Сюзи заколебалась. Браун подумал, не слишком ли он переигрывает, но решил, что пока все идет как надо. Не дожидаясь ответа, он прошел мимо нее в квартиру, швырнул шляпу на столик в прихожей, огляделся и одобрительно присвистнул. — Ого, да у тебя здесь шикарное гнездышко. Никогда не бывал в таких.— Что... что вы хотели спросить? — испуганно произнесла Сюзи. Поверх ночной рубашки на ней был халат, и теперь ее правая рука была крепко сжата на воротнике халата.— Ну-ну, куда это мы так торопимся, а? — игриво хохотнул Браун.— Мне... мне утром на ра... работу. Я... я должна немного поспать, — сказала Сюзи и вдруг поняла, что допустила ужасную ошибку, упомянув что-либо, что могло даже отдаленно навести на мысль о постели. — То есть, я хотела сказать...— О, я знаю, что ты хотела сказать, — мерзко ухмыльнулся Браун. — Присядем.— О... о чем вы хотели спросить?— Я сказал — присядем! Ты будешь делать то, что я говорю, и все будет отлично, о'кей? Если нет, то...Сюзи тут же села, поспешно подобрав полы халата.— Какие клевые ножки, — заметил Браун, откровенно ее разглядывая. — У тебя отличные стройные белые ножки, доложу тебе, крошка.Сюзи облизнула губы и нервно сглотнула. Браун неожиданно испугался, что она сумеет преодолеть страх, прежде чем он подойдет к финалу своего спектакля. Он решил нажать на нее покрепче.— Полчаса назад мы взяли твоего дружка, — сказал он. — Так что если ты думаешь, что он тебе поможет, забудь об этом!— Что? Кого? О ком вы говорите?— Об Ирвинге Кратче, твоем любовничке. Вам не стоит заливать нам, мисси. Прокурору это не понравится.— Я никому... никогда не лгала, — прошептала Сюзи.— Это про то, что ты с ним в койке все время валялась? Про то, как вы с ним любились, когда пришили этих двоих? — Браун прищелкнул языком. — Будет врать-то. Ты меня оч-чень удивляешь.— Да, мы занимались этим, честное слово... мы, — начала Сюзи и, внезапно осознав, что они говорят о сексе, посмотрела Брауну в глаза, натолкнулась на застывший похотливый взгляд сексуального маньяка и подумала, удастся ли ей выбраться живой из этой переделки? Она вспомнила, как мать предупреждала ее никогда не одевать узкую юбку в присутствии чернокожих, потому что в этих людях легко пробуждается животное начало.— Ты в серьезной беде, — сказал Браун.— Я не...— В очень серьезной беде.— ...лгала никому, клянусь.— Есть только один способ выпутаться из этого.— Но я не...— Только один способ, мисси.— ...лгала, правда. Честное слово. Честно, офицер, — она услышала в своем голосе заискивающие нотки. — Офицер, это правда, клянусь вам. Я не знаю, что вам сказал Ирвинг, но поверьте, я не лгу. Честное слово, офицер, если хотите, можете проверить. Разумеется, я не стала бы лгать ни полиции, ни тем симпатичным детективам, которые...— У тебя есть только один способ спасти свою маленькую задницу, — повторил Браун и заметил, как побледнело ее лицо.— Что... что такое? — пискнула Сюзи. — Какой способ?— Ты должна выложить все начистоту! — рявкнул Браун и встал во весь свой огромный рост — мышцы перекатываются, глаза злобно горят, голова опущена, руки свисают по бокам, как у огромной черной гориллы и шагнув к ней, скорчившейся от страха на краешке стула, он проревел свирепым голосом Ниггера из Темного Переулка:— Ты выложишь все сейчас же, или я поговорю с тобой по-другому!— О, боженька милый! — ломая руки, воскликнула Сюзи, — да, да, он выходил из квартиры, оба раза выходил, я не знаю, где он был, я больше ничего не знаю! Если он убил этих людей, то я здесь ни при чем!— Благодарю вас, мисс Эндикотт, — сказал Браун своим обычным голосом. — А теперь будьте любезны одеться и проследовать со мной в участок.Сюзи уставилась на него, не веря своим глазам. Куда подевался жуткий насильник? И кто такой этот вежливый джентльмен, неизвестно как оказавшийся на его месте? Когда же до нее наконец дошло, как просто ее провели, она опустила глаза, закусила губу и произнесла:— Слушай, говори мне “пожалуйста”, когда просишь меня куда-нибудь пойти.— Идите к черту! — сказал Браун. — Пожалуйста.— Проклятая тварь! — злобно выдохнул Кратч.Он мог говорить о Сюзи Эндикотт, но нет, это относилось к покойной Элис Бонамико, жене покойного гангстера, как оказалось, сумевшей перехитрить самого Кратча. Расследуя ограбление банка, он узнал от вдовы Кармине, что у нее имеются “различные документы и фрагменты фотографий”, указывающие место, где спрятаны деньги “Национальной ассоциации сбережений и кредитов”. Он торговался с ней несколько месяцев, пока они не сошлись на подходящей цене. Она отдала ему половину списка и фрагмент фотографии, которые он и показал полиции.— Но я не знал, что у нее есть еще один фрагмент, — сказал Кратч. — Я не знал об этом до тех пор, пока не прочитал завещание и не поговорил с ее сестрой. Тогда-то я и получил этот фрагмент. Восьмую часть головоломки. Самую важную. Которую эта сука скрыла от меня.— И которую вы, естественно, нам не дали, — добавил Браун.— Естественно. На ней показано точное местонахождение этих денег. Вы что думаете, я полный идиот?— Почему вы пришли к нам?— Я ведь уже сказал, почему. Кратчу была нужна помощь. Кратч больше не мог справиться с этим делом в одиночку. Кратч прикинул, что может быть лучше расследования, чем обратиться в полицию.— Да, внакладе вы не остались.— Зато меня надула эта сука, Элис Бонамико. Я заплатил ей десять тысяч долларов за половину списка и ничего не значащий клочок фотографии. Десять тысяч долларов! Все, что у меня было, до последнего цента!— Но вы, конечно, нацелились на еще большие деньги?— Это была инвестиция, — пояснил он. — Кратч рассматривал свою сделку с Элис Бонамико как вложение капитала под будущий дивиденд.— Ну, хорошо, — сказал Браун, — теперь Кратч может рассматривать это как потерю капитала. Зачем вы убили Вейнберга?— Потому что вы сказали мне, что у него есть другой фрагмент, и он мне был нужен. Послушайте, ребята, мы бежали с вами наперегонки. Я знал, что опережаю вас, потому что у меня уже был фрагмент с крестом, но, предположим, вы бы вдруг заартачились и отказались показать мне все остальное? Вы же знаете, я занимаюсь страховым бизнесом. Фрагмент Вейнберга мне был нужен для страховки, вот и все.— А Джерри Фергюсон?— То же самое. Страховка. Я пришел к ней искать этот фрагмент, потому что узнал от вас, что в сейфе его нет. Где еще он мог быть? Только у нее дома, верно? Я не собирался убивать ее, но она начала кричать сразу же, как только я вошел. Я был слишком близко к цели, чтобы позволить кому-то остановить меня. Вы не представляете, как близко я был к тому, чтобы сложить полную картину. Вы, ребята, помогли мне даже больше, чем думаете. Я почти завершил ее.— Да, что ни говори, а котелок у вас варит, — покачал головой Браун. — Вы обратились за помощью к полиции, чтобы с ее помощью обнаружить, где спрятано награбленное. Для этого нужна голова на плечах.— Хорошая голова, — поправил Кратч.— О, да, — согласился Браун.— Было нелегко придумать все это.— Теперь у вас будет много времени, чтобы подумать еще больше.— В тюрьме, вы хотите сказать? — спросил Кратч.— Вот теперь у вас сложилась полная картина, — кивнул Браун.На этот раз полет на вертолете завершился успешно. Хотя на Ривер-роуд выходило тридцать четыре улицы, только одна из них была расположена напротив двух групп торчащих из воды камней. По совпадению эти валуны находились чуть западнее моста, ведущего в Калмз-Пойнт, с которого, по-видимому, Бонамико и сделал этот снимок, стоя на мосту в пятидесяти футах над поверхностью воды. Они посадили вертолет примерно там, где должен был находиться “глаз Утенка Дональда” до того, как его зацементировали городские ремонтники, потом подошли к берегу, глянули на мутные воды реки Дикс и ничего не увидели. Крест Кармине Бонамико несомненно отмечал нужное место, но грязная вода не позволяла разглядеть желанного сокровища. Они не обнаружили денег, пока с помощью драги не вычерпали грунт в прибрежной полосе в районе отметки. Только тогда они нашли старый кожаный саквояж, набухший от воды и позеленевший от плесени, в котором было 750 тысяч долларов в твердой американской валюте, слегка отсыревших, но вполне пригодных к обращению.Это была хорошая награда за трудный день.Артур Браун успел домой как раз к обеду. Жена встретила его в прихожей и сказала:— У Конни лихорадка. Полчаса назад был доктор.— Что он сказал?— Он считает, что у нее обычный грипп. Но ей так нехорошо, Арти.— Он дал ей какое-нибудь лекарство?— Я как раз жду его. В аптеке сказали, что принесут.— Она не спит?— Нет.— Пойду поговорю с ней. А ты как? — спросил Браун целуя ее.— Уже забыла, как ты выглядишь, — ответила Кэролайн.— Ну, полюбуйся, вот он я, — засмеялся Браун.— Такой же симпатичный черт!— Это я и есть, — сказал он и прошел в спальню.Конни лежала в постели, подложив под спину подушку, глаза ее слезились, из носа текло.— Привет, папочка, — сказала она жалобным голоском.— А я-то подумал, что ты и вправду больна.— Да, больна.— Ты не можешь болеть, — сказал он, — ты такая красивая. — Он подошел к дочери и поцеловал ее в лоб.— О, папочка, будь осторожнее, — сказала Конни, — а то подхватишь какого-нибудь микроба.— Я поймаю его и прихлопну, — улыбнулся Браун.Конни захихикала.— Хочешь, я что-нибудь тебе почитаю?— Да, пожалуйста.— Что тебе больше всего хочется послушать?— Хороший детектив, — сказала Конни. — Что-нибудь про Нэнси Дрю.— Что-нибудь про Нэнси Дрю, — повторил Браун и подошел к книжному шкафу. Он наклонился, отыскивая полку с любимыми книгами Конни, когда с улицы донесся вой полицейской сирены.— Па, а тебе нравятся детективы? — спросила Конни.Браун ответил не сразу. Звук сирены растворился в городском шуме. Он вернулся к кровати, нежно погладил дочь по голове и, как ни странно, вновь подумал — каталась ли когда-нибудь Джеральдина Фергюсон на роликовых коньках по городским тротуарам? Потом сказал:— Нет, детка, я не очень люблю детективы, — присел на край кровати, открыл книгу и начал читать.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17