– Это в конце коридора с левой стороны.
Ответом ему была рассеянная улыбка.
Когда она вышла, Брук досуха вытерся полотенцем. Конечно, думал он при этом, это же ее друзья и она не может не испытывать чувства вины, зная, что они в опасности. Возможно, как раз в самый критический момент, когда они кружили по городу, она вообще забыла обо всем. Он взглянул на саквояж с «люгером», который им дал Мигель, и понял, что для него самого все это пока что было игрой.


Гостиница находилась в нескольких минутах ходьбы от старого порта, и ресторан они подыскали без труда, остановив свой выбор на таком, где, как в шутку заметил Брук, «будет рыба без аккордеонов». Ева согласилась, продолжая по-прежнему думать о чем-то своем. Чем больше он пытался ее развеселить, тем в большее уныние она впадала – никак не могла подладиться под шутливый тон, хотя и была благодарна ему за старания.
Теперь, когда Брук стал лучше понимать Еву, он уже не огорчался из-за ее реакции, как было раньше, а учитывал ее настроение. Настороженным взглядом следил он за тем, как она безостановочно вертит в руке бокал. Она даже ни разу не посмотрела в зал, где сидели другие посетители.
– Мой вам совет – выпейте немного, – сказал он, когда официант поставил между ними графин с вином.
– Извините, – ответила она, мотнув головой, словно пытаясь стряхнуть с себя плохое настроение.
– Ничего, все о'кей. Я понимаю.
Брук смотрел, как Ева потягивает вино из бокала. Затем сам отпил половину.
– Надо попросить еще и воды, – предложил он. – А то одним вином жажду не утолишь.
Мало-помалу, к его облегчению, они стали обмениваться впечатлениями по поводу посетителей, сидевших за ближайшими столиками. Ева заметила, что девушка за соседним столиком то и дело поглядывает на Брука, и не без иронии улыбнулась про себя.
– Хотите, угадаю, о чем вы думаете? – спросил Брук и рассмеялся, видя, что она хочет уклониться от ответа. – Неужели у вас такие дурные мысли?
– Не валяйте дурака, – раздраженно отрезала Ева.
– А что такое? Неужели у вас не бывает дурных мыслей?
– Если уж вы вправду хотите знать, то я думала о шраме на лбу Мигеля – как он приобрел его.
– Виноват. – Брук покорно склонил голову. Ева не знала, следует ли чувствовать себя виноватой: она же заставила его поверить явной лжи. – Думаю, это от осколка гранаты. – добавил Брук.
– А… – И она опустила глаза, не зная, что говорить дальше.
Ее выручил приход официанта; они оба слегка отодвинулись от стола, чтобы дать ему возможность расставить тарелки. Ева начала размышлять над переменой, происшедшей в отношении к ней Брука, – теперь он даже позволяет себе подшучивать над ней. Похоже, что он освоился со своей ролью, несмотря на ее вспышки. Интересно, а как он ведет себя с другими женщинами?
– Очень вкусно! – Брук указал вилкой на ее салат из помидоров. Ева начала есть и не смогла с ним не согласиться. Помидоры были желтые, какие выращивают в Средиземноморье; вулканическая почва придает им особый вкус. Она ела с аппетитом – удивительно, до чего же она проголодалась. Брук наблюдал за ней с явным одобрением. Ему не нравилось, если девушка чересчур ограничивает себя в еде, заботясь о талии, хотя он ловил себя на мысли, что худенькие ему более симпатичны.
– О чем вы думаете? – в свою очередь спросила Ева, заметив, что он не спускает с нее глаз.
– А что мне дадут, если я признаюсь?
– Ничего.
– Ну и ну, – сказал Брук, потянувшись за бокалом. – Если вы так уверены, что мои мысли ничего не стоят…
– Не в этом дело. – Ева улыбнулась. – Просто мыслями не следует торговать.
– О! – простонал он. – Можно мне отойти от политики и вернуться к салату?
– Бедняжка, – заметила Ева с притворным состраданием. – Я вас очень журю?.. Нет, не возражайте. Я знаю, что вы скажете.
– Что же именно? – лукаво осведомился он.
– «Ничего. Не умру…» – передразнивая его, сказала Ева.
– Возможно, – вынужден был признать Брук. – Впрочем, не понимаю, почему вас это так радует.
– А вам иногда не хочется свернуть мне шею?
– Ну, таких кровожадных помыслов у меня нет, – отвечал он, и улыбка медленно расползлась по его лицу. – Просто отшлепал бы как следует.
– И тогда прости-прощай наше чудесное партнерство.
– Это что, угроза или обещание? – осведомился он.
– Во всяком случае, я не намерена подсказывать вам, как от меня избавиться, – это уж ваша проблема.
Он поднял глаза и посмотрел на нее.
– В число моих проблем вы не входите.
Ее смутило не столько содержание этих слов, сколько их тон: они прозвучали чуть ли не как признание в любви. Это в его стиле, подумала Ева: выражать свои чувства как бы между прочим. Но едва ли она могла винить его за это. После ее попыток отвадить его, конечно же, он может вести себя только так.
– У меня прямо камень с души свалился. – Ева нервно рассмеялась. – Теперь я поняла, что я для вас не бесполезный балласт, мешающий вам выполнять задание.
Он покачал головой.
– А я-то думал, что это я мешаю, ставя точки над всеми «t».
– Вы хотите сказать над «i»?
На какую-то долю секунды Брук был озадачен, затем, поняв, что перепутал буквы алфавита, улыбнулся ей.
– Но вы же меня поняли?
– Да, – сказала Ева.
И оба отвели друг от друга глаза.


Прежняя скованность вернулась к ней, когда они медленно направились к гостинице. Ночь была теплой и ясной; после тщетной попытки заинтересовать свою спутницу звездами Брук тоже замолчал. Он старался идти с ней в ногу, чтобы шаги звучали в унисон, и эта нарочитость угнетала ее. Словно бой барабана перед казнью, подумала она, и тут же разозлилась на себя за такое мелодраматичное сравнение. Боялась ли она за себя или за других – Ева и сама этого не знала.
– Хозяйка не очень-то обрадовалась, что мы заказали разговор по телефону на такой поздний час, – заметила она, чтобы хоть как-то нарушить молчание. Втайне она надеялась, что Брук, быть может, возьмет ее под руку после всего, что он ей говорил.
– Эти сумасшедшие англичане, – немного подумав, прежде чем выбрать нужный тон для ответа, сказал он. – День-деньской жарятся на солнце, а по ночам звонят.
– Как бы нам это лучше сделать?
– Вы поговорите, а я тем временем буду в номере ловить последние известия.
Ева согласилась. Для этой цели он и взял с собой транзистор.
Остановившись у конторки, они посмотрели друг на друга. Брук взглянул на часы, висевшие над доской с ключами, и заметил, что надо позвать хозяйку. Ева кивнула и нехотя направилась в заднюю комнату, где хозяйка сидела перед телевизором. Она что-то буркнула, когда Ева напомнила ей о заказе. Выражение лица у нее было такое, точно ее, по меньшей мере, вытащили посреди ночи из постели. Встав за конторку, она передвинула вазу с пластмассовыми тюльпанами.
– Soixante francs les trois minutes Шестьдесят франков за три минуты (франц.)

, – сказала она, угрожающе глядя на Еву и как бы предупреждая малейшую попытку вступить в спор из-за цены. Ева была взбешена, но ей ничего не оставалось, как согласиться; она написала на отрывном листке рекламного блокнота фирмы, торгующей аперитивами, номер телефона, и хозяйка стала искать код. Ева с растущим нетерпением наблюдала, как, медленно проверяя каждую цифру, хозяйка набирала номер. И представляла себе Нила, который, ссутулясь, ждет в телефонной будке, нажав на рычаг пальцем и делая вид, будто разговаривает.
Как только хозяйка кончила набирать, Ева выхватила у нее трубку. Нил должен ответить после пятого гудка. Она поглядела на часы, чтобы убедиться, что звонит точно в срок, и начала считать гудки. «Если что, на шестой раз вешай», – сказал ей Нил, но Ева, чувствуя, как в ней нарастает отчаяние, продолжала ждать.
– Мне нужно снова набрать номер, – обратилась она к хозяйке. – Это очень срочно: только что должны были прооперировать отца.
Хозяйка в ответ пожала плечами и с видом крайнего недовольства снова набрала номер. И снова телефон молчал.
– Je ne comprends pas Ничего не понимаю (франц.)

, – для отвода глаз сказала Ева хозяйке, и та, явно взбешенная потерей прибыли, бормоча что-то себе под нос, прошаркала обратно к телевизору.
Поднимаясь по лестнице, Ева пыталась сообразить, что же могло там произойти, но голова была как ватная; внезапно она вспомнила про последние известия и бросилась в номер. Брук сидел на краю кровати: на стуле перед ним стоял выключенный транзистор.
– Вы что, не слушали?
Он кивнул.
– Плохи дела…
– А именно? – спросила она, холодея от тревожного предчувствия.
– Они убили не того…
– Не может быть!
– Говорите потише, – попросил ее Брук деликатно, но твердо. Она присела возле него на кровать. Он обхватил ее за плечи, но к себе не привлек.
– Похоже, что их всех тоже убили, – произнося эти слова, он почувствовал, как она вся напряглась.
– Что в точности передали по радио? – тихо спросила Ева.
– Несчастный случай, в котором пострадали «даймлер» и два мотоцикла. Погибли трое сидевших в машине… и все мотоциклисты.
Ева почувствовала, что силы покинули ее, и она прислонилась к Бруку. Он ожидал рыданий, но слышалось только ее прерывистое дыхание.
– А кто был в машине? Они не сказали?
– Доктор Юджин Бэйрд. Американец… друг моего брата.
– Но как же их всех могло убить? – спросила она, качая головой.
– Я тоже многого не понимаю. Возможно, взорвался бензобак, а может, была засада… не знаю.
Он почти надеялся, что она разрыдается. Выплакалась бы – и все. А не была ли она влюблена в Джона Престона? – вдруг подумалось ему.
Между тем Ева отодвинулась от него и медленно встала. Казалось, все ее движения были нарочито замедлены.
– Итак, остаемся только мы двое, – произнесла она, глядя в стену перед собой.
– Да, но мы не знаем об Андресе.
Она рассеянно кивнула. Потом, к немалому его удивлению, стала доставать мешочек с туалетными принадлежностями. Казалось, она изо всех сил старалась не думать о том, что только что узнала, а действовать по раз и навсегда заведенному распорядку. Она вышла из комнаты, даже не взглянув на Брука. А он продолжал сидеть на кровати, тупо уставясь в пол. Из душевой в дальнем конце коридора до него донеслось гудение водопроводных труб.
Когда Ева вернулась, Брук, пригнувшись, заряжал «люгер» Мигеля. Остановившись в дверях, она наблюдала за тем, как он, держа патроны на ладони левой руки, вставляет их один за другим и подталкивает большим пальцем правой. Его ритмичные движения и невозмутимое лицо лучше любых слов объяснили ей, что их ждет. Похоже было, что профессионализм Брука одержал верх над эмоциями. Так вот, значит, чему учат в армии – чтобы люди могли не думать и не испытывать страха. Ей стало жутко, когда она обнаружила это в человеке, которого начала понимать.
Ей о многом хотелось расспросить его – что же все-таки, по его мнению, произошло, ибо она до сих пор отказывалась поверить, что остальных членов их группы уже нет в живых. Этих троих, которых она видела полными сил. Наверное, нелепо так говорить, но как вообще можно представить себе кого-то мертвым? Нет, это слишком сложно осознать, почти так же сложно, как представить умершим себя. Она вспомнила. Она вспомнила, как анестезиолог делает укол перед операцией и возникает чувство, будто тебя засасывает в черный тоннель. Стремясь избавиться от грозящих стать навязчивыми болезненных ассоциаций, она начала раздеваться. И неожиданно хрипло засмеялась.
– Интересно, если ты стала брюнеткой, можно купить такую же краску и для волос на теле?
Услышав ее срывающийся голос, Брук поднял на нее взгляд. Он опустился на колени, чтобы спрятать пистолет, и сейчас обернулся к ней – глаза у него были грустные.
– Не старайтесь что-то из себя разыгрывать, – произнес он тихо.
Ева хотела было возразить ему в сердцах, но передумала и только кивнула.
– Ложитесь в постель, – добавил он. – А я пойду приму душ. – В дверях он улыбнулся, чтобы подбодрить ее.
Ева выключила лампу и, улегшись на дальнем краю кровати, стала смотреть в окно. В комнате достаточно светло от уличных фонарей, решила Ева, так что Бруку не придется зажигать свет. Она сбросила с себя одеяло и накрылась одним пододеяльником, так как было еще тепло. Снизу доносились какие-то пьяные крики и обрывки песен – Ева не особенно прислушивалась к звукам улицы. Затем в коридоре скрипнула половица, и в номер вошел Брук. Она почувствовала, как он помедлил, прежде чем тихо затворить дверь.
– Я не сплю, – произнесла Ева, не поворачивая головы.
Он не откликнулся. Она услышала, как он прошел в дальний угол комнаты, где стоял его саквояж. Зашелестела одежда, и вскоре под его тяжестью прогнулась кровать.
– Хоть не скрипит на этот раз, – заметил он, скользнув под одеяло.
Брук лежал на спине и думал о том, что хорошо было бы придвинуться к Еве, но он не знал, как она это воспримет. Он начал уже понимать, что нуждается в ней, и почему-то это не казалось ему удивительным. Повинуясь внезапному импульсу, он повернулся к ней и поцеловал в открытое плечо.
– Спите спокойно, – промолвил он, отворачиваясь к стене.
– Какого черта вам это вдруг взбрело в голову? – спросила Ева после долгой паузы.
– Не знаю. Просто мне так захотелось.
Она перекатилась через кровать и посмотрела на него с интересом.
– И все?
Он рывком приблизился к ней и поднял руку, чтобы Ева могла положить голову ему на грудь. Она лежала не шевелясь, и Брук погладил ее по спине.
– Никто никогда не воспринимает меня всерьез, – пошутил он, чтобы скрыть смущение.
Неожиданно для себя Ева увидела в этой шутке большую долю истины. Она вспомнила, как Андрес сказал, что Брук «до смешного красив», – даже возможно, что в то время, как мужчины ошибочно считают его героем-любовником, женщины приписывают ему такие качества, которыми он вовсе не обладает. Ирония судьбы! Ева чуть не рассмеялась вслух, почувствовав безмерное облегчение, и всю ее настороженность как рукой сняло – так исчезает тревожный сон, стоит нам проснуться. Вот уж ни разу не приходило ей в голову, что она может испытывать к нему жалость и эту странную, удивительную привязанность.
Брук смотрел в потолок, наблюдая за скользившими по нему желтыми отражениями автомобильных фар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30