Вдруг мне в голову ударила мысль.
– Сержант, почему дверь заперта? – спросил я.
– Капитан Керси всегда запирал дверь своего кабинета на ночь.
– Я хотел сказать, почему в двери есть замок?
– У всех офицеров в кабинетах замки, – невозмутимо ответила она. Странно. Зачем?
– Когда вставили замки?
В приемную влетел лейтенант Слик, за ним Паульсон.
– В сейфе нет ключа, сэр, – доложил Паульсон.
– Пять лет тому назад, когда меня направили сюда, замки уже были, сэр, – ответила Обуту.
– Что еще запирается на этой базе?! – кипятился я.
– Столовая и квартиры офицеров, разумеется, – ответил Слик.
– Разумеется?! – рявкнул я.
Наступила гробовая тишина. Вошел Толливер.
– Толливер, у них тут повсюду замки!
– Вот так порядочки, – изумился он.
– Простите, сэр, но я не понимаю, почему это вас удивляет, – простодушно призналась Обуту.
– Мы должны воспитывать в кадетах честность! – бушевал я. – Если от них все запирать, как от воров, то они в конце концов станут ворами! Какой недоумок приказал вставить замки?!
– Капитан Керси, сэр, – ответил Слик.
– Когда я был кадетом, нам в первый же день сказали: «В Академии ничего не запирается, потому что мы доверяем вам, как джентльменам. Истинные джентльмены не крадут и не входят без разрешения в чужие квартиры и кабинеты».
– Это нам сказали на второй день, – поправил Толливер. – В первый день нас постригли, выдали униформу и научили заправлять койки.
– Какая разница! – стукнул я кулаком в запертую дверь. – Уберите этот чертов замок! Взломайте дверь, если не найдете ключа! Уберите все замки! Все! И здесь, и в Девоне!
– Есть, сэр, – ответил Слик. – В сейфах тоже убрать замки?
– Да, кроме тех, где хранится оружие, деньги или секретные документы. Но вначале уберите этот замок! Я подожду у себя в квартире! – Я пулей выскочил из проклятой приемной.
Едва я успел разложить вещи, позвонила сержант Обуту:
– Ваш кабинет открыт, сэр.
– Паульсон еще там?
– Да, он ждет в вашем кабинете, сэр.
– Хорошо, скоро приду.
Через минуту я вошел в свой новый кабинет, загроможденный мебелью, сел за стол в кожаное кресло.
– Прикройте дверь и садитесь, – приказал я Паульсону.
– Есть, сэр.
– Как здесь оказался Кроссберн?
– Не знаю, сэр. Полагаю, его направил сюда отдел кадров.
Этот ответ меня не устраивал. Через отдел кадров проходили все назначения.
– Много он тут натворил?
– Натворил? – удивился Паульсон. – Насколько я знаю, сэр, он ничего плохого не сделал. У Кроссберна есть небольшие причуды, но свои обязанности он выполняет безукоризненно. Почти все свободное время проводит у себя в квартире, что-то строчит.
На «Гибернии» этот параноик тоже писал в свою черную тетрадь, снова и снова расспрашивал моих офицеров о трагедии, постигшей наш корабль, и все записывал, чтобы потом показать тетрадь своему дяде и выставить меня виновным в смерти капитана Хаага. Наконец мое терпение лопнуло, и я загрузил Кроссберна работой так, что у него до конца полета не оставалось времени сочинять доносы.
– Он часто задает вопросы? – спросил я, нервно барабаня пальцами по столу.
– Простите, сэр, – наклонился ко мне Паульсон, словно не расслышал. – Вопросы?
– Да, вопросы о всяких неприятностях и несчастных случаях, происходивших здесь на базе.
– Иногда задает. Особенно он интересовался аварией, случившейся два года назад. Тогда разбился шаттл. Мне кажется, он пишет историю базы.
– Воображаю, что это будет за история, – зло хохотнул я. – От него лучше избавиться.
– Да, сэр. Я полагаю, по этому вопросу вам следует обратиться в отдел кадров.
– Не учите меня, я не кадет! – рявкнул я.
– Простите, сэр.
– Разговор закончен, – ледяным тоном произнес я.
Паульсон встал, козырнул и удалился.
Я схватился за голову. Что я вытворяю? Пробыл на базе всего полчаса, а уже настроил против себя старшего лейтенанта. Так нельзя. Я встал, начал расхаживать взад-вперед по кабинету, распихивая по пути кресла. Покумекав, я позвонил в приемную и приказал:
– Сержант, позвоните в отдел кадров Лунаполиса, соедините меня с человеком, ведающим личным составом Академии.
В ожидании разговора я включил дисплей и наугад начал просматривать файлы кадетов. В них содержалось все: анкеты, биографии, фотографии, результаты экзаменов.
– Капитан Хигби из отдела кадров. Чем могу помочь? – раздался голос в трубке.
– Я хотел бы заменить одного лейтенанта, сэр. – Обращение «сэр» было обязательным, поскольку Хигби был старше меня. Капитанов младше меня в Военно-Космических Силах почти не было.
– По какой причине?
Зачем ему причина? Разве капитан не имеет права выбирать себе людей по собственному усмотрению?
– Он создает нам кое-какие трудности. Его фамилия Кроссберн.
– Что он натворил? – настаивал Хигби.
– Пока ничего.
– Капитан, вы наверно, не знаете, что у нас не хватает людей.
– Он – мина замедленного действия, и я не собираюсь терпеть его на своей базе! – вспылил я.
– Боюсь, ничем не смогу вам помочь. Мы не можем снимать с кораблей опытных офицеров. Вот если Кроссберн согласится служить на корабле, тогда, не исключено, мы сможем выполнить вашу просьбу.
– Ради Бога, не подпускайте его к кораблям! – Что я наделал? Вот дубина! Упустил шанс избавиться от параноика. Правда, на корабль его тоже нельзя пускать, он внесет раздор в любую команду.
– Если он действительно вам вредит, отдайте его под трибунал. Это единственный выход. Нам временно запретили гонять офицеров с места на место. У вас еще есть вопросы?
– Нет, сэр.
– Тогда до свидания.
– Постойте! Разрешите обратиться с этим вопросом к адмиралу Дагани.
Капитан Хигби ответил не сразу. Беспокоить адмирала по пустякам не положено.
– Ладно, – согласился он наконец.
– Спасибо. – Я положил трубку и начал вышагивать по всему кабинету, петляя среди кресел. Не делаю ли я из мухи слона? Может быть, плюнуть на Кроссберна, пусть остается? Загрузить его работой, как на «Порции», и дело с концом.
Задумавшись, я врезался в кофейный столик, ушиб колено, выругался, сел за стол и заорал:
– Сержант Оба. Обе… Сержант! Через несколько секунд она вошла в кабинет и спокойно напомнила свою странную фамилию:
– Обуту.
– Попробуйте дозвониться до адмирала Дагани, – приказал я, потирая саднящее колено.
– Есть, сэр.
– И позовите кого-нибудь, чтобы убрали отсюда эту чертову мебель.
– Прошу прощения, сэр, что вы имеете в виду?
– Мебель! Убрать! Найти людей! – Кажется, я совсем спятил. Если она подумает, что у меня начался маразм, то будет недалека от истины. Я глубоко вздохнул, взял себя в руки. – Пусть оставят письменный стол и кресло. И дисплей, разумеется. Кожаное кресло напротив стола тоже пусть оставят. И диван вон тот, у стены. Все остальное убрать.
– Есть, сэр. Можно спросить зачем?
– Чтобы было место для хождения. Капитан не может думать в кресле, обязательно надо ходить.
– Понятно, сэр.
Неужели Керси не летал на кораблях? Все капитаны расхаживают по капитанскому мостику.
В столовой было непривычно много пустых столов. Кадеты разъехались на каникулы, осталось всего около двухсот человек. Их столы были длинными, вытянутыми, а офицерский – круглым. Возможно, это было сделано специально, чтобы подчеркнуть разницу между кадетами и офицерами, хотя блюда им подавались одинаковые. Правда, офицеров обслуживали стюарды, а кадеты заботились о себе сами.
Когда стюард, подавший нам хлеб и салат, отошел, лейтенант Нгу Бьен ткнула Паульсона локтем в бок и сказала:
– Смотри, Чамберс вернулся.
– Видел. Быстро он оклемался, даже сидеть может.
Я удивленно вскинул брови.
– Это кадет, – объяснил Паульсон. – Несколько дней назад он подрался с двумя соседями по столу и облил их молоком.
– А… Вот оно в чем дело.
– Его выпорол сам Керси, а потом приказат две недели не пускать в столовую. Бедняга Чамберс ел в коридоре.
Наказание строгое, но справедливое. Иногда кадетам приходится вправлять мозги жесткими методами. Баловаться они могут только в казарме, когда поблизости нет начальства и старших кадетов, которым поручено следить за дисциплиной. Хотя всякое бывает. Помнится, старший кадет Толливер однажды так измучил меня своими придирками, что я… Нет, об этом лучше не вспоминать.
– Вы даете им задания? – поинтересовался я. Учебный год еше не начался, но позволять кадетам бездельничать нельзя, иначе они сдуреют со скуки и дисциплина рухнет.
– Сегодня мы с Биллом Радсом выведем их на тренировку из купола, – ответила мисс Бьен. – Они будут рады, если вы пойдете с нами, сэр. Дело в том, что некоторым мы разрешим надеть скафандры с реактивными двигателями, а среди кадетов очень популярна история о том. как вам удалось добраться в таком скафандре до шлюза «Гибернии».
Я аж поперхнулся и расплескал кофе. Всколыхнулись ужасные воспоминания: рыба, затаившаяся в «Телстаре», гибель людей в шлюпке. В отчаянии я кричал по рации Ваксу, оставшемуся на «Гибернии»: «Улетай, Вакс! Улетай!»
– Что с вами, сэр? – встревожилась Бьен.
От «Телстара» я несся в скафандре с мини-движком и на огромной скорости чудом умудрился попасть в открытый шлюз «Гибернии». Едва я влетел, Вакс перевел корабль в сверхсветовой режим.
– Ничего, все в порядке. – Я вытер кофе с подбородка. – Конечно, я пойду с вами.
Спустя два часа я стоял у воздушного шлюза. На мне был скафандр, оснащенный реактивным двигателем, и я пытался не выдать волнения. Неподалеку, тоже в скафандрах, нетерпеливо ждали выхода в космический вакуум около сотни подростков. Двум офицерам справиться с такой оравой нелегко. Пока у всех проверишь герметичность скафандров – рехнешься.
– Что ты суетишься, Джонс! Паук у тебя в скафандре завелся, что ли?! – покрикивал сержант Радс. Кадеты заржали.
– Тихо! – прикрикнул я, внося свою лепту в дело воспитания подрастающего поколения.
– Кадет Дрю всегда смеется, сэр, – пожаловался Радс, испепеляя веселого мальчишку взглядом. – Особенно весело он будет смеяться вечером в казарме, когда я буду вправлять ему мозги.
– Извините, сэр, – пропищал весельчак ростом почти с сержанта.
Учебный шлюз был гораздо просторнее того, через который я входил в купол из шаттла, но вместить сотню кадетов не мог даже он, поэтому выводить их предстояло тремя группами.
Когда шлем пристегнут, общаться можно только по встроенной рации. С кадетами офицеры разговаривали на одной частоте, а между собой – на другой. Раньше мне это казалось несправедливым, но теперь, когда я сам стал офицером, понял необходимость подобных мер для поддержания порядка.
За куполом в ожидании выхода последней группы кадетов я пнул лунный грунт, покрытый пылью. На Земле она бы взметнулась, полетела по воздуху, а тут, в вакууме, сразу осела, словно песок.
– В колонну по два становись! – скомандовал сержант. – К корпусу шагом марш!
Корпусом мы называем модель космического корабля в натуральную величину. Этот цилиндр находится к югу от учебного шлюза, предназначен для тренировок; установлен в горизонтальном положении и наполовину зарыт в грунт так, что над поверхностью выступает лишь верхняя его часть.
Мы с лейтенантом Нгу Бьен шли позади колонны, сержант Радс – впереди. Местность вокруг ни капли не изменилась с тех пор, как я видел ее кадетом. Впрочем, лунный ландшафт не меняется тысячелетиями, ведь тут нет атмосферы и ветров, а значит, и эрозии.
Обычно корабль ВКС походит на карандаш, на который надеты два-три круглых кольца. Эти диски расположены в центре «карандаша» и называются уровнями, или палубами: это жилая часть корабля. Внутри «карандаша» от дисков до носа тянется грузовой трюм, а ниже до самой кормы – термоядерная электростанция и двигатели, как обычные реактивные, так и сверхсветовые. Из нижнего торца выступает труба сверхсветового двигателя.
Много поколений кадетов, и я в том числе, учились карабкаться по корпусу в магнитных ботинках и производить мелкий ремонт в условиях открытого космоса. Между прочим, ходить в магнитных ботинках очень тяжело. Однако, к чести кадетов, за всю историю базы ни один не сорвался с корпуса в лунную пыль.
Кадеты выстроились в шеренгу, разбились на группы и начали тренировку. Большинство ползали по корпусу, включив в подошвах ботинок электромагниты. Одна группа, которой достались скафандры с встроенными реактивными двигателями, под руководством сержанта Радса собралась у кормы учиться летать.
– Сэр, покажете им, как это делается? – спросил у меня сержант на преподавательской частоте. Он, как и все остальные сержанты, особенно перед начальством не прогибался.
– Нет, что вы… – промямлил я. Честно говоря, в этом деле я не специалист. Да и не солидно начальнику Академии прыгать перед кадетами. Хотя… – А куда вы предлагаете мне сигануть?
– От носа к трубе двигателя, если не возражаете.
– Ничего себе, – пробормотал я. Если промахнусь и пролечу мимо кормы рылом в грунт, кадеты удивятся. – Знаете, сержант, я давно не тренировался.
– Пустяки, справитесь. Если вы покажете им пример, они будут усерднее учиться, – уговаривал меня сержант. – Вы ведь летали не только в кадетские времена.
– Да, – кисло согласился я.
Сержант принял это за согласие сигануть на трубу и объявил кадетам, что сейчас начальник покажет им высший пилотаж. Отказываться было поздно. Я нервно начал примериваться, прикидывать, под каким углом лучше лететь.
На Луне прицельные прыжки на дальние расстояния труднее, чем в невесомости. Помнится, когда я влетел в шлюз «Гибернии», едва не сломал ноги. А тут к инерции добавляется сила тяжести. Конечно, на Луне она в шесть раз меньше, чем на Земле, но все-таки…
– … одним прыжком, как вам сейчас покажет начальник Академии, – торжественно вещал сержант своим подопечным. – Особое внимание обратите на угол взлета и точки, в которых корректируется траектория. Эй ты, отойди от трубы! Не подходить ближе десяти метров! – Переключившись на преподавательскую частоту, он обратился ко мне:
– Скажете, когда будете готовы к прыжку, сэр.
– Ладно. – Я переключил рацию на кадетскую частоту:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57