсем забыл о своей ране. Спустился на одну ступеньку вниз. Ему показалось, что в глубине кто-то шевелится. Чтобы привыкнуть к полутьме, он прищурился. И увидел лицо возле прилавка. Что, этому пентюху трудно ответить? Фу, мерзость, как погано воняет, этот мужлан, должно быть, не мылся со времен последней войны.
Он подошел поближе, наткнулся на большой мешок, посмотрел вниз и увидел, что только что всунул ногу внутрь человеческого живота. Примерно на уровне печени. Две культяшки ног валялись рядом, обутые в грубые горные сапоги. Кто-то спустил на них шерстяные носки, чтобы удобней было грызть волосатые лодыжки. Аньелло очень медленно поднял одну ногу и положил ее по другую сторону тела.
– Чего вы там ковыряетесь? – крикнул Бадди с порога, все еще не снимая лыж.
Аньелло не ответил. Он сделал еще шаг к прилавку и встретил удивленный взгляд Гонориуса. Он схватил голову за волосы, за тонкие седые волосы, и очень медленно вернулся к дверям.
– Ну, нашли что-нибудь?
– Угу. Вот это.
Аньелло поднял голову и покачал ею перед Бадди, который растерянно вращал глазами.
– Да что это за штука?!
– А по вашему мнению?
– М-м… можно подумать, что это голова старика… Я хочу сказать, настоящая голова старика.
– Это настоящая голова старика! – присвистнул Аньелло. – Ее у него оторвали: р-а-а-з-з!
– Вы издеваетесь?
– А разве похоже? Ваши дружки здесь уже побывали, маса миссис Коул, и вашему миленькому малышу Джереми Хокинзу захотелось ням-ням. Пойдите посмотрите на тело…
– Боже милостивый, это не Джереми! Это те, мужик с детишками, семейка Мак-Мюлленов!
– Все это одна шайка! Уж поверьте мне, когда я их найду, клянусь, они пожалеют, что…
– Умерли?
– Они не мертвые. Не существует живых мертвецов.
– Самое удивительное, лейтенант, что вы сами существуете…
– Ха-ха-ха! – захохотал Аньелло и метнул голову Гонориуса внутрь магазина. Она скатилась по деревянным ступенькам и замерла рядом с ногами.
– Они здесь, в деревне, – продолжал он. – Тело еще теплое, мы должны их перехватить. Ладно, спасибо за прогулку, но теперь каждый сам по себе. Привет.
Крупно шагая, Аньелло пошел прочь. Бадди приналег на лыжи, чтобы догнать его. Настоящая голова. Казалось бы, он должен был прийти в ужас, но на деле испытывал скорее удивление. Это было так удивительно, что даже не верилось. И если бы голова заговорила, он не был бы поражен сильнее.
Следуя друг за другом, они спустились по главной улице. Странное ощущение – вновь оказаться в нормальном месте. Нормальные магазинчики. Нормальные, абсолютно живые детишки. Всюду двигались нормальные люди, закутанные в парки ярких цветов, они смеялись и окликали друг друга. Совершенно нормальные молодые сноубордисты, фотографируясь, принимали красивые позы. Нормальный громкоговоритель передавал старые фольклорные мелодии. Нормальная деревня, оформленная в стиле первых поселенцев, с фигурами индейцев в праздничных одеждах, с искусственными медведями, с частоколом из необработанных бревен. Нормальный торговец нормальных хот-догов был наряжен нормальным Дэви Крокеттом Бывший конгрессмен, знаменитый охотник и легендарный стрелок лесов Фронтира, романтический герой многочисленных историй, защитник форта Аламо, убитый нападавшими мексиканцами. Меховая шапка со свисающим хвостом енота названа в его честь.

. И аномальный Бадди Коул полностью вписался в этот пейзаж. Погрузившись в свои мысли, он едва не прошел мимо Аньелло, который устремился в торговый комплекс. Бадди снял лыжи, поставил их в предназначенные для этого ячейки и вошел следом за ним.
Внутри было тепло. В заведении полно народу. Аньелло размахивал своей пораненной рукой под носом молодой продавщицы в белом халате, которая вдруг побледнела и позвала седоватого мужчину с пластиковым бейджем. Бадди заказал себе кофе и смаковал его маленькими глотками. Обжигающая жидкость оказывала благотворное влияние. Седоватый мужчина с озабоченным видом увлек Аньелло в заднюю комнату. Бадди заказал еще чашку кофе и вспомнил о Сэнди. Она, должно быть, просто бесится. Послать ей открытку, что ли? Уже нет времени, Аньелло идет к дверям, и его рука забинтована должным образом. Настоящая охотничья ищейка, этот фараон. Бадди одним глотком допил кофе и пошел за ним следом.
– Ну, нет! Коул! Долго вы будете колом торчать за моей спиной?
– Ах, лейтенант, не говорите такого, вы заставляете меня краснеть.
– Я не намерен шутить, это понятно? Я не намерен, оборачиваясь, каждый раз видеть вашу гнусную рожу, это понятно? Я не испытываю и тени симпатии к сексуальным извращенцам вроде вас, это понятно?
– Какое совпадение: я обожаю шутить, обожаю смотреть, как вы дуетесь, и испытываю огромную симпатию к сексуальным подавленцам вроде вас…
– Я серьезно, Коул. – Аньелло отпихнул его плечом и ушел.
Бадди следил за ним, размышляя, что же теперь делать. Ему казалось, что наилучшим способом найти Джема и остальных было неотрывно следовать за этой свирепой ищейкой. Каким бы ретроградом он ни был, дело свое он знает туго. Он решил следить за ним потихоньку, не показываясь. Ведь нет ничего менее броского, чем жеманный Эррол Флинн, упакованный, как сосиска, в комбинезон канареечно-желтого цвета.
– Деревня! – закричал Джем, указывая на огромное панно, где улыбающийся медведь в шапке Санта-Клауса сообщал: «Добро пожаловать в Парадиз-Маунтин!»
Лори мрачно разглядывал медведя, решая про себя не соскочит ли тот с панно и не разорвет ли их своими когтями. Он машинально укрылся за плотной спиной шерифа.
– Наконец-то, мне все это уже осточертело, – проворчал тот, потирая спину.
Старая Рут почти ничего не весила, но он ведь тащил ее несколько часов, и это его подкосило.
– Нам надо купить теплую одежду…
От холода Марвин стучал зубами, его нос стал серым, губы запали. Герби помог Рут подняться. Опирала на него, все так же молча, она сделала несколько шагов
– Не скажешь, что вы нам очень помогаете, – вздохнул он.
– Помоги себе сам и небо… – звонко запела Рут.
– Ну, нет, пожалейте!
– Замолчи, пусть продолжает. Что вы хотели сказать, Рут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34