Когда накануне вечером джентльмены встали из-за обеденного стола, Винсент пригласил Ричмонда сыграть с ним в бильярд, и Ричмонд моментально принял его предложение, залившись легким румянцем, свидетельствовавшим об удовольствии. Остальные представители мужской компании пошли наверх, чтобы присоединиться к дамам в длинной гостиной. Видно, его светлость решил, что вечер, даже проведенный в дамском обществе, предпочтительнее вечера, проведенного в одиночестве или с сыном в библиотеке. Оказалось, что в гостиной остались только две представительницы женского пола. Миссис Дэрракотт, пригласившая Хьюго сесть в кресло рядом с ней, объяснила, слегка волнуясь, что у Антеи разболелась голова и она отправилась в постель. На мгновение присутствующим показалось, что его светлость готов произнести очередное язвительное замечание, но тот воздержался от комментариев, правда, не без усилий. Опустившись в кресло, милорд завел разговор со своим сыном, а леди Аурелия в это время, сменившая на некоторое время вязание кружев на вышивание, вручила Клоду моток спутанных цветных шерстяных ниток и попросила его — с видом, провоцирующим ребенка на решение несложной головоломки, — разложить нитки по цветам. Клод был рад услужить матери и, подвергнув ее работу критическому изучению, дал неплохой совет насчет законченности узора.
Миссис Дэрракотт тем временем лезла из кожи вон, чтобы Хьюго чувствовал себя как дома. Его светлость внимал Мэтью, но вполуха, стараясь уловить, о чем беседуют его сноха и внук.
Таким способом милорду удалось узнать не слишком много. Тем не менее, один факт биографии Хьюго, выясненный подобным образом, несколько улучшил его настроение: похоже, у Хьюго не осталось никаких родственников с материнской стороны — или, во всяком случае, никаких, кого следовало бы принимать во внимание. Его дед, рассказывал Хьюго миссис Дэрракотт в ответ на сочувственный вопрос последней, умер несколько лет назад. С беспечным видом майор также добавил, что, вероятно, у него остались какие-то родственники, но очень дальние. Нет, он не думает, что ему доводилось встречаться когда-нибудь с ними, — единственным членом семейства его матери, которого он помнит, была двоюродная бабушка Сьюзен, жившая с ними, когда он был еще младенцем. Она была старой девой, но он считает, что у его деда были и другие сестры.
Лорд Дэрракотт был столь обрадован подобным известием, что поинтересовался, не играет ли Хьюго в шахматы. После того как тот довольно неуверенно ответил, что вообще-то знает, как перемещаются по доске фигуры, но не играл в шахматы с детства, его светлость заявил безо всяких околичностей:
— Тогда нечего с тобой и играть. А во что ты умеешь? Пикет? Триктрак?
— Может, вист? — предложил Хьюго.
— Ты и правда умеешь играть в вист? — изумился его светлость. — Очень хорошо, попробую перекинуться с тобой парой робберов. Аурелия, если не возражаешь, освободи нам стол. Дерни за шнур звонка, Хьюго.
Майор, с нехорошим предчувствием, что та форма виста, в которую играли в большинстве своем безденежные молодые офицеры, скорее всего, не отвечает стандартам его светлости, попытался уклониться от игры, но его предложение понаблюдать, пока миссис Дэрракотт или Клод будут играть вместо него, не встретило ни малейшего одобрения. Его светлость заявил, что миссис Дэрракотт может играть разве что в казино, и будь он проклят, если станет играть с Клодом, у которого не хватает мозгов ни для карт, ни для чего-нибудь другого. И Хьюго был вынужден занять место за карточным столом с дедом в качестве единственного партнера. Они играли по мелким ставкам, и Хьюго вскоре убедился, что его опасения были обоснованными. Ему пришлось выслушать многочисленные резкие замечания и брань от его светлости, а позднее, когда в гостиную вошли игравшие в бильярд, Винсент тотчас же заметил грубый промах Хьюго. Тот воспользовался первой же возможностью и уступил свое место Винсенту. Это не вызвало никаких возражений, милорд лишь подчеркнул:
— Да, игрок из тебя никакой, — и посоветовал понаблюдать, как играет в карты его кузен.
Хьюго, однако, предпочел выскользнуть из гостиной, когда внимание милорда было полностью поглощено трудным моментом в игре, и утешиться сигарой на балконе. Именно здесь к нему и присоединился Ричмонд.
— Я подумал, что вы вышли подымить, — сказал Ричмонд.
— Нет, если ты задумал донести на меня, — бросил майор в ответ.
Ричмонд понимающе засмеялся:
— Вы попали в затруднительное положение, кузен! Да и я бы тоже был в замешательстве, если бы вы решили продать меня. Дедушка думает, что я пошел спать. Ему нисколько не понравится, если… Дело в том, что он не желает, чтобы я расспрашивал вас о войне на Пиренейском полуострове или… Но не важно. Я хотел сказать вам — возможно, вы не знаете, — он… он не понимает… — Юноша поднял лицо, бледное при свете лупы, и выпалил: — Я хочу сказать, насчет легкой артиллерии! Он… он думает только о караульных войсках и кавалерии. Он может сколько угодно говорить… О, я не знаю, но прошу, не поймите меня превратно.
— Не пойму, — ободряюще сказал Хьюго. — Я вообще не понимаю, о чем идет речь. Я ничего не имею ни против сыновей состоятельных родителей, ни против кавалерии… До некоторой степени.
— Да нет! Я просто хотел предупредить вас, — доверительно сообщил Ричмонд. — Конечно, дедушка совершенно отстал от моды, и, конечно, посадка на лошади у него чертовски старомодная… Поэтому мне не следовало бы говорить, только…
— Не напрягайся, парень. Мой дед Брей был таким же старым упрямцем.
— О! — ошеломленно произнес Ричмонд. — Неужели? Я хочу сказать… Да, я понимаю. Но и Винсент тоже и… — Он замолк, сдвинув брови. — Не знаю, что это сегодня на него нашло, но обычно он… он — тертый калач, знаете ли. Высокий класс! Единственный в своем роде! Непревзойденный! Видели бы вы, как он правит тройкой лошадей. А вы умеете управлять экипажем, кузен?
— Нет, я далеко не верх совершенства.
Ричмонд был разочарован, но поспешно добавил:
— Возможно, у вас не было случая?… — Он резко замолк, и хотя при свете луны нельзя было увидеть, как он покраснел, Хьюго был уверен, что щеки его юного кузена залил яркий румянец. Запинаясь, он снова заговорил: — Я не имел в виду… я просто хотел сказать, что вы были заняты другими вещами. Более… более значительными. Если я вам не надоел, мне бы так хотелось послушать еще… о ваших военных подвигах.
Да, подумал Хьюго, вспоминая этот эпизод, милый мальчик этот молодой Ричмонд, но чем такого пылкого жеребенка удается удерживать в стаде усадьбы Дэрракоттов, остается загадкой. Конечно, какой парень в его возрасте не мечтал служить в армии! Мальчишка сказал, что дед категорически отказался осуществить его мечту, но он не из тех, кто покорно подчиняется приказам даже таких диктаторов, как старик Дэрракотт. Если его светлость не постарается, размышлял Хьюго, отбрасывая одеяло и свешивая ноги на пол, в скором времени парень по уши завязнет в какой-нибудь беде.
Выбросив мысли о Ричмонде из головы, Хьюго шагнул к окну и отодвинул занавески. Постоял пару минут, опершись руками о подоконник и смотря на двор. Приземистый дом был построен на небольшом возвышении. Вокруг простирался парк, на севере и западе переходящий в дикий густой лес. Прямо под окном Хьюго оказался не слишком ухоженный уголок сада, который шел от дома до парка, был виден ров, а вдалеке раскинулась уэлландская топь, все еще подернутая утренним туманом. День обещал быть прохладным, но ясным. И через короткий промежуток времени Хьюго, подкрепившись большим бутербродом с ветчиной и пинтой кентского эля, принесенного ему приятной, но дрожащей от страха судомойкой, отправился в исследовательскую экспедицию по парку.
Он повернул к конюшням, расположенным к западу от дома. Первоначально они предназначались для гораздо большего количества лошадей, чем размещалось в них сейчас, а вокруг располагалось несколько мощенных булыжником скотных дворов. Теперь пользовались лишь двумя. В закрытых скотных дворах пробивающаяся сквозь брусчатку сорная трава да запертые ворота, краска на которых облезла и потрескалась, придавали всей картине меланхоличный оттенок общего запустения.
Майор отыскал своего грума, йоркширца средних лет, приземистого, с крепким телосложением и кислой миной, который яростно отражал злонамеренные нападки пухлой барышни в платье из набивного ситца и чепце. Судя по ухмылке одного из конюхов, остановившегося с ведром в руке, чтобы послушать ее остроумные замечания, девушка была полна жизненной энергии, но когда заметила приближающегося через скотный двор Хьюго, засмущалась, быстро присела в книксене и убежала.
— Успел уже шашни завести? — бросил Хьюго. — Ты меня удивляешь, Джон-Джозеф, в твои-то годы!
— Ох уж эта хохотушка, — буркнул себе под нос его слуга. — Я хотел сказать, мастер Хьюго, я должен отвести серого к кузнецу, он потерял подкову.
— Как Руфус?
— Замечательно!
— Хорошо. Пойду взгляну на него. А с тобой все в порядке, Джон-Джозеф?
— Сносно, — флегматично отвечал Джон-Джозеф. Он приподнял голову, бросил на своего хозяина взгляд исподлобья и добавил басом: — Сами знаете, на нас не угодишь, мастер Хьюго.
В синих глазах майора ничего не отразилось, но в твердо сжатых губах читалось упрямство.
— Возможно. Посмотрим.
— Мастер Хьюго! Если бы ваш дед слышал ваши…
— То надрал бы мне уши. Но…
— Молчок! — скомандовал его верный оруженосец. — Сюда едут его светлость и мастер Ричмонд. Я пойду к лошадям.
С этими словами Джон-Джозеф удалился в конюшню, как раз в тот момент, как лорд Дэрракотт с Ричмондом, которые выезжали на прогулку, спешивались.
— А! Рад, что ты уже поднялся, — поприветствовал своего наследника его светлость. — Не терплю молодых людей, которые до полудня валяются в постели. Как-нибудь утречком ты можешь прогуляться со мной: я не предложил этого вчера — твоим лошадям нужен был отдых. Я обязательно на них посмотрю.
— Да, конечно, сэр. Но они не ровня этому красавцу, — отозвался Хьюго, потрепав гриву жеребца Ричмонда. — Этот копь — отличный скакун, и сила у него бьет через край. Так должно и быть.
— Гм-м-м… Жаль, что ты такой большой, — бросил его светлость. — Сам посуди: какая лошадь тебя выдержит? Разве что тяжеловоз?
— Ага, — согласился Хьюго и обратился к Ричмонду: — Эй, парень, да я вижу, у тебя жеребец чистых кровей.
— Он вам нравится? — нетерпеливо спросил тот. — Он еще молодой и не совсем объезженный, но отличный скакун. Я сам его объезжал.
Лорд Дэрракотт, оставив Ричмонда хвалиться своим сокровищем, отправился на конюшню. Вскоре можно было слышать, как он задает краткие вопросы Джону-Джозефу. Было сомнительно, что его светлость поймет йоркширский выговор, но вероятно, старик все-таки понял достаточно. Когда он наконец появился, то, к удивлению Хьюго, заметил, что грум у него хороший и знает свое дело. Милорд сухо похвалил Руфуса, громадного жеребца, но обозвал андалузца, потерявшего подкову, неуклюжим зверем, слишком закормленным. Отправив Ричмонда вести переговоры со своим грумом, его светлость приказал Хьюго проводить его до дома.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — сообщил он ему. — Встретимся в библиотеке после завтрака.
Большинство членов семейства после столь многообещающего предложения потеряли бы аппетит, но хотя в глазах Хьюго и мелькнуло легкое беспокойство, вскоре он уже с удовольствием поглощал довольно обильный завтрак. Тот факт, что его кузина Антея предпочла усесться за стол напротив него, нисколько его не смутил. Бросив на нее безразличный взгляд, Хьюго подтвердил свое первое впечатление: она — милая девушка с замечательно красивыми глазами и с большим самообладанием. Жаль, слишком холодная и вялая, немного живинки ей бы не помешало.
Ни Винсент, ни Клод не были ранними пташками, и каждый получил свою порцию ругани за то, что пришел в столовую, когда завтрак уже подходил к концу. Винсент, вообще не отличавшийся хорошим расположением духа по утрам, подавив в глубине душе ярость, презрительно отнесся к обращенной к нему брани, но его выдали поджатые губы и неестественный блеск в глазах. Клод же поступил столь неосмотрительно, что попытался объясниться. Глупость собственного слуги, беспечность прачки и необъяснимые капризы судьбы! В результате один достигает желаемого результата с первой попытки, а над другим она измывается до изнеможения — ведь ему, Клоду, потребовалось три четверти часа, чтобы повязать шейный платок! Сегодня утром Клод выбрал стиль «почтовая карета», и, поскольку он был столь же громоздкий, сколь широкий, создавалось впечатление, что Клоду привязали компресс к больному горлу, о чем незамедлительно потрудился сообщить ему братец.
— Чучело! — горько заметил его светлость.
Остальные стали привычно ждать развития этой темы, но милорд больше ничего не сказал, просто посмотрел на Клода так пристально из-под нахмуренных бровей, что несчастный щеголь сильно встревожился и по неосторожности сделал глоток слишком горячего чая и обжегся.
— Ну, наконец-то я придумал! — вдруг объявил его светлость с мрачным торжеством. — Я заставлю тебя потрудиться.
— Что?… — еле выдавил из себя встревоженный Клод.
— Ты — дитя моды, праздношатающийся по паркам, ни на что не годный попугай, — сказал его любящий дедушка.
— Я бы так не сказал, сэр, — попытался возразить Клод, — однако, осмелюсь доложить, вы правы, сэр. То есть я хочу сказать, что для работы я никоим образом не подхожу: я просто не способен на это.
— Женоподобный лентяй! — неумолимо продолжал милорд. — Твой единственный талант — модничать!
— Да, вот тут вы говорите сущую правду, сэр, — высказался Клод.
— Хорошо, хоть на что-то годен, — поддел Винсент.
— Вот это-то я и постараюсь обратить на пользу, — заявил его светлость. — Ты будешь обучать Хьюго вести себя в обществе достойно. Ему нужно придать лоску. Нужно избавить его от этого налета провинциальности. Хоть ты сам не многое знаешь, но всю свою жизнь вращался в высшем обществе и разбираешься в моде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47