– А в пятачке свиноматки тоже есть кость? – прошептал он.
– Думаю, да, – ответил Данглар, знаком показав, что этим они займутся позже.
– Говорят, Шарль хочет к тебе вернуться. В Лилле ходят такие слухи.
– Вот оно что.
– Не боишься, что будешь слишком старой, когда он вернется?
Ариана издала почти светский смешок.
– Старение, Жан-Батист, – это извращенный замысел, вышедший прямиком из порочного воображения Господа. Сколько лет ты мне дашь? Шестьдесят?
– Ну что вы, конечно нет, – вырвалось у Эсталера.
– Заткнись, – оборвал его Данглар.
– Вот видишь. Даже молодому человеку это известно.
– Что – это?
Ариана взяла сигарету, вновь создавая дымовую завесу между собой и Омегой.
– Ты зашла ко мне незадолго до моего переезда, чтобы сориентироваться на местности и открыть дверь на чердак, едва не сведя с ума в ту ночь мудрого Лусио Веласко. Что ты надела? Маску? Чулок?
– Кто такой Лусио Веласко?
– Мой сосед-испанец. Открыв дверь чердака, ты могла попасть туда в любой момент. Ты появлялась по ночам и тихо скользила там. Потом уходила.
Ариана стряхнула пепел на пол:
– Ты слышал шаги наверху?
– Да.
– Это она, Жан-Батист. Клер Ланжевен. Она ищет тебя.
– Да, ты очень хотела, чтобы мы в это поверили. Я должен был рассказать о ночных визитах, постоянно подпитывая миф о медсестре, которая бродит вокруг меня, готовясь нанести удар. И она бы нанесла его твоей рукой, вооруженной шприцем или скальпелем. Знаешь, почему я не особенно беспокоился? Нет, этого ты не знаешь.
– А тебе следовало бы побеспокоиться. Она опасная особа, я тебя предупреждала.
– Дело в том, что один призрак у меня уже живет. Святая Кларисса. Видишь, как все несуразно.
– Ее убил дубильщик в 1771 году, – подсказал Данглар.
– Голыми руками, – добавил Адамберг. – Слушай внимательно, Ариана, ты не можешь всего знать. Ну так вот – я считал, что по чердаку бродит святая Кларисса. Или, скорее, что Лусио обходит его дозором. Он тоже излучает внутренний свет, и еще какой. Старик очень беспокоился, когда у меня ночевал Том. Но он тут ни при чем. По чердаку ходила ты.
– Это была она.
– Ты никогда о ней не расскажешь, не правда ли? Об Омеге?
– Никто не говорит об Омеге. Мне казалось, ты читал мою книгу.
– У некоторых двойняшек может образоваться трещина, ты сама написала.
– Только у недоделанных.

Допрос продлился до утра. Ромена уложили в комнате с кофейным автоматом, а Эсталера на раскладушке. Данглар и Вейренк поддерживали комиссара перекрестным огнем вопросов. Ариана, несмотря на усталость, все равно не вылезала из шкуры Альфы. Она не протестовала против бесконечного допроса, по-прежнему ни во что не вникая, но и не отрицая существования Омеги.
В четыре сорок Вейренк встал и, прихрамывая, пошел за кофе.
– Мне – с капелькой миндального сиропа, – любезно объяснила ему Ариана, не поворачиваясь к столу.
– У нас нет сиропа, – сказал Вейренк. – Мы тут смесь приготовить не сможем.
– Жаль.
– Не знаю, найдется ли миндальный сироп в тюрьме, – пробормотал Данглар. – У них там не кофе, а бурда и крысиная отрава вместо жратвы. Каким только дерьмом не кормят заключенных.
– Почему, черт возьми, вы мне говорите о тюрьме? – спросила Ариана, сидя к нему спиной.
Адамберг закрыл глаза, моля третью девственницу прийти ему на помощь. Но в этот час третья дева видела десятый сон под чистыми голубыми простынями в новомодном отеле в Эвре, не ведая о трудном положении своего спасителя. Вейренк проглотил кофе и безнадежным жестом отставил чашку.

– Остановите, Господин, сраженье!
Хватало силы вам и хитрости поныне
Брать с боем города, захватывать твердыни,
Но эта крепость вам вовек не сдастся в плен:
Само безумие – вот имя этих стен.

– Согласен, – отозвался Адамберг, не открывая глаз. – Уведите ее. Вместе со стеной, смесями и злобой. Терпеть ее нет сил.
– Чистый ямб, – отметил Вейренк. – «Терпеть ее нет сил». Неплохо для начала.
– Ну, так любой легавый будет поэтом.
– Если бы, – сказал Данглар.
Ариана сухим щелчком защелкнула зажигалку, и Адамберг открыл глаза.
– Мне надо зайти домой, Жан-Батист. Не знаю, к чему ты клонишь, но я достаточно опытна, чтобы догадаться что почем. Предварительное заключение, да? Мне надо забрать кое-какие вещи.
– Тебе принесут все, что нужно.
– Нет, я должна сама. Не хочу, чтобы твои подчиненные копались грязными лапами в моих вещах.
Впервые во взгляде Арианы, которую Адамберг видел только в профиль, промелькнули гнев и тревога. Омега пошла на приступ – этот диагноз она могла бы поставить сама. Потому что Омеге надо было сделать что-то жизненно важное.
– Они посидят с тобой, пока ты будешь собирать чемодан. Но ни до чего не дотронутся.
– Я не хочу, чтобы они сидели там, мне надо остаться одной. Это моя частная жизнь. Ты можешь понять? Если боишься, что я сбегу, поставь своих мудаков под дверью.
«Своих мудаков». Омега стремительно поднималась на поверхность. Адамберг не спускал глаз с ее профиля, бровей, губ и подбородка, угадывая движение новых мыслей.
В тюрьме не дадут миндального сиропа, одну только бурду. В тюрьме нельзя будет приготовить смесь – там нет ни «Фиалки», ни «Гренадера», ни мяты, ни марсалы. Но главное – священного снадобья. А ведь оно было уже почти готово, оставалось добавить «живую силу» третьей девы и молодое вино. С вином еще как-то можно было устроиться. Это всего лишь связующий элемент, в крайнем случае и вода сойдет. Конечно, без третьей «живой силы» о бессмертии нечего и мечтать. Но все-таки почти готовая смесь могла обеспечить какое-никакое долголетие. Как долго продлится ее действие? Век? Два? Десять? В любом случае этого с лихвой хватит на то, чтобы отсидеть в тюрьме не дергаясь и начать все сначала. Вот только смеси нет. И от страха, что ей, может быть, вообще не удастся ее выпить, Ариана все сильнее впивалась зубами в сигарету. Между ней и столь трудно завоеванным сокровищем встали целые когорты легавых.
Это сокровище, кроме того, было единственным доказательством убийств. Ариана ни в чем не признается. Только зелье, содержащее волосы Паскалины и Элизабет, осколки костей кота, оленя и человека, докажет, что Ариана прошла по сумеречному пути «De reliquis». И ей, и комиссару было одинаково важно заполучить его. В противном случае обвинению не на что рассчитывать. Ну и нагнал наш витатель туману, прямо со своего облака, – скажет судья, науськанный Брезийоном. Доктор Лагард была так знаменита, что несколько ниточек, собранных воедино Адамбергом, чаши весов не перетянут.
– Значит, смесь у тебя дома, – сказал Адамберг, не спуская глаз с напряженного лица Арианы. – В каком-нибудь укромном уголке, недоступном Альфе. Она нужна нам обоим. Но получу ее я. Я не буду торопиться, переверну вверх дном весь дом, но найду ее.
– Да пожалуйста, – выдыхая дым, сказала Ариана, вновь обретая равнодушие и расслабляясь. – Мне бы хотелось выйти в уборную.
– Вейренк, Мордан, проводите ее. И держите покрепче.
Ариана вышла из кабинета и медленно проследовала к туалету в туфлях на толстой подошве. Телохранители не отступали от нее ни на шаг. Адамберг проводил ее взглядом, сбитый с толку этой неожиданной переменой и тем, с каким удовольствием она затягивалась сигаретой. Улыбаешься, Ариана. Я у тебя отбираю твое сокровище, а ты улыбаешься.
Я знаю эту улыбку. Я уже видел ее в гаврском кафе, когда ты разбила мою кружку с пивом. Когда ты убеждала меня пойти по следу медсестры. Улыбка победителя, обращенная к будущему побежденному. Триумфальная улыбка. Я собираюсь отнять у тебя твою проклятую микстуру, а ты улыбаешься.
Адамберг внезапно вскочил и потянул за собой Данглара.

LXIV

Ничего не понимающий Данглар бежал за комиссаром, еле переставляя затекшие ноги. У дверей туалета несли вахту Вейренк и Мордан.
– Давайте, майор, – приказал Адамберг. – Дверь!
– Но как же можно… – начал Мордан.
– Выбивайте дверь, черт возьми! Вейренк!
Вейренк и комиссар вышибли дверь кабинки с третьего удара. Козлики переходят в наступление, успел подумать Адамберг, прежде чем схватить Ариану за руку и вырвать у нее большой флакон коричневого стекла. Доктор Лагард заорала. И этот протяжный, дикий, душераздирающий вопль объяснил наконец Адамбергу, какой может быть настоящая Омега. Он видел ее в первый и в последний раз. Ариана потеряла сознание, и когда через пять минут она очнулась в камере, рафинированная и мирная Альфа уже вернулась на прежние позиции.
– Смесь была у нее в сумке, – сказал Адамберг, пристально разглядывая бутылочку. – Она набрала воду из крана, чтобы развести ее и тут же выпить.
Он поднял руку и осторожно покрутил флакон в свете лампы, изучая его густое содержимое. Мужчины смотрели на эту склянку, словно на сосуд с мирром.
– Ариана умная женщина, – сказал Адамберг. – Но с тонкой улыбкой Омеги, победной и хитрой, она справляется плохо. Она усмехнулась, когда я сказал, что она прячет смесь дома. А это значило, что флакон в другом месте. Она держала его при себе.
– Почему было не взять его у нее из сумки? – спросил Мордан. – Рискованная затея, дверь в туалет довольно прочная.
– Потому что я об этом раньше не подумал, вот и все. Я запираю флакон в сейф. Сейчас вернусь, и пойдем по домам.

Через полчаса Адамберг вошел к себе домой и заперся на два оборота. Он осторожно вынул флакон из кармана пиджака и поставил на середину стола. Потом опорожнил в раковину плоскую бутылочку рома, прополоскал ее, засунул туда воронку и медленно перелил половину смеси. Завтра коричневый флакон отправится в лабораторию, там осталось достаточно жидкости для анализов. Никто не мог разглядеть сквозь темное стекло, сколько там ее было, и никому в голову не придет, что он отлил немалую часть.
Завтра он навестит Ариану в камере и незаметно отдаст ей флакон. И доктор Лагард будет мирно влачить свое существование в тюрьме, зная, что проживет достаточно долго, чтобы продолжить свои деяния. Она проглотит эту мерзость, как только он отвернется, и заснет, словно насытившийся демон.
И почему, спросил себя Адамберг, вставая и засовывая обе бутылочки в пиджак, он так печется о том, чтобы Ариана мирно влачила свое существование? Хотя в его ушах звучит еще ее хриплый крик, исполненный безумия и жестокости. Потому что он когда-то любил, желал ее? Даже не поэтому.
Он подошел к окну и посмотрел на ночной сад. Под орешником писал старый Лусио. Адамберг выждал несколько мгновений и присоединился к нему. Почесывая свой укус, Лусио смотрел на небо, затянутое облачной дымкой.
– Не спишь, hombre? – спросил он. – Ты справился со своей задачей?
– Почти.
– Трудно пришлось?
– Трудно.
– Мужчины, – вздохнул Лусио. – Женщины.
Старик отошел к живой изгороди и, вернувшись с двумя бутылочками холодного пива, открыл их зубами.
– Марии только не говори, а? – сказал он, протягивая пиво Адамбергу. – Бабы вечно с ума сходят. Это потому, что они любят доводить все до конца. А мужиков кидает из стороны в сторону, а потом они либо сварганят работу тяп-ляп, либо вообще бросят. А вот бабы, понимаешь ли, упрутся и будут делать что задумали целые дни и месяцы напролет, даже пивка не хлопнут.
– Сегодня я арестовал женщину за минуту до того, как она доделала свою работу.
– Большую?
– Гигантскую. Она приготовила дьявольское зелье и во что бы то ни стало собиралась его проглотить. А я решил, что, может, и правда ей лучше выпить его. Чтобы ее работа была более или менее завершена. Правда же?
Лусио залпом осушил бутылку и перебросил ее через стену.
– Само собой, hombre.
Старик пошел домой, а Адамберг пописал под орешником. Само собой, hombre. Не то у нее до конца жизни будет чесаться укус.

LXV

– Вот тут, Вейренк, и заканчивается наша история, – сказал Адамберг, остановившись под высоким ореховым деревом.
Через день после ареста Арианы Лагард, не дожидаясь неминуемого скандала, Адамберг почувствовал неудержимую потребность обмакнуть ноги в воды Гава. Он взял два билета до По и потащил с собой Вейренка, даже не спросив его мнения. Приехав в долину Оссо, Адамберг повел его по скалистой дороге к часовне Камалеса. Теперь они приближались к Верхнему лугу. Вейренк ошарашенно смотрел на поле вокруг, на вершины гор. Он ни разу с тех пор не возвращался сюда.
– Теперь, когда мы избавились от Тени, можно присесть в тени ореха. Но ненадолго, мы знаем, чем это чревато. Просто чтобы покончить раз и навсегда с вашим укусом. Садитесь, Вейренк.
– Там, где я лежал в тот день?
– Ну скажем.
Вейренк прошел пять метров и сел по-турецки в траве.
– Вы видите пятого парня под деревом?
– Да.
– Кто это?
– Вы.
– Да. Мне тринадцать лет. Кто я?
– Главарь банды из деревни Кальдез.
– Правильно. Что я делаю?
– Смотрите на то, что происходит, не вмешиваясь. Стоите, скрестив руки за спиной.
– Почему?
– Прячете оружие или палку, не знаю что.
– Вы видели позавчера, как Ариана вошла в мой кабинет. У нее тоже руки были за спиной. Она прятала оружие?
– При чем тут это. На нее надели наручники.
– Отличная причина, чтобы держать руки за спиной. Меня привели как козу на поводке. Потом привязали за руки к дереву – надеюсь, вы поняли, почему я не мог вмешаться.
Вейренк несколько раз провел рукой по траве.
– Расскажите.
Адамберг прислонился к стволу и вытянул ноги, подставив руки солнцу.
– В Кальдезе враждовали две банды. Банда с Источника, ее главарем был Шелудивец Фернан, и банда с Пруда, ею верховодили мы с братом. Драки, разборки, мелкие козни – нам было чем заняться. Но все же это были детские игры, пока не появился Ролан и еще несколько новобранцев. Банда с Источника превратилась в армию маленьких негодяев. Ролан собирался прижать к ногтю банду с Пруда и захватить власть в деревне. Война группировок в миниатюре. Мы сопротивлялись как могли, я особенно действовал ему на нервы. В тот день, когда они решили напасть на вас, Ролан пришел ко мне с Фернаном и Толстым Жоржем. «Ну что, мудила, пойдем с нами позабавимся, – сказал он. – Ты раскроешь глаза, а потом закроешь пасть. Потому что, если ты не заткнешься, с тобой будет то же самое».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40