– Да, но когда умирают молодые...
Эгрей пожал плечами. На самом деле в глубине души он ощущал некую правильность этой смерти. Комната, хранившая в себе призрак ребенка, обрела завершенность. Ребенок умер. Навсегда остался ребенком. Девочкой-подростком, которая в грезах видела себя странствующей воительницей, спасающей слабых от напастей.
– Идемте, – выговорил наконец Эгрей. – Боюсь, наш дом действует на меня расслабляюще. Еще немного, и я попытаюсь дезертировать, дабы окончить свои дни в глуши. Глубоким старцем.
Роол глянул на него искоса и вышел. Эгрей бодро зашагал следом.
Они миновали сад, и уже за оградой Эгрей спросил:
– Там, на одном рисунке, было изображено странное существо.
– Русалка, – не оборачиваясь, произнес Роол.
– Русалка? Она верила в русалок, ваша покойная сестра?
– В наших краях трудно не верить в русалок, поскольку одна обитает здесь неподалеку.
Эгрей остановился, и тотчас насекомые набросились на него с удвоенной силой. Беспощадно хлопая себя ладонями по шее и плечам, Эгрей все-таки спросил:
– Вы хотите сказать, что возле вашего дома живет чудовище и девочка его видела?
– Не только девочка. Почти все в округе. Это очень старая русалка. Огромная. Они рождаются маленькими, как рыбки, и за годы вырастают больше обычного человека. Вы не знали?
Эгрей улыбнулся.
– Послушайте, Роол, вы ведь меня разыгрываете?
– Нет, – сказал Роол. – Вы сами можете убедиться.
– Что, собственными глазами увижу? Ее самое или только следы?
– Ее самое, – с самым серьезным видом подтвердил Роол. – Вам интересно?
– Пожалуй... да, – кивнул Эгрей. – Учтите, я вам не верю.
– Это уж ваше дело. Можете не верить. Нам придется немного свернуть с дороги. К мельнице выйдем приблизительно на час позднее – вы не торопитесь?
– Не настолько, чтобы пренебречь такой возможностью, – сказал Эгрей. Он и сам не знал, чего ему хочется больше: увидеть русалку или поймать Роола на вранье и тем самым поставить этого дворянина в неудобное положение.
Роол между тем уже шагнул в сторону и начал ломиться сквозь заросли. Эгрей отметил про себя, что по этой чащобе давно уже никто не ходил. Однако чуть позднее началась довольно хорошо утоптанная тропинка. Лес снова сделался светлым и прозрачным; кустарник и папоротники в человеческий рост совершенно исчезли. Местность поднималась.
Эгрей шел и глядел то по сторонам, то на спину идущего впереди Роола. Все-таки странный человек. Про таких говорят – себе на уме. И никакой цели у него, по-видимому, нет. Одна только привычка всегда настоять на своем – особенно у себя дома. Чтобы хоть в маленьком своем имении, а ощущать себя истинным властелином.
Роол же, пользуясь тем, что сейчас Эгрей не видел его лица, яростно кусал себе губы. Когда после смерти Софены Роол приехал за телом сестры, он не встречался с ее убийцей. Эгрей покинул Академию ровно за сутки до появления Роола, так что они не знали друг друга в лицо.
Зато Роол знал имя.
Знал он и другое: этот невзрачный человек со стертой внешностью и отстраненной, немного усталой манерой держаться – опасен. Так сказал убитому горем старшему брату Софены Элизахар. А мнению Элизахара Роол поверил безоговорочно.
«Постарайтесь убить эту ядовитую гадину, – сказал тогда Элизахар, старательно избегая всяких эмоций, ровным, почти равнодушным тоном, каким обычно дают последние наставления участникам какого-нибудь похода. – Не пренебрегайте никакими методами, в том числе и грязными. Всегда помните: этот человек убил вашу младшую сестренку. Убил хладнокровно, расчетливо – и ради каком-то собственной выгоды. Они даже не были в ссоре».
Что-то вроде этого.
Здесь, в имении, все было до сих пор наполнено воспоминаниями о Софене. О ее детстве, о ее нежной привязанности к брату. Роол нарочно уложил убийцу спать в ее комнате. Ему хотелось набраться ярости. Сам того не зная, Эгрей совершил осквернение памяти Софены. Он спал в ее постели, смотрел на ее рисунки – смотрел равнодушными, холодными глазами постороннего, а ведь там Софена изобразила все свои мечты! Такая беззащитная, такая искренняя, вся – порыв...
И этот негодяй убил ее просто ради собственной выгоды...
Роол настоял на том, чтобы жена и дочка не встречались с гостем. «Надеюсь, он скоро уедет, – объяснил хозяин усадьбы. – Неинтересный тип. Солдафон, да и дело у него неприятное. В любом случае – не годится для женского общества».
«В таком случае, мы отправляемся на прогулку, – решила жена. – Устроим настоящую вылазку. Возьмем припасы в корзине, мою служанку – вернемся домой к вечеру».
Роол мрачно улыбнулся, вспоминая этот диалог. Почти идиллия. Когда-то Софена утверждала, что всякая идиллия содержит в себе нечто зловещее. «Не может быть все так хорошо, – говорила сестра. – Безоблачная атмосфера всегда несет в себе угрозу. Как и любое „слишком“. Если муж и жена не ссорятся, значит, скоро один из них умрет... или сбежит с заезжим красавчиком. Или, на худой конец, начнется война – и все сгорит».
У Софены был своеобразный, романтический взгляд на вещи. Постоянное ожидание беды – обычная тональность ее настроения – Роол приписывал крайней юности сестры. И еще – тому, что она выросла без сверстниц, со старшим братом, в глуши, где основные впечатления девушка черпала из книг, рассказов и собственных фантазий.
Но в том, что касалось нынешнего утра, Софена была совершенно права. Чрезмерная идилличность утреннего разговора Роола с женой таила нечто зловещее.
Везде Софена! Что ни случится, все напоминает Роолу о потере! Он вздохнул. Он понял вдруг, что устал от этой пылающей скорби. Возможно, после смерти Эгрея что-нибудь изменится, и душа сестры наконец отойдет в мир тишины и покоя, перестанет беспокоить его на каждом шагу.
Могут ведь воспоминания быть прозрачными, приятными, ласкающими сердце? Не обязательно ведь им жечь тебя, точно раскаленным железом?
– Скоро будем у Русалочьей заводи, – обернувшись к своему спутнику, проговорил Роол. – Будьте внимательны. Здесь встречаются настоящие провалы.
– Провалы куда? – улыбнулся Эгрей.
– В никуда. Они опасны тем, что не видны – прикрыты травой. Здешнее болото очень коварно.
Болото началось сразу за холмом. Возвышенность, на которую они поднялись, обрывалась почти отвесно, и дальше до самой лесной гряды тянулась низина, густо заросшая осокой. Между высокими острыми стрелами болотной травы то тут, то там вспыхивали ослепительные искры: там была вода.
– Странно, – заметил Роол, – ручей здесь совсем небольшой, однако вон какую долину себе прогрыз и сколько сырости развел. – Он перевел взгляд на Эгрея и усмехнулся. – Знаете, мой отец иногда любил приводить самые неожиданные сравнения. Его присказкой, когда он впадал в настроение пофилософствовать, было: «Вот так и человек». Расколет, к примеру, орех: скорлупа красивая, а внутри гниль, – и сразу приговаривает: «Вот так и человек. Снаружи хорош, а душа гнилая». Или вот этот ручей. Такой незначительный... Его и на картах-то нет. А вон что учинил...
– Ваш батюшка, должно быть, оригинальная личность, – заметил Эгрей.
И снова эта проклятая тоска по небывшему! Отец Эгрея с его скучными наставлениями... Ни слова просто так не скажет, все только с каким-нибудь нравоучительным смыслом. Простодушные философствования рооловского родителя представились Эгрею верхом мудрости. Не столько даже сами философствования, сколько то, что им сопутствовало: вот они вместе с сыном грызут орехи, вот они вместе с сыном бродят по болоту...
– А русалку тоже ваш отец первым выследил? – спросил Эгрей.
– Нет, русалку обнаружил я, – скромно признался Роол. – Я стараюсь не тревожить ее. Только иногда любуюсь ею – издали. Вообще-то она жутковатая.
– А разговаривать с нею не пробовали?
– Разговаривать? – Роол засмеялся. – Она ведь не обладает разумом и речью! Нечто вроде очень крупного тритона. По-своему красива, как всякое живое существо, но не более того.
Они спустились в низину и двинулись вперед. Вокруг них шелестела осока, этот звук заглушал все остальные, кроме разве что чавкания шагов. Неожиданно Роол остановился и отвел рукой высокую траву.
– Смотрите.
Эгрей подошел и встал рядом.
Впереди, примяв осоку, лежало странное создание, со сморщенным коричневым торсом, похожим на женский, и огромным хвостом.
– Подойдите чуть ближе, – сказал Роол. – Она это позволяет.
Эгрей, не веря собственным глазам, сделал несколько шагов вперед по направлению к русалке. Она чуть повернула крошечную голову, приподнялась, опираясь о траву руками, оскалила рот, полный сереньких остреньких зубов, а затем быстро поползла к ручью.
Как завороженный, Эгрей двинулся следом. Ноги существа, сросшиеся и заканчивавшиеся подобием рыбьего плавника, сильно ударяли по сырой траве.
Внезапно Эгрей провалился сразу по пояс. Он попытался вытащить ногу, но ему это не удалось. Внизу, под собой, он ощущал бездну – тот самый провал в «никуда», о котором предупреждал Роол.
– Проклятье! – вымолвил Эгрей. – Роол! Помогите мне!
Но никто не отзывался, только шелестела трава да доносились шлепки русалочьего хвоста о землю, теперь уже издалека.
– Роол! – погромче позвал Эгрей. – Да где же вы? Помогите мне! Я провалился!
Ни слуху ни духу хозяина усадьбы.
Эгрей постарался успокоиться. «Я не выберусь, если буду трепыхаться, – сказал он себе. – Проклятье, что происходит? Куда он подевался? Нужно попробовать осторожно...»
Он ухватился руками за осоку и сразу же разрезал ладонь. Русалка вдруг остановилась – шлепки хвоста затихли. А затем быстро поползла обратно.
«Почуяла кровь, – догадался Эгрей. – Кажется, она все-таки может быть опасна...»
Не обращая внимания на порезы, он начал тянуть на себя осоку изо всех сил, однако тщетно – бездна засосала его уже больше чем наполовину и ни за что не желала отдавать добычу.
И тут трава расступилась, и перед Эгреем появилось совершенно неожиданное существо.
Девочка.
Ей было года три, может быть, чуть больше. Белые волосики, распущенные и схваченные на лбу мягкой ленточкой, нежно светились на солнце. Светлые глаза ребенка с любопытством смотрели на провалившегося в болото человека.
«Откуда здесь ребенок? – смятенно подумал Эгрей. – Кто она такая? Может, русалочья дочь? Тьфу, какая глупость в голову лезет! Становлюсь суеверным... Впрочем, в такой глуши как не стать суеверным? И куда все-таки подевался Роол?»
В какой-то миг ему стало ясно, что Роол ушел и больше не придет. Разом ожили все подозрения – и мгновенно превратились в уверенность: и ничем не объяснимая любезность хозяина, и его разговоры о русалке, и та комната, детская... Все имело смысл, до поры скрытый от Эгрея. И сейчас этот смысл наконец будет явлен.
– Девочка, – позвал Эгрей ласково, – девочка, кто ты такая? Откуда ты здесь взялась?
Девочка молча рассматривала его. Она подошла довольно близко – и все же не настолько, чтобы он мог до нее дотянуться.
– Что ты делаешь одна на болоте? – продолжал допытываться Эгрей. – Ты попала в беду? Давай позовем на помощь, хорошо? Тут поблизости должен быть взрослый человек, мужчина. Поищи его. Только будь осторожна... Ты меня понимаешь?
– Да, – важно проговорила девочка. – Я не одна. Я с мамой.
«С Мамой! Точно – русалкина дочь! – в ужасе мелькнуло у Эгрея, однако он тотчас устыдился собственной глупости. – Я просто испуган, – признал он. – Ничего особенного. Если эта малышка найдет Роола, то... Нет, она не станет его искать. А если и отыщет, он не придет. Нужно выбираться без Роола».
– Позови маму, – попросил Эгрей. – Пусть принесет какую-нибудь большую ветку.
– Нет, – сказала девочка.
– Маленькая, послушай меня, я умру, если ты не позовешь ее...
Девочка промолчала. Эгрей вдруг испугался: а если она уйдет? Одиночество показалось ему невыносимым. Он решил задержать ее разговором, хотя бы ненадолго. Может быть, мать хватится дочки и все-таки придет сюда.
Русалка опять затихла. Должно быть, выжидала, пока уйдет ребенок.
– Как тебя зовут, малышка? – спросил Эгрей самым ласковым тоном.
– Софена, – сказала девочка.
Это имя словно взорвалось в его голове, сперва ослепив, а затем разом озарив и сведя воедино все разрозненные впечатления и мысли, которые посещали Эгрея за все время его визита в усадьбу.
Софена!
У нее был старший брат. Она рассказывала о нем. Правда, старший брат повествований Софены совершенно не походил на Роола: в ее изображении он выглядел гигантом, человеком яростных страстей и невероятной мощи. Но главное осталось неизменным. Роол – старший брат Софены, заменивший ей и отца, и мать. Беловолосая малышка – его дочка. Он назвал ее в честь сестры.
Роол, конечно, знает, что Эгрей убил Софену не случайно. Эгрей не сумел сдержать смешка. Ну конечно! Он вспомнил, как хозяин усадьбы вчера вздрогнул, когда увидел имя провиантмейстера на документах. «Так ваше имя – Эгрей?» – кажется, он задал вопрос именно в этих выражениях. А Эгрей – вот дурак! – решил отшутиться: «Наш род не слишком знаменит!»
Да уж, не знаменит. Но это – как для кого. Для Роола – достаточно знаменит. Достаточно для того, чтобы завести одного из Эгреев на болота и бросить, едва он попадет в ловушку.
Существовал один-единственный человек, который мог открыть Роолу глаза на подлинные обстоятельства дуэли. Элизахар. Но теперь этот вывод был для Эгрея бесполезен. Как, впрочем, и все остальные выводы. Никто в этой глуши не найдет его, никто не придет на помощь.
Он поднял голову и очень далеко увидел небо.
– Софена, – вкрадчиво проговорил Эгрей, – позови маму. Помоги мне.
– Нет, – сказала девочка.
– Но почему?
– Так надо, – объяснила девочка.
– Софена, Софена, – заклинал Эгрей.
Она, не слушая, ходила вокруг, то отходила полюбоваться русалкой, то снова появлялась в поле зрения – собирала какие-то палочки и листики.
– Скажи, Софена, – заговорил после долгой паузы Эгрей, – а ты не боишься русалки? У нее вон какие зубы!
– Нет, – сказала маленькая Софена, – совсем не боюсь.
– Почему?
– Она кушает только дохлых, – объяснила малышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66