Я вышел из взятого у Гилроя автомобиля, снял брюки и бросил их на землю. В окне увидел силуэт Пэт и через заднюю дверь прокрался в спальню. Снял носки. Левый был в крови от раны, полученной в кегельбане. Второй был ужасно грязный. Левый ботинок я засунул под кровать, взял чистые носки, надел другие брюки и обул другие ботинки. В эту минуту в спальню вошла Пэт. Она спросила, что случилось, и мне не пришло в голову ничего другого, как сказать, что я плохо себя почувствовал и меня вывернуло прямо на брюки.
Затем я вышел, снова забрался на помост у нефтяного бака, налил в него те двадцать литров нефти, которые привез, и вновь попробовал включить отопление. Но мне это опять не удалось. Вероятно, что-то все же сломалось. В вагончике было страшно холодно, и я предложил Пэт поехать к ее матери, мол, здесь нельзя оставаться, это опасно прежде всего для маленькой Пэтти-Энн. Теща жила всего в двух минутах езды, в Риджвуде. Мне подумалось, что можно было бы пригласить Джо поехать с нами, чтобы на обратном пути он забрал свою машину. Наверняка утром она ему понадобится.
Но прежде всего я подумал о запачканных брюках, решал, что с ними сделать. Я понимал, что обманул Пэт, потому что на них была кровь Вики. Но как мне было сказать об этом собственной жене? Я позвонил Джо Гилрою в восемь пятнадцать. Сказал, что хочу вернуть одолженную машину, чтобы он поехал с нами в Риджвуд к теще, а потом забрал машину. Он спросил, чего это мы надумали ночью с ребенком переезжать к теще, и я объяснил, что у нас в вагончике испортилось отопление, и до утра мы замерзнем.
Я поехал к Гилрою. Конечно, я мог сразу погрузить Пэт с ребенком и забежать за Джо, но я поехал один, и Пэт это не показалось странным. Я взял мощный фонарик и на улице поднял окровавленные брюки. Хотел по дороге заехать в карьер и попытаться найти потерянный ботинок. Случайно я взглянул на заднее сиденье и в ужасе увидел, что Вики забыла на нем школьные учебники.
Я поддал газу и как сумасшедший погнал по Пуллис-авеню. Она была безлюдая, как и все наши улицы после наступления темноты. Вечером не встретишь ни одного человека. Недалеко оттуда есть подъезд к пруду Келли. Там есть мостик. С него я и выбросил в воду брюки. Затем вскочил в машину, помчался но Уайкофф-авеню, повернул в Чапел-роуд, стал ездить туда-сюда, надеясь где-нибудь встретить Вики! Я искал ее, чтобы избавиться от этих проклятых учебников.
Чапел-роуд, потом направо, затем снова назад и в конце концов выехал на песчаную дорогу, ведущую к карьеру, где недавно был с Вики. Я вышел из машины, включил фонарик и стал искать. Ботинок я нашел. Подобрал его и снова выехал на Чапел-роуд. Возле карьера находится небольшой лесок. С краю, возле дороги, лежала рождественская елка, на ней было несколько цепочек дождика и украшений из станиоля. Это я выбросил здесь елку после праздников. Я подошел к елке и спрятал под ней учебники Вики, сказав себе, что легко найду их и потом верну. Не мог же я оставить их у себя, как и окровавленные брюки. Как бы я тогда это объяснил жене?
Показания Джо Гилроя, владельца «меркурия»:
– Смитти приехал ко мне примерно без двадцати девять. Мы вместе поехали на «трэйлер-ранч» и посадили в машину его жену и девочку. Он рассказал мне, что ему было плохо, его стошнило на брюки, и по дороге он их выбросил. Затем мы поехали в Риджвуд к его теще. Приехали туда около девяти.
Эдди Смит утверждал, что в тюрьме в его распоряжении были все судебные материалы, что тюремное начальство пошло ему навстречу, когда он снова стал изучать обстоятельства, убедившие присяжных в его виновности. Он все время повторял, что не убивал Вики Зелински, что судебное разбирательство было недоразумением, а его казнь станет судебным убийством. При этом только в тюрьме, когда это уже мало что значило, он дополнил свои показания существенными деталями, которые наверняка сыграли бы на процессе важную роль.
– Джо Гилрой был моим лучшим другом, а на втором месте находился Дональд Хоммелл, – написал он. – Дональд был на три года моложе меня, ему было двадцать лет. Мы трое были самыми крутыми парнями в Рамси. Джо молчун, но делал все, что мы с Дональдом приказывали ему. Он бегал для нас за пивом. Когда нам лень было пошевельнуться, он обслуживал нас. Когда мы оставались без денег, приносил нам из дома сигареты. И вообще, он мог сломя голову броситься выполнять то, что мы ему велели.
Я был известным шалопаем и остряком, никогда не лез за словом в карман. У меня всегда в запасе находились новые шутки. А самым дерзким из нас был Донни. Он гордился тем, что люди его боялись. Например, однажды, он проходил возле спортплощадки, где мальчишки играли в бейсбол. Ему показалось, что они не очень стараются, и он вмешался в игру, выхватил у одного из игравших биту и грозился поразбивать им головы. После этого инцидента он попал в полицию.
Или еще случай. Однажды в нашем любимом трактире «Пелцерз таверн», всего лишь для того, чтобы досадить хозяину, он в щепки расколол все его бильярдные кии. Более того, взял со стола кетчуп и измазал им стены. Старый Пелцер молчал, опасаясь как бы Донни не выбил ему зубы.
После того, как Вики убежала от меня и скрылась в темноте, я увидел ее еще раз. Сейчас я понимаю, что должен был сразу же рассказать, как все было на самом деле. Тогда все могло сложиться иначе. Тогда в карьере я услышал голоса. Кричала Вики. Затем они появились возле моей машины: Дональд Хоммелл и Вики. У Вики из ссадины у левого виска сочилась кровь. Я удивился, увидев Донни и Вики в таком состоянии, и спросил, что случилось. Донни страшно разозлился, узнав, что я был с Вики в карьере, так как он гулял с ней. В последнее время многие видели ее в машине Дональда.
Я спросил Донни, почему у Вики идет кровь, а он заорал, что она упала. Она хотела сесть ко мне в машину, но Донни не разрешил. Едва Вики взялась за ручку дверцы, как он толкнул ее. Я сказал, чтобы он оставил девушку в покое, но Донни набросился на меня и сказал, чтобы я занимался своими делами и убирался куда подальше, что мне нечего здесь делать. Но она еще раз попыталась сесть ко мне в машину. Вскочила, обхватила мои ноги и тогда, вероятно, ее кровь попала мне на брюки. Она очень просила отвезти ее домой, но Донни послал меня к черту.
Все это происходило какие-нибудь две-три минуты, но мне и этого хватило. Я решил ни во что не вмешиваться. Пусть Донни сам отвозит ее. Дав задний ход, я выехал по песчаной дороге и отправился по своим делам.
Когда я направлялся к Гилрою, чтобы он отвез меня с женой и ребенком в Риджвуд, то в самом центре Рамси у бензоколонки встретил Дональда. Он сидел в машине. Я остановился, подошел к нему и спросил, что с Вики. Сначала он долго смотрел на меня, потом сказал, что будет лучше, если я обо всем забуду. Я спросил еще, отвез ли он ее домой, а он сказал, чтобы я держал язык за зубами. Если, мол, не буду молчать, то мне не поздоровится. Он еще пригрозил, что если я не буду молчать, то моей жене Пэт и моему ребенку тоже будет плохо. Я не обратил на это внимания и сказал, что ведь Вики была ранена, что она запачкала мне кровью брюки. Я также сказал ему, что вынужден был выбросить брюки в пруд Келли. Он снова заорал, чтобы я немедленно убирался. Он был невменяем, как и тогда, на бейсбольной площадке, или в трактире Пелцера, когда ломал бильярдные кии. Я понял, что лучше всего дать задний ход. Я отправился к Гилрою, вернул ему машину, и он отвез нас в Риджвуд.
У Дональда Хоммелла было овальное лицо, большие уши и прическа-ежик на военный манер. Вся биография Дональда – свидетельство его примитивной натуры насильника и грубияна, находившего наслаждение в хулиганских выходках. Он никогда не прочитал ни одной книги и ходил в кинотеатры только на фильмы о войне и гангстерах. Как позднее установили врачи, он был садистом по натуре. Наивный Эдди Смит во время судебного процесса не осознавал, насколько опасен его приятель.
– Сегодня, когда я вот уже двенадцать лет провел в тре-нтонской тюрьме в камере смертников, – сказал однажды Смит газетчикам, – я знаю горадо больше, чем тогда. Ведь у меня было достаточно времени изучить материалы судебного дела. Я узнал, например, что именно Дональд Хоммелл вызвал у Гилроя подозрения в моей виновности, в результате чего мой друг отправился в полицию и заявил на меня. Кроме того, Дональд Хоммелл знал, что Гилрой одолжил мне машину марки «меркурий». Дональд пришел к Гилрою в тот день, когда нашли труп Вики и спросил, что он думает о моей причастности к убийству, так как полиция ищет бирюзовый «меркурий».
Только Дональду Хоммеллу было известно, что я выбросил брюки в пруд Келли. Однако полиция нашла брюки разложенными на видном месте на обочине Оук-стрит. Они были выставлены у всех на виду. На Оук-стрит живет моя мать. Тот, кто это сделал, хотел обратить на меня внимание.
Госпожа Розелла Вуд, проживающая возле пруда Келли, рассказала, что в то утро, когда Вики была найдена мертвой, заметила у озера какого-то человека. Ей показалось, что он что-то искал. Она спросила, не потерял ли он что-нибудь. Тогда молодой человек обругал ее, сказав, чтобы она занималась своим делом.
Процесс против Эдгара Смита был начат в Хакенсаке (штат Нью-Джерси) уже 13 мая 1957 года, то есть через два месяца после убийства. Судья О'Ди был убежден, что все ясно, что подсудимый виновен, ведь доказательства его вины выглядели вполне убедительно. У этого рыжеволосого ирландца росла дочь тех же лет, что и Вики Зелински, поэтому он заранее, еще до начала процесса, предвзято относился к подсудимому. Кроме того, О'Ди, как и прокурор Калисси, полагал, что показательный процесс будет способствовать росту их популярности и поможет им в ходе предстоящих выборов добиться повторного избрания на свои посты. Когда позднее осужденный Эдгар Смит апеллировал к Верховному суду Соединённых Штатов, юристы апелляционного суда присоединили к делу следующий документ: «Необходимо констатировать, что юридическое толкование судьи (характеристика преступления для присяжных) представляет собой наиболее злонамеренную и грубую совокупность предвзятости и враждебного отношения, какое только можно представить. Однако это произошло уже в то время, когда Эдгар Смит был приговорен к смертной казни, и многие считали дело закрытым. Более того, лжецу Смитти уже никто не верил.
Он совершил огромную ошибку, только на суде рассказав правду о происходившем в карьере. Его обвинили в убийстве, а его бывший друг Дональд Хоммелл выступил в роли свидетеля. Хватило того, что Дональд заявил:
– В тот вечер я не мог находиться в карьере, потому что был в трактире у Пелцера. Я не был даже в окрестностях карьера. Из трактира я сразу пошел домой.
Все поверили ему, и никому даже в голову не пришло проверить его алиби. Слишком поздно, 8 июля 1958 года хозяин трактира Герберт Пелцер засвидетельствовал под присягой:
– Я, хозяин трактира, заявляю перед богом, совестью и присутствующими свидетелями, что в тот вечер, когда была убита Вики Зелински, а именно 4 марта 1957 года, Дональд Хоммелл не был в моем заведении. Он пришел на следующий день и уговаривал меня подтвердить, что в тот вечер он находился у меня. Сейчас, когда Эдгар Смит приговорен к смертной казни и должен умереть, я не могу замалчивать это обстоятельство и говорю правду и ничего кроме правды.
Сестра убитой, Мэри Зелински, также слишком поздно подписала протокол, в котором было записано, что в ту ночь, когда была убита Вики, разыскивая пропавшую, уже после полуночи она встретила на улице Рамси Дональда Хоммелла. Таким образом, Дональд лгал, утверждая на допросе, что в это время он находился дома.
Еще одно обстоятельство свидетельствовало в пользу осужденного. Судебный врач доктор Гиледи определил, что смерть Вики Зелински наступила между двадцатью тремя и часом ночи. Смит в это время уже давно находился у своей тещи в Риджвуде, и у него были свидетели. Но ни судья, ни присяжные не изменили свою точку зрения. С самого начала они уверовали в виновность подсудимого.
Дональда Хоммелла осудили в 1964 году за насилие. Он работал воспитателем в Делаваре в школе Ферриса и истязал воспитанников. Избивал их, пинал ногами, раздетыми донага заставлял часами выстаивать в холодном коридоре, пока они не теряли сознание. Было доказано девятнадцать случаев такого истязания. За это он несколько месяцев провел в тюрьме, тогда как Эдгар Смит установил своего рода рекорд пребывания осужденного в камере смертников. В мировом масштабе этот рекорд превысил лишь японец Садамити Хирасава. Но установление рекорда в ожидании казни не доставило большого утешения лжецу Смитти.

ДЕЛО ЯПОНСКИХ ВИЗИТОК

Это было ежедневным правилом: за десять минут до половины четвертого, когда пригородный филиал токийского банка «Тейкоку» закрывался, директор Такесиро Йосида отдавал кассирам распоряжение пересчитать наличность. Однако именно в это время в понедельник 26 января 1948 года в холл вошел какой-то человек в белом халате. На левом рукаве у него виднелась повязка работника медицинской службы. Низко поклонившись, незнакомец не сложил руки в традиционном японском приветствии, так как в одной руке у него был медицинский баульчик.
– Я бы хотел видеть уважаемого господина директора, – сказал он.
– Прошу вас, вторая дверь, – указала девушка в окошке, где выдавались ценные бумаги.
– Доктор Сиро Ямагути, – представился посетитель в кабинете директора, положил на его стол визитную карточку.
– Я вынужден побеспокоить вас по весьма неотложному делу, это моя обязанность, – продолжил он.
– Слушаю вас, чем могу быть. полезен? – спросил директор.
– Я прибыл по приказу второго лейтенанта Хонета из американской комендатуры. Американцы обеспокоены тем, что в этом районе вспыхнула эпидемия дизентерии.
– Где же именно? – спросил испуганный директор филиала банка.
– Рядом с вами. Грязная вода в колодце.
– Понимаю, понимаю, – поддакивал директор. – Как раз сегодня утром мы узнали, что один из наших клиентов заболел. Но утверждали, что это тиф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63