Предыдущие версии ПРО позволяли добиться устойчивого изображения движущегося объекта, находящегося под наблюдением, лишь на одну-две секунды, но даже и при этом они заметно подергивались. Благодаря новой программе сжатия данных под названием «Лимон» и использованию параллельно работающих субпроцессоров нам удалось заставить главный процессор работать на терагерцевых частотах и получать вполне стабильное и качественное изображение. Единственная проблема состояла в том, что программное обеспечение, которое изначально прилагалось к машине, отказывалось стабильно поддерживать нашу ПРО. Хидеки как раз и пытался путем модификации операционной системы нащупать оптимальный вариант обеспечения ровного и устойчивого изображения.
– Ты что, собираешься запустить программу, Боб? – спросил Кении с удивлением и одновременно сомнением в голосе. – Ты уверен, что это толковая идея?
– Лучшего пути проверить программу я просто не знаю.
– Положим, ты и прав. Но все-таки для начала лучше бы заглянуть в холл и убедиться, что там никто не болтается.
– Что ж, согласен с тобой, – рассмеялся Боб. – Ив самом деле, эта ПРО способна напугать кого угодно до смерти. А у нас и без того хватает неприятностей.
* * *
Пресвитерианский медицинский центр «Королева ангелов», что на Нортвермонт-авеню, располагался к северу от Голливудского шоссе. Именно здесь, совсем недалеко от нового здания Ньюпаркер-центра, и размещалась патологоанатомическая лаборатория, обслуживавшая отдел по расследованию убийств центрального округа. Эта лаборатория была специально организована не так уж давно, когда город буквально захлестнула волна убийств, – в центральной окружной больнице просто не хватало свободных площадей.
Куртис и Коулман уже выезжали четыре раза по вызовам и, чтобы сэкономить время, решили подскочить сюда сразу на два вскрытия: погибшего в перестрелке молодого чернокожего гангстера и скончавшегося этой ночью Хидеки Йохо.
С негром, Ру Эвансом, двадцати лет от роду, было все ясно. Татуировка – зайчишка из «Плэйбоя» – указывала на его принадлежность к известной банде. Он был буквально изрешечен конкурентами в ходе автомобильной погони на Портовом шоссе. Когда его труп подобрали недалеко от Конвеншн-центра, у него в груди насчитали одиннадцать девятимиллиметровых отверстий.
По окончании первого сеанса Куртис и Коулман присели выпить кофе в комнате следователей, ожидая, когда врач пригласит их на вскрытие тела Хидеки Йохо. День выдался очень жарким, и специфический запах, доносившийся из коридора, уже заметно раздражал Ната Коулмана.
– Как они это только выносят?
– Кто?
– Жаннет. Она же доктор Брэгг. Два трупа подряд. Она вспорола живот этому пацану, словно выпотрошила какую-нибудь мелкую рыбешку.
– От нее тут особой помощи и не требовалось, – заметил Куртис. – Одиннадцать дырок по девять миллиметров каждая. Те ребята сработали наверняка, как часы. Наподобие тебя, Нат.
– Что ты имеешь в виду?
– У тебя ведь тоже с собой всегда две обоймы, не так ли?
– Как мама велела. Особой меткостью я никогда не отличался, поэтому и решил таскать с собой побольше патронов.
Дверь приоткрылась, и из-за нее показалась симпатичная головка чернокожей женщины средних лет.
– Мы приступаем, джентльмены, – сказала Жаннет Брэгг и протянула Куртису флакон с эвкалиптовым маслом.
Отвернув крышку, тот смазал им обе ноздри. То же самое проделал и Натан Коулман, дополнительно закурив сигарету.
– Расскажите-ка ему, Жаннет, как выглядят легкие курильщика при вскрытии, – попросил Куртис, когда они шли по коридору.
– Да, это стоит того, чтобы взглянуть, – уверенно согласилась она. – Хотя запах еще противнее. Словно от груды немытых пепельниц.
Брэгг была экипирована подобно работнице фабрики по производству гамбургеров: белый комбинезон, резиновые бахилы, пластиковая шапочка, защитные очки, фартук и толстые резиновые перчатки.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, Жаннет, – обратился к ней Коулман. – Мне но душе женщины, которые знают, как одеться, чтобы привлечь мужское сердце.
– Коль уж вы заговорили об этом, – откликнулась Брэгг, – на трусах трупа обнаружены следы спермы.
– Что, перед тем как отдать Богу душу, он спустил? – В голосе Натана Коулмана прозвучало удивление, смешанное с отвращением.
– Во всяком случае, потом он этого сделать не сумел бы, – прокомментировал Куртис. – Это уж точно.
– Такое нередко случается, когда человека душат, – заметила Жаннет.
– Выходит, его придушили? – спросил Коулман.
– Вот сейчас и посмотрим.
Она толкнула перед собой створки гибких пластиковых дверей, и все трое вошли в большую комнату. Здесь было достаточно холодно.
Обнаженное тело Йохо одиноко застыло на холодильном поддоне рядом с патологоанатомическим столом из нержавеющей стали. Куртис уже достаточно много раз видел Брэгг в работе и усвоил, что труп на операционный стол та способна переместить самостоятельно, не нуждаясь в посторонней помощи. Ролики, вмонтированные в перфорированную решетку стола, позволяли ей передвинуть тело одной рукой, и она произвела этот маневр непринужденным и уверенным движением, словно фокусник, в тысячный раз сдергивающий скатерть со стола, уставленного посудой. После этого она отрегулировала высоту стола и включила вентиляционную тягу для отсоса воздуха, отверстие для которой было устроено в крышке стола. В конце того же стола располагалась раковина для смыва, со смесителем и двумя длинными рычажками для регулирования напора воды. Жаннет открыла краны и душ на гибком шланге.
Когда она закончила все приготовления. Куртис включил свою восьмимиллиметровую супервидеокамеру, чтобы заснять процедуру вскрытия. Отрегулировав фокусировку, он встал позади нее, готовый к съемке.
– Обычно при вскрытии легко выявляются стандартные признаки удушения, – заметила Брэгг. – Но в данном случае какие-либо следы на шее жертвы отсутствуют, – продолжала она, поворачивая голову Йохо вправо и влево. – Поэтому пока трудно сказать, каким способом его удушили.
– А как насчет пластикового пакета на голову? – предположил Куртис.
– Только не подгоняй меня, Фрэнк, – осадила она его, взяв скальпель.
За двадцать последних лет, что Фрэнк Куртис проработал в отделе убийств, сама процедура вскрытия практически не изменилась. Тот же предварительный внешний осмотр тела на предмет каких-либо отклонений от нормы или травм, те же стандартные разрезы. Y-образный разрез – от подмышек рук по низу груди, соединяясь в районе пупка, и далее – живот и половые органы. Жаннет Брэгг работала четко, накладывая зажимы на крупные сосуды головы, шеи и рук, подготавливая удаление внутренних органов для обследования. При этом она что-то мурлыкала себе под нос – одну из песенок Мадонны.
– Каникулы! Вот красота! Каникулы!
– Мне нравятся женщины, которые испытывают радость от своей работы, – заметил Куртис.
– Можешь считать, как тебе угодно.
Она собрала внутренние органы, извлеченные из грудной клетки, поместила их в пластиковое ведро. Повторила ту же операцию с брюшной полостью – в отдельное ведерко. Органы всегда удалялись группами и одновременно, что позволяло определить их относительные размеры и функциональное состояние. Наконец, взяв электропилу, она приступила к снятию верхушки черепа старины Йохо.
Куртис оглянулся в поисках Натана Коулмана и обнаружил того сидящим на топчане и рассматривающим в микроскоп свой собственный волос.
– Смотри-ка, Нат, точно так же едят и яйцо всмятку, – с ехидцей произнес он. – Или ты из тех чудаков, кто предпочитает просто разбить его и потом выковыривать скорлупки?
Коулман старался не обращать внимания на нудный скрежет пилы.
– Я никогда не ем яиц, – ответил он невозмутимо. – Я не выношу их запаха.
– Какая же у тебя чувствительная натура.
– Что за чертовщина, – воскликнула Брэгг. То, что она увидела, сняв верхний свод черепа, заставило ее впервые за многие годы содрогнуться.
– Что там такое?
– Мне никогда... еще никогда не доводилось видеть такого, – ответила она с напряженной гримасой на лице.
– Жаннет, не заставляй себя упрашивать.
– Подожди секунду. – Взяв в руку изогнутый выскабливатель, она с нажимом провела им по внутренней поверхности черепа Йохо и извлекла на свет содержимое.
– Что это ты выудила оттуда?
Встав со стула, Натан Коулман склонился над операционным столом рядом с Куртисом.
– Никогда бы не поверила раньше, что такое возможно.
Она осторожно положила в хирургическую эмалированную ванночку небольшой сгусток, размером с теннисный мяч, и распрямив спину, ошеломленно покачала головой. Содержимое черепа имело темно-коричневый цвет и казалось твердым и блестящим на вид, словно было отварено в горячем масле.
– Что это за хреновина? – выдохнул Куртис. – Какая-то опухоль?
– Нет, это совсем не опухоль. Вы видите перед собой, джентльмены, все, что осталось от мозга этого мужчины.
– Вы что, смеетесь над нами?!
– Тогда загляни сам внутрь черепа, Фрэнк. Там пусто.
– Господи Иисусе, Жаннет! – воскликнул Коулман. – Эта штука больше напоминает какой-нибудь гамбургер.
– Причем, на мой вкус, еще и пережаренный, – добавил Куртис.
Брэгг достала остатки мозга и положила их на чашку весов. Комок весил меньше пяти унций.
– Так что же с ним случилось? – спросил Куртис.
– О таком я только в книгах читала, – сказала Брэгг, – но надо сказать, это самая типичная картина при эпилептическом шоке. Что случается чрезвычайно редко. По-латыни этот вариант называется status epilepticus. Большинство эпилептических припадков длятся всего несколько минут, но в данном случае он продолжался, скажем, минут тридцать подряд или же в виде серии резких эпилептических кризов, в промежутке между которыми организм не успевал восстановиться. В результате мозг перенапрягся до такой степени, что, по сути, перегорел и изжарился.
– Так ты говоришь, эпилептический удар? А как насчет самопроизвольной эякуляции?
– Крайнее перевозбуждение головного мозга вызывает чрезвычайно непредсказуемую и хаотическую картину восприятии и ощущений индивидуума. Фрэнк. А эрекция и оргазм могут возникнуть как результат экстремального режима работы гипоталамуса и прилежащих семеричных долей головного мозга. – Брэгг покачала головой. – Должно быть, так и случилось. Но сама я с таким явлением сталкиваюсь первый раз.
Куртис осторожно ткнул кончиком шариковой ручки в свернутый сгусток мозга, больше напоминавший мертвое насекомое.
– Status epilepticus, – повторил он задумчиво. – А что могло вызвать эпилептический припадок такой силы? Тебе самой, как врачу, это не любопытно? Кажется, ты говорила, что такое очень редко встречается.
Она повела плечами:
– Причиной могло стать все что угодно. Например, внутричерепная опухоль, новообразование, воспаление, закупорка вен. Ведь он был оператором-программистом, не так ли? Тогда, возможно, причиной могло стать долгое сидение за экраном. Это вполне вероятно. Проверьте его медицинские, показания. Не исключено, что там вы найдете какую-нибудь зацепку, которую он не афишировал, но она прольет свет на то, что в конце концов случилось с его мозгом. Я же сделала все, что могла. Может, что-то еще удастся раскопать после обследования этого кожистого оковалка.
– Умер от естественных причин, – проговорил Митч. – Именно так сообщили из конторы патологоанатома. Эпилептический припадок. Самый сильный из всех возможных. Оказывается, Хидеки был предрасположен к эпилепсии. У него была повышенная светочувствительность, а криз был инициирован экраном компьютера. Похоже, он и сам догадывался, что ему надо держаться от телевизионного экрана подальше. – Митч пожал плечами. – Но что ему оставалось делать, если в компьютере была вся его жизнь?
* * *
Он встретился с Рэем Ричардсоном на лестнице у входа в мастерскую. Ричардсон нес в руке большой кейс и компьютер-ноутбук на плече, он спешил в аэропорт. Персональный самолет «гольфстрим» должен был доставить его в Тулан на встречу с руководством школы правоведения при местном университете. Он должен был представить им фешенебельный проект нового корпуса, разработанный по их заказу.
– Это я как раз понять могу, – согласился Ричардсон. – Думаю, даже если бы врачи запретили мне заниматься проектированием, я бы тоже послал их подальше.
Митч машинально кивнул, хотя сам отнюдь не был уверен, что повел бы себя в подобной ситуации точно так же.
– Не проводишь меня до машины, Митч?
– Конечно.
Митч решил, что тревога на лице Ричардсона вызвана трагедией, случившейся с Хидеки Йохо. Но, как выяснилось, лишь отчасти.
– Я прошу тебя переговорить с нашими адвокатами, Митч. Расскажи им, что произошло с Йохо. Пожалуй, тебе стоит позвонить и нашим страховщикам на тот случай, если какому-нибудь сукину сыну захочется раздуть инцидент и затеять расследование. До тех пор пока не подписан приемный акт, я буду отвечать за все своей задницей, а не корпорация "Ю".
– Рэй, это была естественная смерть. Нас ни с какой стороны нельзя привлечь к ответственности.
– Вот и растолкуй это адвокатам, – настойчиво повторил Ричардсон. – Йохо ведь задержался на работе допоздна, не так ли? Возможно, кто-то решит, что здесь налицо нарушение законодательства. Понимаешь, куда я клоню, Митч? Просто пытаюсь размышлять, как один из этих долбаных юристов. Надо быть готовым к тому, что они, возможно, попробуют нас облить дерьмом, а потом притянут к ответственности. Господи, до чего я ненавижу этих подонков!
– Я не советовал бы тебе говорить в таком же духе и в юридическом колледже, куда ты сейчас направляешься, – вставил Митч.
– Черт возьми, а стоило бы, пожалуй. – Ричардсон захохотал. – Будь добр, держи меня в курсе и звони. Договорились, Митч?
Митч пожал плечами. Он лучше других знал, что с Ричардсоном лучше не спорить. Но тот уловил настрой его мыслей.
– Послушай, ты, наверное, считаешь, что я просто помешался на этом, но я знаю, о чем говорю. В данный момент против меня шьют сразу два дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59