Два имени и часть фотографии.— И ты согласился заплатить за это две тысячи?— Точно.— Почему?— Потому что Фирт сказал, что я смогу заполучить 750 тысяч, просто сложив из таких частей целую картинку.— Он тебе так сказал, да?— За то, что он мне сказал.— Странно, что он еще не продал тебе Калмз-пойнтский мост!— Это получше, чем Калмз-пойнтский мост, Вейнберг, и ты это прекрасно знаешь!Вейнберг замолчал. Некоторое время он молча разглядывал свои ручищи, потом посмотрел Брауну прямо в глаза и сказал:— У тебя есть часть фотографии?— Да, есть.— И два имени, так?— Да.— И что это за имена?— Одно из них — твое.— А второе?— Я назову его только после того, как мы договоримся.— Что же, по-твоему, означают эти имена?— Мне кажется, это имена двух человек, у которых тоже есть части этой фотографии.— И я — один из них, так что ли?— Точно.— Чушь собачья, — фыркнул Вейнберг.— Я уже рассказал тебе большую часть этой истории по телефону, — сказал Браун. — Если ты так уверен, что это — чушь собачья, то что ты тогда здесь делаешь?Вейнберг снова его оглядел. Он достал из кармана пачку сигарет, угостил Брауна и щелкнул зажигалкой, Потом откинулся на спинку стула, выпустил струю дыма и спросил:— А твой дружок Дэнни Фирт сказал, каким образом ты сможешь получить эти 750 тысяч, сложив из этих кусочков целую картинку?— Сказал.— Как?— Вейнберг... ты знаешь, и я знаю, что на фотографии показано место, где Кармине Бонамико спрятал награбленные деньги.— Не понимаю, о чем ты говоришь!— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ну так как? Ты будешь продолжать строить из себя умника, или мы придем к соглашению?— Мне нужна еще кое-какая информация.— Какая?— Откуда у твоего приятеля Дэнни взялась часть фото?— Он получил ее от одного малого в Юте, которого приговорили к пожизненному заключению. У него не было никаких шансов выбраться, кроме побега, а бежать он не собирался. Дэнни обещал позаботиться о его жене и детях, если он отыщет эти деньги.— Стало быть, Дэнни вышел, тут же передумал и решил продать свою картинку тебе?— Так оно и есть.— Какой честный парень этот твой Дэнни!— А ты что хотел? — с улыбкой спросил Браун. — Честность среди воров.— Это и приводит нас к тебе, — сказал Вейнберг, улыбнувшись в ответ. — А что числится за тобой?— За мной много разного.— Например?— Последний раз я сидел в Сан-Квентине, — сказал Браун и снова улыбнулся. — Получил пять лет за подделку кое-каких документов. Но это было подстроенное обвинение.— Подстроить можно все, что угодно, — кивнул Вейнберг. — Давай-ка вернемся к фотографии. Ты знаешь, из скольких частей она состоит?— Я надеялся, что ты знаешь.— Нет.— Тем не менее мы могли бы прийти к соглашению.— Может быть, — сказал Вейнберг. — Кто-нибудь еще знает об этом?— Нет, никто не знает.— Ты уверен, что не проболтался об этом своему братцу? Или какой-нибудь подружке?— Нет у меня никакого братца. И я ничего не рассказываю подружкам, — Браун сделал паузу. — А что? Ты кому-нибудь рассказал об этом?— Ни одной живой душе. Ты думаешь, я спятил? Ведь речь идет о таких деньгах...— Ага, оказывается, ты знаешь, что это пахнет большими деньгами...— Какое второе имя в твоем списке?— Так мы договорились?— Если только это не то имя, которое я уже знаю.— А сколько имен ты вообще знаешь?— Всего одно.— Ну что же, мы в одинаковом положении.— Если только это не одно и то же имя.— В этом случае никто из нас ничего не теряет. Вот такое предложение, Вейнберг, хочешь — соглашайся, хочешь — нет. Я выкладываю свои фотографии и имя, ты — свои. Если мы найдем эти деньги, поделим их пополам, учитывая расходы. Ты ведь знаешь, я уже выложил две тысячи.— Ну уж нет, пусть у тебя об этом голова болит, — сказал Вейнберг. — Я буду считать расходы только с этой минуты, но не рассчитывай, что я буду платить по твоим старым счетам.— О'кей, забудем про эти две тысячи. Ну так как, договорились?— Договорились, — сказал Вейнберг и протянул руку. Браун пожал ее. — Давай-ка глянем на твою часть фото.— Не считай меня дурачком, — покачал головой Браун. — Ты ведь не думаешь, что она и в самом деле у меня при себе?— Попробовать никогда не вредно, — ухмыляясь сказал Вейнберг. — Встретимся сегодня вечером. Тогда и выложим все на стол.— Где?— У меня.— Это где?— Саут Кирби, 220. Квартира 36.— Когда?— Одиннадцать вечера тебя устроит?— Я приду, — сказал Браун.Дом 220 по Саут Кирби находился в трущобе, сравнимой разве что с выгребной ямой. Артур Браун хорошо знал подобные трущобы. Переполненные мусорные баки прямо на тротуарах — тоже знакомая картина. И крыльцо его не удивило — потрескавшиеся цементные ступени, на которых белой краской выведено “НА ЛЕСТНИЦЕ НЕ СИДЕТЬ”, ржавые перила из кованого железа, во входной двери выбиты стекла. Замки на почтовых ящиках в вестибюле, куда обычно опускают чеки на пособие по безработице, сломаны. Свет не горел, и только единственная лампочка слабо освещала площадку первого этажа. Коридор пропах запахами кухни, пота и человеческих испражнений. Это зловоние, окутывавшее Брауна, пока он карабкался на третий этаж, напомнило ему о детстве. Он вспомнил себя, маленького, лежащего в постели и прислушивающегося к звукам, доносившимся с кухни, где ночью хозяйничали крысы. В той же комнате спят его родители, сестра шепчет в темноте с соседней кровати: “Они опять здесь, Арти?”, а он кивает с широко открытыми глазами и уверенно говорит:— Они уйдут, Пенни.Однажды ночью Пенни спросила:— Арти, а если они не уйдут?Он не знал, что ответить. Ясно представил себе, как утром заходит на кухню и видит, что комната кишит длиннохвостыми крысами, с острых клыков которых стекает кровь.Даже сейчас его передернуло от этой мысли. “Арти, а что если они не уйдут?”.Когда Пенни было семнадцать лет, она умерла от сверхдозы героина, впрыснутого ей в подвале другой девчонкой, которая, как и она, была новенькой в уличной шайке под названием “Принцы-воители”. Он вспомнил, как кто-то из ребят написал название шайки четырехфутовыми буквами на кирпичной стене — “ПРИНЦЫ-ВАИТЕЛИ”.Поднявшись на темную площадку третьего этажа, Браун постучал в дверь квартиры 36 и услышал, как Вейнберг отозвался из-за двери:— Да, кто там?— Это я, — ответил он. — Стокс.— Открыто, входи, — сказал Вейнберг.Открыв дверь, Браун увидел коридор, ведущий на кухню, но самого Вейнберга не было. Только сейчас он сообразил, что голос Вейнберга прозвучал где-то совсем рядом с дверью, и это его насторожило. Он повернул вправо, вскинул руку для защиты от удара, но опоздал буквально на секунду. Что-то тяжелое ударило его по голове чуть пониже виска. Почти оглушенный, он упал на бок, попытался встать на колени, поднял голову и увидел прямо перед собой дуло револьвера 38-го калибра.— Привет, Стокс, — сказал Вейнберг и ухмыльнулся. — Руки на пол, не двигаться или заработаешь пулю. Вот так-то.Он осторожно обошел Брауна, сунул руку к нему под пиджак и вытащил его револьвер из наплечной кобуры.— Надеюсь, у тебя есть на него разрешение? — с усмешкой спросил он, засовывая револьвер за пояс. — А теперь вставай!— Что ты задумал? — спросил Браун.— Я задумал получить то, что мне нужно, без всяких дурацких сделок.— А когда получишь? Что тогда?— Тогда я займусь разными интересными делами. Но уже без тебя.— Тогда тебе лучше двигать отсюда подальше, и чем скорее, тем лучше, — сказал Браун. — Я уверен на все сто, что найду тебя.— Нет. Мертвец никого не сможет найти.— Ты собираешься пристрелить меня в своей собственной квартире? Кому ты это говоришь?— А это не моя квартира, — усмехнулся Вейнберг.— Я проверил адрес в... — начал Браун и осекся, потому что чуть было не сказал: “В Бюро идентификации”.— Да, где?— В телефонной книге. Не пытайся меня надуть, Вейнберг. Это твоя нора.— Была, только была! Я переехал два месяца назад, оставив тот же телефон.— Тогда как же ты сюда залез сегодня?— Здешний сторож — пьянчуга. Бутылка “Тэндерберда”, и он закроет глаза на все.— А как быть с тем, кто живет здесь сейчас?— Он работает ночным охранником. С десяти вечера до шести утра он на работе. Есть еще вопросы?— Есть, — сказал Браун. — Почему ты так уверен, что я занимаюсь этим делом в одиночку?— А какая разница?— Я скажу тебе, какая разница. Конечно, ты можешь отобрать у меня свою картинку, она у меня с собой. Но если у меня есть партнер, или два партнера, или дюжина, то можно поспорить на что угодно, что у них у всех есть копии. Что тогда получается? Я мертв, ты получил мою картинку, но и у них она есть! Так что ты возвращаешься к самому началу.— Если только у тебя и в самом деле есть дружки!— Правильно. Если они у меня есть, то они знают, кто ты такой, приятель, поверь мне. И если ты нажмешь на курок, тебе придется сматываться отсюда. И побыстрее.— Ты же сказал, что больше никто об этом не знает!— Конечно, ты мне сказал, что у нас уговор.— Может, ты и на этот раз врешь!— А может и нет. Ты готов это проверить? Ты отдаешь себе отчет, на какие неприятности ты напрашиваешься? Не только со стороны полиции — ведь убийство, знаешь ли, до сих пор незаконно. Но также...— Полиция меня не волнует. Они начнут искать парня, который здесь живет.— Если только один из моих дружков не шепнет им, что мы с тобой сегодня здесь встречаемся.— Звучит очень неплохо, Стокс. Если у тебя и в самом деле есть компаньоны. В противном случае, вся твоя болтовня не стоит и цента.— Тогда посмотрим на это с другой стороны. Ты убиваешь меня и получаешь мою часть фото, все это так. Но ты не получишь имени владельца еще одной части. Оно здесь, Вейнберг, — он постучал пальцем себя по виску.— Об этом я не подумал, — сказал Вейнберг.— Подумай об этом сейчас, — сказал Браун. — Даю тебе пять минут.— Ты даешь мне пять минут? — рассмеялся Вейнберг. — У меня в руках револьвер, и ты даешь мне пять минут?— Всегда играй по правилам так, как ты их понимаешь, — любил говорить мой папаша, — сказал Браун и улыбнулся.— А в твоего папашу выпускали когда-нибудь пулю из револьвера 38-го калибра?— Нет, но однажды стукнули бейсбольной битой, — сказал Браун.— В конце концов, может быть, ты будешь неплохим партнером, — Вейнберг снова рассмеялся.— Так что ты решил?— Еще не знаю.— Спрячь револьвер и верни мой, и мы снова будем на равных. Давай прекратим дурить друг друга и займемся этим проклятым делом.— Откуда мне знать, что ты не пытаешься меня надуть?— А может, у тебя, как и у меня, есть компаньоны?— Играй по правилам так, как ты их понимаешь, — повторил Вейнберг и ухмыльнулся.— Так да или нет?— Конечно, — сказал Вейнберг. Он вытащил из-за пояса револьвер Брауна и протянул его дулом вперед. Браун сразу же спрятал его в кобуру. После минутного колебания и Вейнберг сунул свой револьвер в кобуру на правом бедре.— О'кей, — сказал он. — Снова пожмем друг другу руки?— Согласен, — сказал Браун.Они обменялись рукопожатиями.— Ну что же, давай глянем на твою часть фото, — предложил Вейнберг.— Давай глянем и на твою.— У нас с тобой прямо-таки “Общество Честности и Взаимного Доверия”, о'кей, сделаем это одновременно.Оба одновременно вытащили бумажники, одновременно достали из целлофановых отделений фрагменты глянцевой фотографии. Тот, которой выложил на стол Браун, был найден им и Кареллой в торшере Эрбаха. Фрагмент, который Вейнберг положил рядом, был еще одной угловой частью фотографии и не походил ни на один из тех фрагментов, которые имелись в распоряжении полиции.Вейнберг начал передвигать их по поверхности стола. На его лице появилась улыбка.— Мы будем хорошими партнерами! Посмотри, они совпадают!Браун посмотрел и тоже улыбнулся. Линии разреза фрагментов совпадали точь-в-точь. Он улыбался еще и потому, что его “достойному” новому партнеру было неизвестно, что еще два фрагмента находятся в верхнем ящике его стола в участке. Всего получалось четыре фрагмента, а то, что эти два совпадали, могло дать ценное что-то, кто знает? Так что Браун и Вейнберг улыбались и были довольны друг другом.— Теперь имена, — сказал Вейнберг масляным голосом.— Юджин Эдвард Эрбах, — улыбаясь сказал Браун.— Джеральдина Фергюсон, — улыбнулся в ответ Вейнберг.— Эрбах мертв, — сказал Браун, и улыбка исчезла с лица Вейнберга.— Что?! — закричал он. — Какого черта...— Он был убит в среду вечером. Полиция обнаружила...— Мертв?! — заорал Вейнберг. — Мертв?!— Мертв, — подтвердил Браун. — Но полицейские нашли...— Это надувательство? Что происходит? Что еще за хитрости?— Тебе надо слегка остыть, — сказал Браун.— Остыть?! Да я сейчас разнесу твою башку на миллион кусков, вот что я сделаю!— У него была часть фотографии, — тихо произнес Браун.— Что? У кого?— У Эрбаха.— Часть нашей фотографии?— Вот именно.— Почему же ты сразу не сказал? Где она?— Ее забрали полицейские.— Полицейские? Господи боже, Стокс...— Их можно подкупить, — сказал Браун. — Точно так же, как и всех остальных. Эрбах мертв, и все, что они у него нашли, скорее всего, лежит в бумажном пакете под присмотром какого-нибудь полицейского клерка. Все, что нам надо, — это выяснить — где? А потом сунуть кому-нибудь в лапу.— Не люблю иметь дел с легавыми, — буркнул Вейнберг.— А кто любит? Но для того, чтобы выжить в этом городе, время от времени приходится это делать.— Самые отъявленные воры на свете, — убежденно сказал Вейнберг.— Послушай, — сказал Браун, — если даже мокрое дело можно замять за пару банкнот, то мы вполне можем получить фрагмент Эрбаха, может быть, всего за какие-нибудь полсотни долларов. Все, что нам надо, это узнать, где он?— А как мы это сделаем? Позвоним в полицию и спросим?— Может быть. Мне надо немного подумать над этим. Теперь, как насчет этой Джеральдины... как ее там?— Фергюсон. Она держит картинную галерею на Джефферсон-авеню. Я перерыл ее квартиру уже шесть или семь раз, но фото так и не нашел. Не удивлюсь, если она прячет его в одном интересном месте, — сказал Вейнберг и захохотал. Браун рассмеялся вместе с ним. Они по-прежнему были добрыми старыми приятелями и по-прежнему взволнованы и обрадованы тем, что их фрагменты совпали.— У тебя есть копия этой штуки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17