Проклятая ночь по-прежнему не давала ей покоя. Очень хотелось забыть обо всем. Боль и горечь, причиненные ей, казалось, были уже позади. И вдруг эти чувства не просто нахлынули вновь, но и стали еще острее.
Хорошо хоть, Маккрей уезжает из штата. Ни к чему ей эти опасные случайные свидания с ним. И вовсе незачем наблюдать, как он встречается с кем-то еще, той же Рейчел, к примеру. Он уйдет из ее жизни, и на сей раз навсегда.
Эбби лежала в постели до тех пор, пока не услышала, как мать и Бен ушли из дому. Только тогда она пошла в ванную, где вымыла руки и плеснула в лицо несколько пригоршней холодной воды, чтобы окончательно отогнать тяжелое, мертвящее чувство. Открыв зеркальную дверцу шкафчика над раковиной, Эбби потянулась за зубной щеткой, однако при виде плоской пластмассовой коробочки на нижней полке оцепенела, и рука ее застыла в воздухе. В этой коробке лежала ее диафрагма.
Когда она была замужем за Кристофером, особенно в первые годы супружеской жизни, ей отчаянно хотелось ребенка, но все никак не удавалось забеременеть. Кристофер божился, что показывался врачу и тот не нашел у него никаких отклонений. Получалось, что бесплодие было целиком на ее совести. Вскоре после того, как она начала принимать таблетки, облегчающие зачатие, ей открылась неприятная правда: Кристофер изменял ей. Поначалу Эбби винила себя, полагая, что именно из-за ее неспособности забеременеть он вынужден искать утешения на стороне. Когда его секрет был раскрыт, Кристофер начал божиться, что любит только ее, что другие ровным счетом ничего для него не значат, и поклялся отныне хранить ей верность до гроба. Она поверила, но решила выждать, прибегнув на всякий случай к противозачаточным средствам, не желая создавать семью на зыбкой почве. И в конце концов снова застукала его с другой. Кристофер по-прежнему благополучно наставлял ей рога.
Почти полностью уверенная в том, что обречена на бесплодие, позже, во время близости с Маккреем, она предохранялась лишь в самые опасные дни. А теперь, похолодев от ужаса, внезапно сообразила, что наступил именно такой момент. В последнее время она ни с кем не встречалась, а потому начисто забыла, что в жизни женщины есть периоды, когда следует быть особенно осторожной. Прошлая ночь застигла ее врасплох. Ей и в голову не приходило, что подобное может случиться.
На сей раз это был не сон: вполне возможно, что она беременна. Эбби положила руку на живот, ощущая тошнотворный страх. Вот теперь-то она и выяснит, чья это была проблема – ее или Кристофера… Разве что ребенок под ее сердцем будет не от Кристофера, а от Маккрея.
Ей не хотелось думать об этом. Не хотелось допускать самой мысли о том, что она забеременела. И все же она должна была смотреть правде в лицо. Если она и в самом деле зачала, то что в таком случае делать? К какому выбору склониться? Какой шаг будет правильным? Наилучшим? Нескончаемые вопросы застучали в мозгу маленькими неумолимыми молоточками. И ответить на них было совсем нелегко.
* * *
Очень скоро беременность перестала быть просто опасением, перейдя в качественно новую субстанцию. Каждое утро Эбби, вставая с кровати, ощущала, как к горлу подкатывает тошнота. Несколько раз во время утренней зарядки казалось, что силы вот-вот покинут ее и она упадет замертво. Впрочем, до этого никогда не доходило – все упражнения Эбби упрямо выполняла до конца. Однажды Бэбс обратила внимание на ее необычную бледность, но Эбби объяснила это переутомлением. Однако ей было хорошо известно: шила в мешке не утаишь. Рано или поздно люди начнут строить догадки насчет ее необычного состояния, если не строят уже сейчас.
Темно-серый и лоснящийся, как ствол ружья, конь испуганно всхрапнул, заслышав рокот трактора, работавшего на соседнем хлопковом поле. Запустив ладонь под светло-желтую гриву, Эбби потрепала своего скакуна по изогнутой шее, ласково забормотав что-то успокоительное. Между тем взгляд ее был прикован к мужчине, который подпрыгивал на вибрирующем сиденье трактора. Это был Доби. Он приветливо помахал ей рукой. Эбби торопливо вскинула руку, отвечая на приветствие, и направила коня к бывшему коровнику, до которого оставалось не более четырехсот метров.
В последнее время ей часто хотелось побыть наедине с собой, поразмыслить над своими проблемами, и подобные верховые прогулки были для нее настоящим спасением. На ее счастье, Бен относился к этому с одобрением. Он был твердо уверен, что, чем дольше конь скачет под седлом по открытым просторам, тем для него лучше. Разве сравнится с этим бесконечным полетом нудный бег кругами? По его убеждению, ничто не «пережигало» хорошего коня так, как монотонная работа на арене. Лошадь, утверждал он, устает от такой тягомотины точно так же, как и наездник. Эбби всецело разделяла его философию, правда, на сей раз верховая прогулка была нужна скорее ей самой, чем коню.
Въехав во двор, она увидела Бена, который работал в небольшом загончике, пристроенном к коровнику, превращенному в конюшню. Сейчас он возился с годовалой кобылой, приучая ее к недоуздку. Им поневоле можно было залюбоваться. Бен не прибегал ни к одному из тех жестоких приемов, которые применяли другие дрессировщики: никаких цепей, никаких рывков, от которых запрокидывается голова, никаких ударов хлыстом. Свой длинный хлыст он использовал лишь для того, чтобы привлечь внимание «ученицы», время от времени щелкая им у ее задних ног. Что же касается ударов, то до них дело почти не доходило. Большинство животных сразу же понимают, что от них требуется: только обращай на дрессировщика внимание, и тогда хлыст будет молчать. А уж стоило только Бену завладеть вниманием лошади, то можно было считать, что дело сделано: «ученице» оставалось только повиноваться каждому его движению. Проще некуда.
Спешившись у конюшни, Эбби принялась снимать седло с жеребца, искоса наблюдая за тренировкой. Как всегда, урок оказался непродолжительным – Бен никогда не допускал нервного переутомления лошади. Он окончил занятие как раз в тот момент, когда Эбби начала вытирать коню бока.
Поставив кобылицу вместе с другими лошадьми, Бен наконец обратил внимание на Эбби.
– Ну как прокатилась – неплохо? Как Ахар, хорошо шел сегодня?
– Да. – На секунду прервав свое занятие, Эбби закатала повыше рукава толстого свитера, ощутив при этом, насколько чувствительна стала ее грудь.
– После прогулки не полегчало?
– Так ведь я и так неплохо себя чувствую. Мне и до прогулки хорошо было, – произнесла она с преувеличенной бодростью, ощущая его пристальный, изучающий взгляд. За последние два дня Эбби не раз ловила на себе этот проницательный взор. Может быть, он в самом деле заподозрил что-то неладное? А может, это она стала чересчур мнительной.
– Когда человека гнетут заботы, верховая прогулка иной раз помогает лучше любого лекарства.
– Заботы? Какие еще заботы? С чего это ты взял, что меня гнетут заботы? Если они у меня и есть, то их не больше, чем обычно. Просто устала немного, вот и все.
Впрочем, по правде говоря, уставала она в последнее время значительно больше обычного. Иногда ей хотелось только одного – заснуть на целую неделю, и то, казалось, мало будет.
– Что ж, состояние для тебя вполне естественное, – тихо проговорил он, и Эбби невольно метнула в его сторону настороженный взгляд. На его лице, обычно абсолютно бесстрастном, сейчас лежала тень тревоги. – Ты выглядишь, как женщина, которая готовится… – Он внезапно замолк, словно испугавшись слов, сорвавшихся с его губ.
Эбби поняла, что скрывать от него правду больше не имеет смысла. Конечно же, он обо всем уже догадался. Сосредоточенно нахмурившись, она повернулась к нему лицом.
– Ты хорошо разбираешься не только в лошадях. Я надеялась, что ты не заметишь, но, наверное, ошиблась. Тебя не проведешь… Да, я беременна.
– Значит, это правда?
– Да, я беременна от Маккрея Уайлдера. – Эбби знала, что Бен ни за что не спросит о том, кто отец еще не родившегося ребенка. И все же сказала. – Он был на вечеринке, которую мы организовали в начале нынешнего месяца в Ривер-Оуксе. – Хотя с того дня прошло чуть больше трех недель, сейчас казалось, что минула уже целая вечность. – Я думала… Хотя, впрочем, какое сейчас имеет значение, что я думала. Главное в том, что я ошиблась.
– А он знает?
– Нет! – почти выкрикнула она. – И он никогда ни о чем не узнает, Бен. Никто не узнает! Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что никому не расскажешь, кто отец моего ребенка. Даже моей матери!
– Не расскажу, коли ты того не хочешь, – согласился Бен, хотя и с видимой неохотой. – Но что же ты собираешься делать?
Она уже достаточно думала над этим вопросом и, перебрав несчетное количество вариантов, сделала окончательный выбор.
– Я сохраню ребенка. – Пусть это в корне изменит ее жизнь, пусть… Несмотря ни на что, Эбби хотела, чтобы у нее был ребенок. В конце концов все сводилось к этой простой истине.
– Но ты молода, и у тебя нет мужа. Ты же знаешь, что будут говорить люди, – с сокрушенным видом напомнил он ей.
– Значит, мне всего-то и остается, что обзавестись мужем, не так ли? – весело воскликнула Эбби, однако беззаботность тона отнюдь не выражала ее истинных чувств. Со стороны поля донесся рокот мотора, и она обернулась, бросив короткий взгляд на тракториста. – А вот и подходящий кандидат. Что скажешь?
– Интересно, просил ли он твоей руки? – недоверчиво осведомился Бен.
– Нет еще, но это мелочь, – бесшабашно повела плечом Эбби. Этот жест помогал ей отогнать тяжелые раздумья, которые в последние дни часто одолевали ее. И если сейчас она действовала грубо и жестко, то лишь потому, что была вынуждена делать это. Сейчас, когда она ждала ребенка, ей следовало в первую очередь быть практичной. Глубокие переживания были для нее непозволительной роскошью, и при этом не имело значения, о чьих переживаниях идет речь – ее собственных или Доби.
– Уж его-то я как-нибудь захомутаю, – уверенно заключила она.
– Подумай, нужен ли тебе муж, которого можно захомутать, – нахмурился Бен.
– А мне муж вообще не нужен! – запальчиво объявила Эбби. – Но раз уж обстоятельства складываются так, что без мужа не обойтись, то почему бы не выйти за покорного?
– Но ты не будешь его уважать.
– Мне вовсе незачем уважать его. Мне только и надо, что выйти замуж. – Впрочем, ей вовсе не хотелось обливать Доби презрением, а потому она добавила: – К тому же Доби будет хорошим отцом.
* * *
День шел своим чередом. Лошади были уже накормлены, и можно было идти домой. Путь Эбби лежал мимо сарая, в котором стояла сельскохозяйственная техника. Увидев внутри Доби, который копался в тракторных частях, она на секунду заколебалась. Больше всего на свете ей хотелось сейчас завалиться в постель, но ее новый план не терпел отлагательств. А потому Эбби, решительно изменив маршрут, шагнула под навес.
– Привет, Доби.
При звуке ее голоса тот молниеносно выпрямился и вытер замасленные руки ветошью.
– Привет, Эбби, – Доби тепло улыбнулся в ответ. – Видел сегодня, как ты каталась верхом.
– И я тебя видела, – тоже улыбнулась она и тут же перешла к главному. – Вот и подумала, что ты делаешь сегодня вечером. Что касается меня, то я с удовольствием зашла бы куда-нибудь, где можно выпить, а то и потанцевать чуть-чуть. Да что-то не хочется одной. Не очень хорошо это будет выглядеть со стороны. Может, составишь мне компанию?
От изумления Доби на несколько секунд онемел.
– Так ведь я с радостью, – смог наконец вымолвить он, машинально сбив на затылок изрядно потрепанную широкополую шляпу, из-под которой упала на лоб соломенная челка. – Может, выйдем пораньше? Поужинаем где-нибудь вместе.
– Неплохая идея, – с готовностью согласилась она.
– Я заеду за тобой около семи. Устраивает?
– Вполне. К тому времени я буду уже готова.
* * *
В тот вечер Доби заехал за ней на новеньком пикапе, который обычно простаивал неделями в гараже под тентом, чтобы на сверкающий капот даже пылинка не села. Да и сам Доби выглядел на сей раз настоящим франтом: прилизанный, в ковбойской куртке, новых джинсах с отутюженными стрелками и сапогах из змеиной кожи, тоже ковбойских. На нем все буквально сияло, в том числе золотистые волосы с рыжеватым оттенком, на которые он явно не пожалел шампуня.
Вечер оказался вовсе не таким мучительным испытанием, как того опасалась Эбби. О таком внимательном кавалере можно было только мечтать. Доби забегал вперед, чтобы распахнуть перед ней двери, предупредительно отодвигал и пододвигал стул, носился к бару и обратно, принося свежие порции напитков. За ужином беседа шла в основном о его ферме и нынешних ценах на сельхозпродукты. Развлечения в деревенском баре ограничились тустепом и медленными танцами, причем он подчеркнуто держался от нее на почтительном отдалении, не позволяя себе приблизиться даже на сантиметр. Это не могло не подтолкнуть Эбби к выводу, что в прошлом она отвергала знаки внимания с его стороны столь часто, что он в конце концов стал бояться ее как огня.
По пути домой на нее нахлынуло чувство раскаяния. Сейчас ей было стыдно за то, как низко она поступает с ним, и она почти желала, чтобы Доби не был с ней столь обходителен. И все же в данной ситуации она была вынуждена поступать именно так. Так было лучше для всех.
Эбби сидела, ожидая, когда Доби подойдет, чтобы помочь ей выйти из пикапа. Открыв дверцу, он подал ей руку.
– Ну вот ты и дома, живая и невредимая.
Эбби спрыгнула с подножки грузовичка, но руку провожатого не выпустила.
– Надо бы сперва проведать Ривербриз. Пойдешь со мной?
– Конечно, – согласился он, однако не без опаски, словно не был уверен до конца, что ей от него нужно.
Выпустив его руку, Эбби направилась к коровнику.
– Мне было так хорошо сегодня вечером, Доби. Надеюсь, тебе тоже понравилось?
– Понравилось, – эхом откликнулся он, следуя за ней. Сейчас их разделяло каких-нибудь полшага. – Я тоже давно нигде не был и забыл уж, что такое развлечения.
Привычно опередив ее, Доби распахнул перед ней створку ворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75