Установка сантехники, недорого
Он чувствовал себя даже хуже, чем просто посторонний, – словно он пробрался сюда обманом, потому что ведь он и сам еще не знал, действует ли он из чувства долга или его влечет жажда приключений.
– Вы курите? – спросила Ева, неуверенно и церемонно предлагая ему сигарету.
– Нет, спасибо, – ответил он, отрицательно покачав головой и глядя, как она закуривает. А она нервничала и суетилась, словно в движении искала защиты. Бруку почудилось в ней даже что-то загадочное. Он решил, что она могла бы выглядеть привлекательной, если бы немного постаралась, но она так гладко зачесывала назад свои бесцветные волосы и ходила в таком бесформенном хлопчатобумажном платье, словно намеренно старалась не привлекать к себе внимания мужчин. Может, она принадлежит к воинствующим феминисткам, подумал он, хотя никогда их не видел. Ева смущенно переминалась с ноги на ногу, и он догадался, что она поймала его взгляд. Он быстро перевел глаза на Андреса, который как раз в это время говорил, что получены предварительные сведения о предполагаемом маршруте генерала Иньесты.
10
Сидя после обеда за чашкой кофе, Сэм Шерман разглядывал светло-коричневую жидкость и удивлялся, как плохо англичане варят кофе. Он взял пачку сигарет и вытряхнул последнюю. Никотиновые пятна на пальцах походили на пятна от рыжего крема для чистки обуви, но он не обращал внимания ни на них, ни на предостережение главного терапевта, набранное на боковой стороне пачки и обвиняюще смотревшее на него. Скомкав пачку и целлофановую обертку, он бросил все это в пепельницу. И с нетерпением стал ждать, когда можно будет позвонить в Вашингтон.
На протяжении всех этих лет он чаще шел по ложному следу, чем по истинному, и это научило его сдержанности и осторожности. Но сейчас он кожей чувствовал, что деятельность Алекса Гамильтона в Южной Америке достойна особого внимания. К тому же он давно понял, что на ранней стадии расследования лучше всего идти к цели с двух сторон одновременно – по такому принципу работает пеленгатор. То, что Гамильтон так быстро согласился встретиться с ним, могло означать, что кто-то еще, возможно, начал копать и, следовательно, газета Шермана наткнулась на нечто стоящее.
Последние сутки Шерман напряженно занимался изучением обстоятельств, связанных с покупкой Гамильтоном через год после переворота самой крупной горнодобывающей компании в этой южноамериканской стране. Компания не давала прибыли, когда Гамильтон приобрел контрольный пакет акций, что объяснялось частично падением цен на мировом рынке, а также, как утверждали, тем, что в руководстве компании были недостаточно компетентные люди. Шерман же слышал еще одно объяснение: правительство-де постоянно ставило палки в колеса, вводя разные ограничения. Поразительный рост прибылей после перехода компании в руки Гамильтона, конечно, не мог объясняться лишь тем, что ее возглавили более толковые люди. Из того же источника Шерман узнал, что договор с правительством был перезаключен на совершенно иной основе и все государственные чиновники из компании были отозваны. Поговаривали, что дело не обошлось без подкупа, но Шерман стал подумывать, только ли в этом причина.
Вернувшись к себе в номер, он задернул занавеску, чтобы солнце не било в глаза, и вытащил полиэтиленовые папки, привезенные из Вашингтона. В них лежали фотокопии газетных вырезок за последние пять лет. Повесив пиджак на спинку стула, стоявшего у туалетного столика, он снял галстук и распечатал новую пачку сигарет. Затем отодвинул в сторону вырезки, касавшиеся лично Алекса Гамильтона, и стал раскладывать в хронологическом порядке остальные, проверяя, не упустил ли он чего-нибудь. Первой была обзорная статья по поводу изъятия у крестьян земельных участков при помощи следующего трюка: им предоставлялись займы на льготных условиях, а затем деньги внезапно требовали назад. Эта масса крестьян, лишившихся земли, образовала такой резерв рабочей силы, что владельцы асьенд получили возможность снизить заработную плату поденщикам; те же, кто не смог получить работу у землевладельцев, подались в город, осев в трущобах вокруг столицы. Затем следовал фоторепортаж о голодных собаках, которые, свесив головы, бродят в поисках пищи, и об индейцах со страдальческими лицами, покорно смотрящих в равнодушный кинообъектив. Была также пара вырезок о коррупции в правительстве президента Эгиа, но Шерман лишь криво усмехнулся: ведь армейская верхушка и переворот-то совершала для того, чтобы не потерять монополии на кокаин.
Он взял следующую стопку вырезок, закурил сигарету и пересел в кресло у окна. Эта пачка статей, вырезанных из десятка разных газет, касалась убийства президента Эгиа, которое Иньеста впоследствии без тени стыда представил как «последнюю каплю», подвигнувшую его выступить во спасение страны для западной цивилизации. Сказать по правде, никто не верил официальной версии, будто президент был застрелен одним из партизан-марксистов. Убийца был в женском платье и черном парике, и один приятель Шермана из госдепартамента заметил, что это дело рук, несомненно, профессионала, нанятого за границей, и что вооруженная личная охрана президента даже не пыталась вмешаться.
Другие журналисты в Вашингтоне клялись, что убийца был обучен в ЦРУ, но, хотя то, как все произошло, во многом напоминало операцию Трэк II в Чили и убийство генерала Шнейдера, все, однако, считали, что ЦРУ на этот раз не имело прямого касательства к делу. Слишком уж досталось Управлению от сената и комитетов конгресса, чтобы затеять новую игру теми же краплеными картами. А карты эти были налицо. Та же подрывная очернительная пропаганда, те же психологические атаки на демонстрантов со стороны нанятых писак с целью дать повод для «наведения порядка». Нагнетание истерии средствами массовой информации. Взятки профсоюзным лидерам для организации забастовок и наем гангстеров для убийства студентов, чтобы провоцировать волнения в университетах.
Конечно, не исключено, что убийца прошел первоначальную подготовку в Фирме. Ведь к услугам ЦРУ было множество кубинских эмигрантов, оставшихся без дела после того, как США прекратили активные действия против Кубы. Однако большинство источников указывало на некоего араба, хотя на первый взгляд это и казалось маловероятным. Так или иначе, curriculum vitae Краткая биография (лат.)
убийцы представляла интерес лишь постольку, поскольку могла пролить свет на того, кто ему платил. Конечно, все расходы подсчитать невозможно, но это нагнетание напряженности стоило, очевидно, не один миллион долларов.
Шерман невольно сопоставил эту сумму с возможными прибылями от горнорудных разработок и пришел к выводу, что, наверное, это была захватывающая игра, особенно если Гамильтон заранее знал, что они дешево ему обойдутся. Шерман понимал, что нельзя поддаваться искушению и обращать внимание лишь на те факты, которые вроде бы подкрепляют подозрение, но ничего не мог с собой поделать и вернулся к одной из статей о беспорядках в столице.
Возможно, парням из ЦРУ пришлось держаться от этого грязного дела подальше, но это вовсе не значит, что они не действовали через подставных лиц, заручившись, конечно, «правдоподобным алиби». Операция Трэк II в 1970 году осуществлялась с помощью нескольких международных корпораций, которые согласились служить ширмой и были использованы для передачи секретных фондов ЦРУ. Шерман понимал, что подобная операция могла быть осуществлена и без ЦРУ, поскольку многие офицеры, уволенные в период так называемой «новой метлы», были наняты мультинациональными корпорациями в качестве «консультантов по безопасности».
Шерман сознавал, что появление Гамильтона в качестве фигуры, финансирующей Институт по изучению проблем свободного мира, само по себе большой роли не играет, но это явно указывает на то, что он имеет крепкие позиции не только в Вашингтоне, но и в Лэнгли, штат Виргиния. В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.
Следовательно, по собственному почину или по наущению ЦРУ он вполне мог субсидировать военный переворот, подрывные действия или даже убийство Эгиа. Почесывая в задумчивости плечо, Шерман подумал, что, как бы правильна ни была его гипотеза, Гамильтон, безусловно, держится от всех этих дел на безопасном расстоянии и наверняка создал дымовую завесу из фальшивых имен, текущих счетов и денежных переводов на подставных лиц, чтобы пресечь всякую попытку докопаться до истины.
Шерман вспомнил, как Алекс Гамильтон, щурясь, точно кот, сидел в своем звуконепроницаемом кабинете. Он вряд ли получал удовольствие от страданий, которые навлек на эту страну, но прибыли из нее выколачивал огромные. Очевидно, он никогда не думал об этом, как не думает генерал, сколько настрадаются его солдаты на поле боя. Неудачное сравнение. Никто не вызывался добровольно страдать ни в шахтах, ни в трущобах, ни в застенках Бригады по расследованию и обеспечению безопасности. Он вспомнил, что следующая стопка вырезок посвящена перевороту и его последствиям – осаде университета; расстрелам на стадионе с последующей работой штыками, которой занялись национальные гвардейцы; массовым изнасилованиям женщин-заключенных перед тем, как подвергнуть их пыткам электрическим током.
На Шермана вдруг напало уныние – не только из-за всего этого ужаса, который можно было предсказать заранее, но главным образом из-за того, что он вряд ли когда-нибудь узнает всю правду о перевороте. В ЦРУ может найтись человек, который согласился бы выступить с разоблачениями, но Гамильтон никогда не стал бы нанимать идеалиста, способного со временем разочароваться в порученном ему деле. Это если Гамильтон действительно причастен к перевороту, поспешно напомнил себе Шерман. Единственный человек, который хорошо знает Алекса Гамильтона и мог бы что-то рассказать о нем, учитывая, что они терпеть друг друга не могут, – это его младший брат, и, хотя, скорее всего, он мало что знает, все же лучше поговорить с ним, чем сидеть над этим газетным барахлом. Шерман посмотрел на часы. Пора было звонить в Вашингтон.
Наконец он выбрался из гостиницы. Был один из тех жарких летних вечеров, когда люди толпятся на тротуарах возле кафе и прохожие вынуждены идти по проезжей части. В субботний вечер всюду слышатся болтовня и смех. Шерман любил этот расслабившийся Лондон с его космополитическими звуками и запахами. Он считал, что Нью-Йорк, одержимый духом конкуренции, слишком взвинчен.
Совершенно неожиданная новость рассеяла его недавнее уныние. Какой-то молодой репортер из «Вашингтон пост» проверял слухи о взятках, раздаваемых одной компанией США, имеющей интересы в Южной Америке, и, хотя ничто пока не указывало на то, что Гамильтон к этому причастен, репортер слышал, что завтра в Лондон прибывает Иньеста. Шерман всем своим нутром тотчас почувствовал, что наконец-то напал на горячий след.
Подойдя к двери крошечного флигеля бывшей конюшни, он нажал на звонок и, взглянув вверх, на окно, заметил, что занавеска слегка дрогнула. Надеюсь, он не с красоткой, ухмыльнулся про себя Шерман. И, снова надавив на кнопку звонка, стал ждать. Бывшие конюшни казались пустынными и заброшенными по сравнению с шумной, оживленной Кромвель-роуд. Наверно, все уехали на уикенд, подумал он и уже двинулся было со двора, но тут позади щелкнул замок.
Брук Гамильтон стоял в проеме двери в коротком банном халате. Он настороженно смотрел на посетителя – ему было ясно, что этого человека он уже встречал прежде. Изрезанное морщинами лицо и волосы, как стальная стружка – все было знакомо, но Брук не мог вспомнить, кто это.
– Извините, если я не вовремя, – сказал Шерман и представился.
Брук почувствовал облегчение и про себя посмеялся над своей подозрительностью. «Вашингтон пост» могла интересоваться только Алексом. Ему вдруг захотелось узнать, как американская пресса относится к его брату.
– Входите. Позвольте, я только пойду вытру полотенцем волосы.
– Знаете, если вы собирались уйти…
– Не беспокойтесь, не собирался. Просто сегодня чертовски душно.
– Это верно. Я и не припомню, чтобы в Лондоне была такая жара.
– Садитесь, я через секунду вернусь, – сказал Брук и рукой показал, куда пройти.
Шерман прошел налево в гостиную и от нечего делать принялся ее осматривать. В углу на столе громоздились счета и бумаги. Должно быть, сегодня вечер домашней бухгалтерии, подумал Шерман, заметив банковскую декларацию. Солнце спряталось за высокими домами, и сразу стемнело так, что, подойдя к книжному шкафу, Шерман с трудом мог прочесть названия на корешках. Оказалось, что почти все это – книги по географии и путешествиям. Услышав скрип ступеней, он круто повернулся к двери. Брук Гамильтон вошел в комнату босиком, вытирая голову полотенцем.
– Бог мой, до чего же здесь мрачно, – сказал он, потянувшись к выключателю. – Извините.
– Ничего. Но вы действительно можете уделить мне сейчас несколько минут, мистер Гамильтон?.. Или, может быть, капитан Гамильтон?
– Нет, с этим покончено.
Брук коротко рассмеялся, и Шерман уловил в его смехе чуть заметную нервозную нотку. Он сел в строгое маленькое креслице, выделявшееся своей цветастой обивкой из остальной обстановки. Ему пришло в голову попробовать подойти к делу с другой стороны.
– Насколько я понимаю, мы с вами оба интересуемся Южной Америкой, – заметил он после непродолжительного молчания.
– В каком смысле?
Приободренный легким испугом собеседника, Шерман продолжал:
– Ну, по-моему, вашу семью в высшей степени привлекала эта часть света.
Брук растерялся: то ли ему это отрицать, то ли просто переменить тему разговора.
– Ну и что же? А что вас там интересует? – Брук внутренне порадовался, что сумел отпарировать вопрос.
– Кое-что и в частности и вообще, – сказал Шерман, слегка улыбнувшись. – К примеру, некий генерал Иньеста, который, кстати, как я слышал, завтра приезжает в Лондон.
Кто, черт побери, мог ему это рассказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Вы курите? – спросила Ева, неуверенно и церемонно предлагая ему сигарету.
– Нет, спасибо, – ответил он, отрицательно покачав головой и глядя, как она закуривает. А она нервничала и суетилась, словно в движении искала защиты. Бруку почудилось в ней даже что-то загадочное. Он решил, что она могла бы выглядеть привлекательной, если бы немного постаралась, но она так гладко зачесывала назад свои бесцветные волосы и ходила в таком бесформенном хлопчатобумажном платье, словно намеренно старалась не привлекать к себе внимания мужчин. Может, она принадлежит к воинствующим феминисткам, подумал он, хотя никогда их не видел. Ева смущенно переминалась с ноги на ногу, и он догадался, что она поймала его взгляд. Он быстро перевел глаза на Андреса, который как раз в это время говорил, что получены предварительные сведения о предполагаемом маршруте генерала Иньесты.
10
Сидя после обеда за чашкой кофе, Сэм Шерман разглядывал светло-коричневую жидкость и удивлялся, как плохо англичане варят кофе. Он взял пачку сигарет и вытряхнул последнюю. Никотиновые пятна на пальцах походили на пятна от рыжего крема для чистки обуви, но он не обращал внимания ни на них, ни на предостережение главного терапевта, набранное на боковой стороне пачки и обвиняюще смотревшее на него. Скомкав пачку и целлофановую обертку, он бросил все это в пепельницу. И с нетерпением стал ждать, когда можно будет позвонить в Вашингтон.
На протяжении всех этих лет он чаще шел по ложному следу, чем по истинному, и это научило его сдержанности и осторожности. Но сейчас он кожей чувствовал, что деятельность Алекса Гамильтона в Южной Америке достойна особого внимания. К тому же он давно понял, что на ранней стадии расследования лучше всего идти к цели с двух сторон одновременно – по такому принципу работает пеленгатор. То, что Гамильтон так быстро согласился встретиться с ним, могло означать, что кто-то еще, возможно, начал копать и, следовательно, газета Шермана наткнулась на нечто стоящее.
Последние сутки Шерман напряженно занимался изучением обстоятельств, связанных с покупкой Гамильтоном через год после переворота самой крупной горнодобывающей компании в этой южноамериканской стране. Компания не давала прибыли, когда Гамильтон приобрел контрольный пакет акций, что объяснялось частично падением цен на мировом рынке, а также, как утверждали, тем, что в руководстве компании были недостаточно компетентные люди. Шерман же слышал еще одно объяснение: правительство-де постоянно ставило палки в колеса, вводя разные ограничения. Поразительный рост прибылей после перехода компании в руки Гамильтона, конечно, не мог объясняться лишь тем, что ее возглавили более толковые люди. Из того же источника Шерман узнал, что договор с правительством был перезаключен на совершенно иной основе и все государственные чиновники из компании были отозваны. Поговаривали, что дело не обошлось без подкупа, но Шерман стал подумывать, только ли в этом причина.
Вернувшись к себе в номер, он задернул занавеску, чтобы солнце не било в глаза, и вытащил полиэтиленовые папки, привезенные из Вашингтона. В них лежали фотокопии газетных вырезок за последние пять лет. Повесив пиджак на спинку стула, стоявшего у туалетного столика, он снял галстук и распечатал новую пачку сигарет. Затем отодвинул в сторону вырезки, касавшиеся лично Алекса Гамильтона, и стал раскладывать в хронологическом порядке остальные, проверяя, не упустил ли он чего-нибудь. Первой была обзорная статья по поводу изъятия у крестьян земельных участков при помощи следующего трюка: им предоставлялись займы на льготных условиях, а затем деньги внезапно требовали назад. Эта масса крестьян, лишившихся земли, образовала такой резерв рабочей силы, что владельцы асьенд получили возможность снизить заработную плату поденщикам; те же, кто не смог получить работу у землевладельцев, подались в город, осев в трущобах вокруг столицы. Затем следовал фоторепортаж о голодных собаках, которые, свесив головы, бродят в поисках пищи, и об индейцах со страдальческими лицами, покорно смотрящих в равнодушный кинообъектив. Была также пара вырезок о коррупции в правительстве президента Эгиа, но Шерман лишь криво усмехнулся: ведь армейская верхушка и переворот-то совершала для того, чтобы не потерять монополии на кокаин.
Он взял следующую стопку вырезок, закурил сигарету и пересел в кресло у окна. Эта пачка статей, вырезанных из десятка разных газет, касалась убийства президента Эгиа, которое Иньеста впоследствии без тени стыда представил как «последнюю каплю», подвигнувшую его выступить во спасение страны для западной цивилизации. Сказать по правде, никто не верил официальной версии, будто президент был застрелен одним из партизан-марксистов. Убийца был в женском платье и черном парике, и один приятель Шермана из госдепартамента заметил, что это дело рук, несомненно, профессионала, нанятого за границей, и что вооруженная личная охрана президента даже не пыталась вмешаться.
Другие журналисты в Вашингтоне клялись, что убийца был обучен в ЦРУ, но, хотя то, как все произошло, во многом напоминало операцию Трэк II в Чили и убийство генерала Шнейдера, все, однако, считали, что ЦРУ на этот раз не имело прямого касательства к делу. Слишком уж досталось Управлению от сената и комитетов конгресса, чтобы затеять новую игру теми же краплеными картами. А карты эти были налицо. Та же подрывная очернительная пропаганда, те же психологические атаки на демонстрантов со стороны нанятых писак с целью дать повод для «наведения порядка». Нагнетание истерии средствами массовой информации. Взятки профсоюзным лидерам для организации забастовок и наем гангстеров для убийства студентов, чтобы провоцировать волнения в университетах.
Конечно, не исключено, что убийца прошел первоначальную подготовку в Фирме. Ведь к услугам ЦРУ было множество кубинских эмигрантов, оставшихся без дела после того, как США прекратили активные действия против Кубы. Однако большинство источников указывало на некоего араба, хотя на первый взгляд это и казалось маловероятным. Так или иначе, curriculum vitae Краткая биография (лат.)
убийцы представляла интерес лишь постольку, поскольку могла пролить свет на того, кто ему платил. Конечно, все расходы подсчитать невозможно, но это нагнетание напряженности стоило, очевидно, не один миллион долларов.
Шерман невольно сопоставил эту сумму с возможными прибылями от горнорудных разработок и пришел к выводу, что, наверное, это была захватывающая игра, особенно если Гамильтон заранее знал, что они дешево ему обойдутся. Шерман понимал, что нельзя поддаваться искушению и обращать внимание лишь на те факты, которые вроде бы подкрепляют подозрение, но ничего не мог с собой поделать и вернулся к одной из статей о беспорядках в столице.
Возможно, парням из ЦРУ пришлось держаться от этого грязного дела подальше, но это вовсе не значит, что они не действовали через подставных лиц, заручившись, конечно, «правдоподобным алиби». Операция Трэк II в 1970 году осуществлялась с помощью нескольких международных корпораций, которые согласились служить ширмой и были использованы для передачи секретных фондов ЦРУ. Шерман понимал, что подобная операция могла быть осуществлена и без ЦРУ, поскольку многие офицеры, уволенные в период так называемой «новой метлы», были наняты мультинациональными корпорациями в качестве «консультантов по безопасности».
Шерман сознавал, что появление Гамильтона в качестве фигуры, финансирующей Институт по изучению проблем свободного мира, само по себе большой роли не играет, но это явно указывает на то, что он имеет крепкие позиции не только в Вашингтоне, но и в Лэнгли, штат Виргиния. В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.
Следовательно, по собственному почину или по наущению ЦРУ он вполне мог субсидировать военный переворот, подрывные действия или даже убийство Эгиа. Почесывая в задумчивости плечо, Шерман подумал, что, как бы правильна ни была его гипотеза, Гамильтон, безусловно, держится от всех этих дел на безопасном расстоянии и наверняка создал дымовую завесу из фальшивых имен, текущих счетов и денежных переводов на подставных лиц, чтобы пресечь всякую попытку докопаться до истины.
Шерман вспомнил, как Алекс Гамильтон, щурясь, точно кот, сидел в своем звуконепроницаемом кабинете. Он вряд ли получал удовольствие от страданий, которые навлек на эту страну, но прибыли из нее выколачивал огромные. Очевидно, он никогда не думал об этом, как не думает генерал, сколько настрадаются его солдаты на поле боя. Неудачное сравнение. Никто не вызывался добровольно страдать ни в шахтах, ни в трущобах, ни в застенках Бригады по расследованию и обеспечению безопасности. Он вспомнил, что следующая стопка вырезок посвящена перевороту и его последствиям – осаде университета; расстрелам на стадионе с последующей работой штыками, которой занялись национальные гвардейцы; массовым изнасилованиям женщин-заключенных перед тем, как подвергнуть их пыткам электрическим током.
На Шермана вдруг напало уныние – не только из-за всего этого ужаса, который можно было предсказать заранее, но главным образом из-за того, что он вряд ли когда-нибудь узнает всю правду о перевороте. В ЦРУ может найтись человек, который согласился бы выступить с разоблачениями, но Гамильтон никогда не стал бы нанимать идеалиста, способного со временем разочароваться в порученном ему деле. Это если Гамильтон действительно причастен к перевороту, поспешно напомнил себе Шерман. Единственный человек, который хорошо знает Алекса Гамильтона и мог бы что-то рассказать о нем, учитывая, что они терпеть друг друга не могут, – это его младший брат, и, хотя, скорее всего, он мало что знает, все же лучше поговорить с ним, чем сидеть над этим газетным барахлом. Шерман посмотрел на часы. Пора было звонить в Вашингтон.
Наконец он выбрался из гостиницы. Был один из тех жарких летних вечеров, когда люди толпятся на тротуарах возле кафе и прохожие вынуждены идти по проезжей части. В субботний вечер всюду слышатся болтовня и смех. Шерман любил этот расслабившийся Лондон с его космополитическими звуками и запахами. Он считал, что Нью-Йорк, одержимый духом конкуренции, слишком взвинчен.
Совершенно неожиданная новость рассеяла его недавнее уныние. Какой-то молодой репортер из «Вашингтон пост» проверял слухи о взятках, раздаваемых одной компанией США, имеющей интересы в Южной Америке, и, хотя ничто пока не указывало на то, что Гамильтон к этому причастен, репортер слышал, что завтра в Лондон прибывает Иньеста. Шерман всем своим нутром тотчас почувствовал, что наконец-то напал на горячий след.
Подойдя к двери крошечного флигеля бывшей конюшни, он нажал на звонок и, взглянув вверх, на окно, заметил, что занавеска слегка дрогнула. Надеюсь, он не с красоткой, ухмыльнулся про себя Шерман. И, снова надавив на кнопку звонка, стал ждать. Бывшие конюшни казались пустынными и заброшенными по сравнению с шумной, оживленной Кромвель-роуд. Наверно, все уехали на уикенд, подумал он и уже двинулся было со двора, но тут позади щелкнул замок.
Брук Гамильтон стоял в проеме двери в коротком банном халате. Он настороженно смотрел на посетителя – ему было ясно, что этого человека он уже встречал прежде. Изрезанное морщинами лицо и волосы, как стальная стружка – все было знакомо, но Брук не мог вспомнить, кто это.
– Извините, если я не вовремя, – сказал Шерман и представился.
Брук почувствовал облегчение и про себя посмеялся над своей подозрительностью. «Вашингтон пост» могла интересоваться только Алексом. Ему вдруг захотелось узнать, как американская пресса относится к его брату.
– Входите. Позвольте, я только пойду вытру полотенцем волосы.
– Знаете, если вы собирались уйти…
– Не беспокойтесь, не собирался. Просто сегодня чертовски душно.
– Это верно. Я и не припомню, чтобы в Лондоне была такая жара.
– Садитесь, я через секунду вернусь, – сказал Брук и рукой показал, куда пройти.
Шерман прошел налево в гостиную и от нечего делать принялся ее осматривать. В углу на столе громоздились счета и бумаги. Должно быть, сегодня вечер домашней бухгалтерии, подумал Шерман, заметив банковскую декларацию. Солнце спряталось за высокими домами, и сразу стемнело так, что, подойдя к книжному шкафу, Шерман с трудом мог прочесть названия на корешках. Оказалось, что почти все это – книги по географии и путешествиям. Услышав скрип ступеней, он круто повернулся к двери. Брук Гамильтон вошел в комнату босиком, вытирая голову полотенцем.
– Бог мой, до чего же здесь мрачно, – сказал он, потянувшись к выключателю. – Извините.
– Ничего. Но вы действительно можете уделить мне сейчас несколько минут, мистер Гамильтон?.. Или, может быть, капитан Гамильтон?
– Нет, с этим покончено.
Брук коротко рассмеялся, и Шерман уловил в его смехе чуть заметную нервозную нотку. Он сел в строгое маленькое креслице, выделявшееся своей цветастой обивкой из остальной обстановки. Ему пришло в голову попробовать подойти к делу с другой стороны.
– Насколько я понимаю, мы с вами оба интересуемся Южной Америкой, – заметил он после непродолжительного молчания.
– В каком смысле?
Приободренный легким испугом собеседника, Шерман продолжал:
– Ну, по-моему, вашу семью в высшей степени привлекала эта часть света.
Брук растерялся: то ли ему это отрицать, то ли просто переменить тему разговора.
– Ну и что же? А что вас там интересует? – Брук внутренне порадовался, что сумел отпарировать вопрос.
– Кое-что и в частности и вообще, – сказал Шерман, слегка улыбнувшись. – К примеру, некий генерал Иньеста, который, кстати, как я слышал, завтра приезжает в Лондон.
Кто, черт побери, мог ему это рассказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30