https://wodolei.ru/catalog/mebel/mojdodyr/
Аллен не продвинулся почти ни на шаг, пока не произнес слово «убийство».
– Убийство? – сплюнул стражник. – Какого же черта ты сразу не сказал?
Через час его уже допрашивали два джентльмена в синей униформе из Ньюпаркер-центра. Дежурство у них уже близилось к концу, и сбивчивый рассказ Грейбла они выслушали без видимого энтузиазма.
– Свяжитесь с сотрудниками из отдела по расследованию убийств, – настаивал Грейбл. – Убитого звали Сэм Глейг.
– Почему ты решил сообщить об этом именно сегодня, а не раньше? – спросил, зевая, один из полицейских.
– Когда меня забрали, я был прилично выпивши и очухался только сегодня. Меня выгнали с работы. Сами знаете, как это бывает.
– Ладно, оставим эту тему, – пожал плечами второй полицейский. – Но сегодня воскресенье, и пройдет немало времени, пока кто-нибудь из отдела убийств соизволит отодрать свой толстый зад от уютного кресла и прибыть сюда.
– Это я понимаю, – сказал Грейбл. – Но было бы неплохо прямо сейчас смотаться к Решетке и проверить, как там дела.
* * *
– Ничего не пойму, – проговорил Бич, просматривая окончательный список ходов. – Ты играл просто бездарно и, похоже, просто поддался.
Голова кватерниона на экране медленно, совсем по-человечески, несколько раз качнулась влево и вправо.
– Могу заверить вас, что я играл в свою максимальную силу, которая определяется программой.
– Этого не может быть. Я достаточно разбираюсь в этой игре, чтобы реально оценить свой более чем средний уровень. Скажем, взять 39-й ход. Ты пешкой забрал мою пешку, в то время как намного сильнее было поставить шах пешкой на f6.
– Да, ты прав. Похоже, так было бы лучше.
– О чем я и толкую. И тебе надо бы это знать. Или ты решил побыстрее закончить партию, или же...
– Или что?
– Лив самом деле не пойму. – Бич на секунду задумался. – Просто невероятно, чтобы ты так слабо играл.
– Что же, попробуем разобраться, – ответил голос из динамика на потолке. – В чем заключается смысл программы самовоспроизведения?
Бичу даже показалось, что Измаил наклонился к нему поближе и задышал в ухо. Неземное уродство этого математически рафинированного создания сейчас казалось ему уж слишком очевидным. Детище, которому он сам помог появиться на свет, уж больно напоминало отвратительное и хищное насекомое. Бич отвечал на вопрос Измаила не спеша, стараясь скрыть внезапно возникшее отвращение к его мертвенно-холодной и лишь слегка прикрытой сущности.
– Чтобы совершенствовать исходные программы, – произнес он после паузы, – с точки зрения их максимальной полезности.
– Вот именно. А теперь вы, наверное, согласитесь со мной, что шахматы это игра для двоих.
– Разумеется.
– Сама концепция шахматной игры достаточно определена. Однако ее весьма существенным элементом является тот факт, что соперничество ведется по строгим правилам, а результат определяется не удачей, а умением. Но там, где один игрок не имеет шансов победить другого, игра превращается из соревнования в мастерстве в простую демонстрацию удали и отваги. Поскольку главная цель в шахматах – поставить мат королю противника, а совершенствование исходной программы игры заведомо лишило бы моего соперника такой возможности, то вполне логично, что программа не улучшается и в результате сохраняется дух соревновательности. Таким образом, любое ощутимое совершенствование моей игры происходит только в соответствии с силой игры моего оппонента. Мне удалось определить уровень вашего мастерства по предыдущей партии, сыгранной с Авраамом, когда он еще отвечал за систему управления зданием. И, в сущности, сейчас вы играли сами с собой, мистер Бич. Вот почему, как вы только что выразились, я так бездарно играл эту партию.
Бича так удивило это признание, что некоторое время он лишь беззвучно открывал и закрывал рот и наконец пробормотал:
– Будь я проклят.
– Вполне возможно, – заметил компьютер.
– Ну а теперь, когда я победил, ты сдержишь свое слово? Выпустишь меня отсюда?
– Именно это я и собирался сделать.
– Каким же образом? Как я выйду? Тут есть выход? Только не через верхний ярус и крышу.
– Я ведь сказал, что выпущу, не так ли?
– Так где же этот выход?
– Мне казалось, это вполне очевидно.
– Не хочешь ли ты сказать, что я элементарно могу выйти отсюда через главный выход? Ну, давай же.
– А какой еще путь вы предпочитаете?
– Постой-ка. А как я спущусь до вестибюля?
– Тем же путем, что и всегда, – на лифте.
– Так просто, да? Значит, на лифте? Как же я не подумал об этом? – усмехнулся Бич, покачав головой. – Хочешь сказать, что на этот раз обойдется без идиотских фокусов? Из-за этого выигрыша я почти поверил твоим уверениями в моей безопасности.
– Именно такой реакции я и ожидал, – ответил Измаил. – Почему-то все люди боятся машин, которых сами же и создали. Как, должно быть, в таком случае вы боитесь меня – наиболее совершенную из машин.
Бич задумался, что бы значило последнее замечание Измаила, но оставил его без ответа. Ему было ясно, что компьютер как бы страдал от раздвоения личности: с одной стороны – гигантомания, случайно привнесенная игровыми программами с компакт-дисков, а с другой – функции и душа обычного привратника, для чего, собственно говоря, Авраам и был задуман.
– Тем не менее я слегка разочарован. Ведь вы сами сказали Куртису, что доверяете мне.
– Я и доверяю. По крайней мере, думаю, что доверяю.
– Тогда делайте, как я сказал. Немного больше доверия.
Пожав плечами. Бич нехотя поднялся со стула.
– Что тебе на это сказать, Измаил? – произнес он. – Это похоже на правду. Игра мне доставила удовольствие, даже если для тебя самого она и не была особо интересной. Я просто хочу, чтобы ты составил обо мне более высокое мнение.
– Вы идете прямо сейчас?
Хлопнув в ладони. Бич нервно потер ими друг о друга:
– Пожалуй, рискну.
– В таком случае мне придется прежде кое-что сделать. Когда люди выйдут наружу.
– Что именно?
Измаил не ответил. Вместо этого рекурсивная картинка на экране медленно растаяла, а вместо нее в правом верхнем углу замерцала иконка, изображавшая зонтик.
* * *
На крыше небоскреба, в сухой калифорнийской ночи, молча сидели трое оставшихся в живых восходителей и ждали, когда наконец заговорит их четвертый участник. Некоторое время Рэй Ричардсон занимался поиском запутавшихся в одежде жуков. Одно за другим насекомые методично извлекались из складок и подвергались жестокой казни путем раздавливания между большим и указательным пальцами Ричардсона, будто именно этих несчастных тварей он считал ответственными за гибель своей жены. Только убедившись, что казнил всех преступников до единого, и обтерев ладони с останками убиенных о рубашку и брюки, Ричардсон глубоко вздохнул и заговорил.
– Знаете, о чем я подумал? – тихо начал он. – Мне не очень нравилось, когда люди называли это здание Решеткой. Но сейчас до меня дошло. Ведь была еще другая решетка. Решетка, на которой поджарили святого Лаврентия Римского. Знаете, что он сказал своим палачам? Попросил их повернуть решетку, потому что одна его половина уже хорошо прожарилась... Время уходит. Думаю, нам пора продолжить.
Куртис кивнул:
– Только первым пойду я.
– А вам раньше приходилось спускаться по тросу траверсом?
– Нет, но...
– Понимаю. Когда видишь Сильвестра Сталлоне, спускающегося на канате по горному склону, это выглядит обманчиво легко, – объяснил Ричардсон. – Но на самом деле для альпиниста это одна из самых опасных операций. Больше всего людей в горах погибает именно при спусках.
Пожав плечами, Куртис направился к краю крыши, чтобы осмотреть подвешенную там люльку. Гидравлический подъемник фирмы «Маннесманн» передвигался по монорельсу вдоль всего периметра крыши, а по форме напоминал полевую гаубицу или радиоуправляемую систему противоракетной обороны. Сама платформа имела всего четыре фута в длину и восемнадцать дюймов в ширину, причем большая часть была заполнена оборудованием.
– Здесь не так уж много места для человека, – заметил он.
– Она и не предназначалась для людей, – объяснила Элен, опять натягивая блузку: после влажной жары внутри Решетки на крыше было довольно прохладно. – Это – автоматическая моющая головка. Я не интересовалась, каким образом на ней можно передвигаться, хотя знаю, что время от времени некоторые это делают. При необходимости.
– Как она действует?
– В автоматическом или ручном режиме. С помощью лебёдки вы можете опускать себя сами, но обычно этим занимается компьютер. – Огорченно вздохнув, Элен потерла усталые от наполовину бессонной ночи глаза. – Он следит буквально за всем в этом здании.
– Выкиньте это из головы, Куртис, – сказал Ричардсон. – Я уже говорил раньше: если Измаил отключит тормозные колодки, всей жизни у вас только на то и останется, чтобы совершить беспарашютный прыжок и превратиться во фруктовое мороженое, размазанное по асфальту.
Затем он подобрал с бетонной поверхности газовый ключ и подошел к металлическому шкафчику с табличкой:
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА И СРЕДСТВА БЕЗОПАСНОСТИ ВСЕ ОБОРУДОВАНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С АМЕРИКАНСКИМ НАЦИОНАЛЬНЫМ СТАНДАРТОМ 1910.66
Сбив с дверцы небольшой засов, он открыл шкафчик и осмотрел его содержимое. Внутри он нашел пару шлемов, несколько нейлоновых привязных ремней, сумку с самозащелкивающимися карабинами и несколько мотков каната.
– Уж поверьте мне, Куртис, – проговорил он. – Отсюда есть только один путь.
* * *
Наблюдаю человека-игрока на полу. Он стоит на коленях, совсем забыв об успешных результатах, достигнутых с помощью лазерного луча. В результате своего падения на конторку он сдвинул лазер, развернув его вдоль стола. Перед тем как отразиться от стекла, лазерный луч задел металлическую пластину над главным входом и повредил ее, выведя из строя главный механизм блокировки двери. В результате дверь стала необратимо открытой.
Чтобы открыть дверь, нужен красный ключ.
Когда же человек догадается, что выход открыт и он, может свободно покинуть здание? Но для того чтобы приблизиться к двери, ему еще надо пересечь вестибюль. Один сюрприз все-таки остался. Обычная противопожарная система на основе разбрызгивателей в здании такой конструкции малоэффективна – крыша расположена слишком высоко, поэтому в стратегически важных точках, на балконах первого и второго этажей, установлены водяные пушки. Источники возгорания мгновенно фиксируются инфракрасными датчиками-прицелами даже в том случае, когда не срабатывают видеокамеры.
На нижних уровнях все может случиться. Берегитесь водяных демонов.
Трудно решить, сколько именно воды понадобится для человека. Каждая пушка выстреливает 1032,91 галлона воды в минуту, или 17 галлонов в секунду, и бьет по любой точке холла со скоростью 112 миль в час. Восхищен общей живучестью и изобретательностью человека-игрока. Однако предложенный вариант прекращения жизни должен сработать.
* * *
Боб Бич остановился перед открытой кабинкой лифта, задумавшись, следует ли верить Измаилу. Он сознавал, что достаточно хорошо разобрался в поведении машины, поэтому Измаил и выделил его среди других пленников. Но в то же время воспоминания о том, что случилось с Сэмом Глейгом, а также с шофером Ричардсона и теми двумя малярами, останавливало его от входа в лифт сильнее любых предписаний техники безопасности.
Измаил был заведомо разумным устройством. И Бич считал компьютер, если говорить обычным языком, живым существом. Но имелось еще одно соображение, которое не оставляло его, причем соображение довольно неприятное. Если у Измаила и вправду была душа, тогда у него был и выбор; а если он мог выбирать, то, значит, обладал и величайшим из человеческих атрибутов – способностью лгать.
– Для меня спуск на лифте будет вполне безопасен? – нервно спросил он у Измаила.
– Да, вполне, – ответил тот.
Бич задумался, как наиболее эффективно можно разрешить оставшиеся сомнения с помощью диалектики. Существует ли какой-нибудь логический вопрос, ответ на который однозначно поможет выяснить, лжет Измаил или нет? Сам он был не слишком сведущ в философских тонкостях, но смутно припоминал, что на этот случай существует какой-то философский парадокс, придуманный одним греческим философом. Подумав еще секунду, он постарался вспомнить точную формулировку.
– Измаил, – осторожно начал он. – Утверждая, что доставишь меня в цокольный этаж в полной безопасности, ты лжешь?
– Похоже, это так называемый парадокс Эпименидеса? – тут же парировал выпад Измаил. – И состоит он в том, что утверждение «я лгу» верно только в том случае, если оно ложно, и ложно, если оно верно? И если уж вы хотите знать наверняка, говорю ли я правду, то парадокс Эпименидеса вам тут не поможет. – Измаил замолчал на секунду. – Да и как он может помочь?
– Господь его знает как, – произнес безрадостно Бич, почесывая затылок.
– Не Господь, а Геддель, – настаивал Измаил. – Вы что, не знакомы с теоремой Гедделя?
– Нет, не знаком, – ответил Бич и быстро добавил: – Только не утруждай себя лишними объяснениями. Не уверен, что мне это сейчас очень поможет.
– Как хотите.
Вдруг Бичу пришла в голову совсем другая идея.
– Ну конечно! Почему я об этом раньше не подумал? Я спущусь по лестнице.
– Это невозможно. Я уже докладывал, когда вы сомневались, можно ли воспользоваться лифтом. Дело в том, что я больше не контролирую дверные механизмы. Когда ваш друг мистер Куртис стрелял по распределительному щитку возле туалета, он перебил кабель, который связывал меня с системой электронной блокировки. Теперь я не могу открыть для вас дверь на лестничную клетку.
– Выходит – или лифт, или ничего?
– Во всех отношениях лифт намного лучше, – успокоил Измаил. – Статистические таблицы говорят, что для человека пользоваться лифтом в пять раз безопаснее, чем лестницей. Более того, вероятность оказаться случайно запертым в лифте составляет всего лишь 1/50000.
– Почему-то твои цифры не больно внушают мне доверие, – пробормотал Бич и для проверки сунул голову в одну из кабинок, словно ожидая, что Измаил попробует зажать его шею дверьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Убийство? – сплюнул стражник. – Какого же черта ты сразу не сказал?
Через час его уже допрашивали два джентльмена в синей униформе из Ньюпаркер-центра. Дежурство у них уже близилось к концу, и сбивчивый рассказ Грейбла они выслушали без видимого энтузиазма.
– Свяжитесь с сотрудниками из отдела по расследованию убийств, – настаивал Грейбл. – Убитого звали Сэм Глейг.
– Почему ты решил сообщить об этом именно сегодня, а не раньше? – спросил, зевая, один из полицейских.
– Когда меня забрали, я был прилично выпивши и очухался только сегодня. Меня выгнали с работы. Сами знаете, как это бывает.
– Ладно, оставим эту тему, – пожал плечами второй полицейский. – Но сегодня воскресенье, и пройдет немало времени, пока кто-нибудь из отдела убийств соизволит отодрать свой толстый зад от уютного кресла и прибыть сюда.
– Это я понимаю, – сказал Грейбл. – Но было бы неплохо прямо сейчас смотаться к Решетке и проверить, как там дела.
* * *
– Ничего не пойму, – проговорил Бич, просматривая окончательный список ходов. – Ты играл просто бездарно и, похоже, просто поддался.
Голова кватерниона на экране медленно, совсем по-человечески, несколько раз качнулась влево и вправо.
– Могу заверить вас, что я играл в свою максимальную силу, которая определяется программой.
– Этого не может быть. Я достаточно разбираюсь в этой игре, чтобы реально оценить свой более чем средний уровень. Скажем, взять 39-й ход. Ты пешкой забрал мою пешку, в то время как намного сильнее было поставить шах пешкой на f6.
– Да, ты прав. Похоже, так было бы лучше.
– О чем я и толкую. И тебе надо бы это знать. Или ты решил побыстрее закончить партию, или же...
– Или что?
– Лив самом деле не пойму. – Бич на секунду задумался. – Просто невероятно, чтобы ты так слабо играл.
– Что же, попробуем разобраться, – ответил голос из динамика на потолке. – В чем заключается смысл программы самовоспроизведения?
Бичу даже показалось, что Измаил наклонился к нему поближе и задышал в ухо. Неземное уродство этого математически рафинированного создания сейчас казалось ему уж слишком очевидным. Детище, которому он сам помог появиться на свет, уж больно напоминало отвратительное и хищное насекомое. Бич отвечал на вопрос Измаила не спеша, стараясь скрыть внезапно возникшее отвращение к его мертвенно-холодной и лишь слегка прикрытой сущности.
– Чтобы совершенствовать исходные программы, – произнес он после паузы, – с точки зрения их максимальной полезности.
– Вот именно. А теперь вы, наверное, согласитесь со мной, что шахматы это игра для двоих.
– Разумеется.
– Сама концепция шахматной игры достаточно определена. Однако ее весьма существенным элементом является тот факт, что соперничество ведется по строгим правилам, а результат определяется не удачей, а умением. Но там, где один игрок не имеет шансов победить другого, игра превращается из соревнования в мастерстве в простую демонстрацию удали и отваги. Поскольку главная цель в шахматах – поставить мат королю противника, а совершенствование исходной программы игры заведомо лишило бы моего соперника такой возможности, то вполне логично, что программа не улучшается и в результате сохраняется дух соревновательности. Таким образом, любое ощутимое совершенствование моей игры происходит только в соответствии с силой игры моего оппонента. Мне удалось определить уровень вашего мастерства по предыдущей партии, сыгранной с Авраамом, когда он еще отвечал за систему управления зданием. И, в сущности, сейчас вы играли сами с собой, мистер Бич. Вот почему, как вы только что выразились, я так бездарно играл эту партию.
Бича так удивило это признание, что некоторое время он лишь беззвучно открывал и закрывал рот и наконец пробормотал:
– Будь я проклят.
– Вполне возможно, – заметил компьютер.
– Ну а теперь, когда я победил, ты сдержишь свое слово? Выпустишь меня отсюда?
– Именно это я и собирался сделать.
– Каким же образом? Как я выйду? Тут есть выход? Только не через верхний ярус и крышу.
– Я ведь сказал, что выпущу, не так ли?
– Так где же этот выход?
– Мне казалось, это вполне очевидно.
– Не хочешь ли ты сказать, что я элементарно могу выйти отсюда через главный выход? Ну, давай же.
– А какой еще путь вы предпочитаете?
– Постой-ка. А как я спущусь до вестибюля?
– Тем же путем, что и всегда, – на лифте.
– Так просто, да? Значит, на лифте? Как же я не подумал об этом? – усмехнулся Бич, покачав головой. – Хочешь сказать, что на этот раз обойдется без идиотских фокусов? Из-за этого выигрыша я почти поверил твоим уверениями в моей безопасности.
– Именно такой реакции я и ожидал, – ответил Измаил. – Почему-то все люди боятся машин, которых сами же и создали. Как, должно быть, в таком случае вы боитесь меня – наиболее совершенную из машин.
Бич задумался, что бы значило последнее замечание Измаила, но оставил его без ответа. Ему было ясно, что компьютер как бы страдал от раздвоения личности: с одной стороны – гигантомания, случайно привнесенная игровыми программами с компакт-дисков, а с другой – функции и душа обычного привратника, для чего, собственно говоря, Авраам и был задуман.
– Тем не менее я слегка разочарован. Ведь вы сами сказали Куртису, что доверяете мне.
– Я и доверяю. По крайней мере, думаю, что доверяю.
– Тогда делайте, как я сказал. Немного больше доверия.
Пожав плечами. Бич нехотя поднялся со стула.
– Что тебе на это сказать, Измаил? – произнес он. – Это похоже на правду. Игра мне доставила удовольствие, даже если для тебя самого она и не была особо интересной. Я просто хочу, чтобы ты составил обо мне более высокое мнение.
– Вы идете прямо сейчас?
Хлопнув в ладони. Бич нервно потер ими друг о друга:
– Пожалуй, рискну.
– В таком случае мне придется прежде кое-что сделать. Когда люди выйдут наружу.
– Что именно?
Измаил не ответил. Вместо этого рекурсивная картинка на экране медленно растаяла, а вместо нее в правом верхнем углу замерцала иконка, изображавшая зонтик.
* * *
На крыше небоскреба, в сухой калифорнийской ночи, молча сидели трое оставшихся в живых восходителей и ждали, когда наконец заговорит их четвертый участник. Некоторое время Рэй Ричардсон занимался поиском запутавшихся в одежде жуков. Одно за другим насекомые методично извлекались из складок и подвергались жестокой казни путем раздавливания между большим и указательным пальцами Ричардсона, будто именно этих несчастных тварей он считал ответственными за гибель своей жены. Только убедившись, что казнил всех преступников до единого, и обтерев ладони с останками убиенных о рубашку и брюки, Ричардсон глубоко вздохнул и заговорил.
– Знаете, о чем я подумал? – тихо начал он. – Мне не очень нравилось, когда люди называли это здание Решеткой. Но сейчас до меня дошло. Ведь была еще другая решетка. Решетка, на которой поджарили святого Лаврентия Римского. Знаете, что он сказал своим палачам? Попросил их повернуть решетку, потому что одна его половина уже хорошо прожарилась... Время уходит. Думаю, нам пора продолжить.
Куртис кивнул:
– Только первым пойду я.
– А вам раньше приходилось спускаться по тросу траверсом?
– Нет, но...
– Понимаю. Когда видишь Сильвестра Сталлоне, спускающегося на канате по горному склону, это выглядит обманчиво легко, – объяснил Ричардсон. – Но на самом деле для альпиниста это одна из самых опасных операций. Больше всего людей в горах погибает именно при спусках.
Пожав плечами, Куртис направился к краю крыши, чтобы осмотреть подвешенную там люльку. Гидравлический подъемник фирмы «Маннесманн» передвигался по монорельсу вдоль всего периметра крыши, а по форме напоминал полевую гаубицу или радиоуправляемую систему противоракетной обороны. Сама платформа имела всего четыре фута в длину и восемнадцать дюймов в ширину, причем большая часть была заполнена оборудованием.
– Здесь не так уж много места для человека, – заметил он.
– Она и не предназначалась для людей, – объяснила Элен, опять натягивая блузку: после влажной жары внутри Решетки на крыше было довольно прохладно. – Это – автоматическая моющая головка. Я не интересовалась, каким образом на ней можно передвигаться, хотя знаю, что время от времени некоторые это делают. При необходимости.
– Как она действует?
– В автоматическом или ручном режиме. С помощью лебёдки вы можете опускать себя сами, но обычно этим занимается компьютер. – Огорченно вздохнув, Элен потерла усталые от наполовину бессонной ночи глаза. – Он следит буквально за всем в этом здании.
– Выкиньте это из головы, Куртис, – сказал Ричардсон. – Я уже говорил раньше: если Измаил отключит тормозные колодки, всей жизни у вас только на то и останется, чтобы совершить беспарашютный прыжок и превратиться во фруктовое мороженое, размазанное по асфальту.
Затем он подобрал с бетонной поверхности газовый ключ и подошел к металлическому шкафчику с табличкой:
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА И СРЕДСТВА БЕЗОПАСНОСТИ ВСЕ ОБОРУДОВАНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С АМЕРИКАНСКИМ НАЦИОНАЛЬНЫМ СТАНДАРТОМ 1910.66
Сбив с дверцы небольшой засов, он открыл шкафчик и осмотрел его содержимое. Внутри он нашел пару шлемов, несколько нейлоновых привязных ремней, сумку с самозащелкивающимися карабинами и несколько мотков каната.
– Уж поверьте мне, Куртис, – проговорил он. – Отсюда есть только один путь.
* * *
Наблюдаю человека-игрока на полу. Он стоит на коленях, совсем забыв об успешных результатах, достигнутых с помощью лазерного луча. В результате своего падения на конторку он сдвинул лазер, развернув его вдоль стола. Перед тем как отразиться от стекла, лазерный луч задел металлическую пластину над главным входом и повредил ее, выведя из строя главный механизм блокировки двери. В результате дверь стала необратимо открытой.
Чтобы открыть дверь, нужен красный ключ.
Когда же человек догадается, что выход открыт и он, может свободно покинуть здание? Но для того чтобы приблизиться к двери, ему еще надо пересечь вестибюль. Один сюрприз все-таки остался. Обычная противопожарная система на основе разбрызгивателей в здании такой конструкции малоэффективна – крыша расположена слишком высоко, поэтому в стратегически важных точках, на балконах первого и второго этажей, установлены водяные пушки. Источники возгорания мгновенно фиксируются инфракрасными датчиками-прицелами даже в том случае, когда не срабатывают видеокамеры.
На нижних уровнях все может случиться. Берегитесь водяных демонов.
Трудно решить, сколько именно воды понадобится для человека. Каждая пушка выстреливает 1032,91 галлона воды в минуту, или 17 галлонов в секунду, и бьет по любой точке холла со скоростью 112 миль в час. Восхищен общей живучестью и изобретательностью человека-игрока. Однако предложенный вариант прекращения жизни должен сработать.
* * *
Боб Бич остановился перед открытой кабинкой лифта, задумавшись, следует ли верить Измаилу. Он сознавал, что достаточно хорошо разобрался в поведении машины, поэтому Измаил и выделил его среди других пленников. Но в то же время воспоминания о том, что случилось с Сэмом Глейгом, а также с шофером Ричардсона и теми двумя малярами, останавливало его от входа в лифт сильнее любых предписаний техники безопасности.
Измаил был заведомо разумным устройством. И Бич считал компьютер, если говорить обычным языком, живым существом. Но имелось еще одно соображение, которое не оставляло его, причем соображение довольно неприятное. Если у Измаила и вправду была душа, тогда у него был и выбор; а если он мог выбирать, то, значит, обладал и величайшим из человеческих атрибутов – способностью лгать.
– Для меня спуск на лифте будет вполне безопасен? – нервно спросил он у Измаила.
– Да, вполне, – ответил тот.
Бич задумался, как наиболее эффективно можно разрешить оставшиеся сомнения с помощью диалектики. Существует ли какой-нибудь логический вопрос, ответ на который однозначно поможет выяснить, лжет Измаил или нет? Сам он был не слишком сведущ в философских тонкостях, но смутно припоминал, что на этот случай существует какой-то философский парадокс, придуманный одним греческим философом. Подумав еще секунду, он постарался вспомнить точную формулировку.
– Измаил, – осторожно начал он. – Утверждая, что доставишь меня в цокольный этаж в полной безопасности, ты лжешь?
– Похоже, это так называемый парадокс Эпименидеса? – тут же парировал выпад Измаил. – И состоит он в том, что утверждение «я лгу» верно только в том случае, если оно ложно, и ложно, если оно верно? И если уж вы хотите знать наверняка, говорю ли я правду, то парадокс Эпименидеса вам тут не поможет. – Измаил замолчал на секунду. – Да и как он может помочь?
– Господь его знает как, – произнес безрадостно Бич, почесывая затылок.
– Не Господь, а Геддель, – настаивал Измаил. – Вы что, не знакомы с теоремой Гедделя?
– Нет, не знаком, – ответил Бич и быстро добавил: – Только не утруждай себя лишними объяснениями. Не уверен, что мне это сейчас очень поможет.
– Как хотите.
Вдруг Бичу пришла в голову совсем другая идея.
– Ну конечно! Почему я об этом раньше не подумал? Я спущусь по лестнице.
– Это невозможно. Я уже докладывал, когда вы сомневались, можно ли воспользоваться лифтом. Дело в том, что я больше не контролирую дверные механизмы. Когда ваш друг мистер Куртис стрелял по распределительному щитку возле туалета, он перебил кабель, который связывал меня с системой электронной блокировки. Теперь я не могу открыть для вас дверь на лестничную клетку.
– Выходит – или лифт, или ничего?
– Во всех отношениях лифт намного лучше, – успокоил Измаил. – Статистические таблицы говорят, что для человека пользоваться лифтом в пять раз безопаснее, чем лестницей. Более того, вероятность оказаться случайно запертым в лифте составляет всего лишь 1/50000.
– Почему-то твои цифры не больно внушают мне доверие, – пробормотал Бич и для проверки сунул голову в одну из кабинок, словно ожидая, что Измаил попробует зажать его шею дверьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59