— Надеюсь, никто не ранен?
— Нет-нет, — поспешно ответил констебль. — Ничего такого. Мы пришли, чтобы...
Отворилась дверь, и вошел Люсьен. К удивлению Арабеллы, он был одет в вечерний костюм, волосы зачесаны назад, свежий белый галстук завязан замысловатым узлом.
Он встретился с ней взглядом, и в тот же момент она поняла, что он все знает. Сердце ее сжалось еще сильнее. Как он узнал? «Господи, что он теперь обо мне думает?»
Ей хотелось объяснить ему, что она не виновата, что она была вынуждена сделать этот шаг, но он отвернулся и приветственно кивнул.
— Джентльмены. Надеюсь, не случилось ничего дурного?
— Вас это не касается, — отрезал Харлбрук, насупившись. — Мы пришли поговорить с мисс Хадли по личному делу.
Губы Люсьена изогнулись в презрительной улыбке.
— Что случилось, Харлбрук? Несварение желудка? Попробуйте индийскую соду. Говорят, удивительно хорошо помогает.
Харлбрук покраснел, но прежде чем он смог что-то выговорить, констеблю Роббинсу удалось отвесить неуклюжий поклон.
— Хорошо, что ваша светлость в добром расположении духа. Поскольку старого мистера Хадли больше нет с нами, да упокоит Господь его душу, а молодой мистер Хадли не в состоянии советовать мисс Хадли, может быть, вы выслушаете то, что мы хотим сказать.
— В этом нет необходимости, — сказал Харлбрук, чопорно застыв от возмущения. — Я сам дам совет мисс Хадли.
— Да, конечно, но, я думаю, мисс Хадли нужен кто-то еще, — сказал констебль Роббинс, бросив хмурый взгляд на Харлбрука, и повернулся к Арабелле: — Я принес вам плохую весть, мисс Хадли. Действительно плохую. У берега прошлой ночью видели корабль.
— Понимаю, — сказала Арабелла. — Он утонул? Люсьен подавил смешок. Она старается как можно больше усложнить им задачу. Вот это характер!
— Нет, он не утонул, — нетерпеливо сказал Харлбрук. — Он причалил в бухте Робин Гуда под покровом ночи и выгрузил большую партию контрабандных спиртных напитков. У нас есть доказательства, что часть товара получил кто-то из Роузмонта.
Арабелла вздернула брови, лицо ее стало холодным. Люсьену хотелось встать между ней и констеблем, чтобы защитить ее от вопросов, от наглости Харлбрука. Но она не оценила бы его вмешательство. Ему оставалось только засунуть руки в карманы, чтобы сдержать желание как следует ударить нахального лорда.
Она ответила тихим спокойным голосом:
— Констебль Роббинс, вы, конечно, ошиблись. Я уверена, что никто здесь не замешан в таком... в таком ужасном деле.
— Чепуха, — рявкнул Харлбрук. — Я уже несколько недель знаю, что Роузмонт в этом замешан. И мы знаем, кто этим занимается.
У Арабеллы только слегка порозовели щеки. — Лорд Харлбрук, как бы вам этого ни хотелось, вы не несете ответственность за мое благополучие. И я была бы благодарна, если бы вы об этом помнили.
Харлбрук помрачнел, но прежде чем он успел что-то сказать, вмешался констебль, громко выражая свое недовольство:
— Так вот, мисс Хадли. Эти ужасные, постыдные дела творятся здесь, в нашем тихом уголке.
Она положила руку себе на горло и наградила его благодарной улыбкой.
— Я возмущена, что кто-то думает, как будто в Роузмонте благоволят контрабандистам. Уверяю вас, больше никогда не буду выезжать с наступлением темноты без сопровождения Неда и Уилсона.
— Уилсона? Ха! — засмеялся Харлбрук. — Уж лучше берите с собой дьявола, чтобы заботился о вашей безопасности. — Он мрачно взглянул на констебля: — Расскажите ей все.
Констебль тяжело вздохнул:
— Похоже, племянники Уилсона сильно увязли в этом деле. Их видели, когда они отплывали от корабля.
Харлбрук коротко хохотнул:
— Если Лэм и Туэкс втянуты в это дело, то Уилсон тоже с ним связан.
— Чепуха, — заявила Арабелла. — Я уверена, что здесь какая-то ошибка. В конце концов, вы сами сказали, что корабль пришел ночью. Может быть, там был кто-то другой, а не Лэм и Туэкс. Описание их внешности может подойти многим.
Люсьен отдал ей должное: даже перед лицом неоспоримых доказательств она умудрялась выкручиваться, отрицая очевидное и оборачивая факты в свою пользу. Но его восхищение сдерживалось мучительным сознанием того, что в пещере он нашел нечто гораздо более серьезное, чем коньяк.
Констебль завертел головой:
— Мы схватили одного из контрабандистов, мисс Хадли. Он точно узнал их.
Проклятие!
— Вот поэтому мы сегодня приехали, — сказал Харлбрук, нетерпеливо делая шаг вперед. — Мы приехали арестовать Уилсона.
Арабелла побледнела, руки ее вцепились в складки платья.
— Вы, конечно, шутите.
— К сожалению, нет, — сказал констебль Роббинс извиняющимся тоном. — Я не из тех, кто считает, что вы обязаны следить за каждым контрабандистом, но в наше тяжелое время мы должны поддерживать корону.
— Уж не намекаете ли вы на то, что я имею какое-то отношение к контрабанде? Хадли никогда не опускались до контрабандной торговли.
— Нет-нет, — поспешно сказал констебль Роббинс, бросая умоляющий взгляд на Люсьена. — У нас не было мысли, что вы...
— Конечно, нет! — сказал Харлбрук высокомерно. — Нелепо предполагать, что женщина благородного происхождения вроде вас может быть втянутой в это вульгарное занятие!
Арабелла вздернула подбородок и теперь представляла собой образец оскорбленного достоинства.
— Надеюсь, вы говорите искренне. — Хотя голос ее был тверд, Люсьен заметил дрожь волнения на ее лице.
Он подошел и остановился у нее за спиной, положив руку ей на талию. Муслин прилип к его пальцам, и Люсьену пришлось бороться с желанием обнять ее и прижать к себе.
Он остановил тяжелый взгляд на констебле:
— Надеюсь, у вас есть доказательства, обосновывающие этот арест?
Констебль некоторое время задумчиво смотрел, потом резко сказал: — Да. Харлбрук насмешливо фыркнул:
— Достаточно, чтобы повесить старого козла.
— Неужели? — Люсьен медленными кругами водил рукой по спине Арабеллы. Тепло ее кожи начало проникать сквозь ткань. — Подумайте очень хорошо, джентльмены, чтобы до предъявления обвинения вы могли представить доказательства. Ведь речь идет о слугах будущей герцогини Уэксфорд.
Арабелла замерла и подняла глаза на его лицо, но он неотрывно смотрел на констебля Роббинса.
На лице констебля отразилось огромное облегчение, зато Харлбрук густо покраснел.
— Ч-что? — пролепетал он. — Я не верю!
— Почему же? — спросил Люсьен ласковым тоном.
— Я... я... — Харлбрук повернул сердитое лицо к Арабелле: — Это правда?
Она стиснула руки, опустив глаза.
Пока Люсьен ждал ее ответа, горло у него пересохло. «Забудь свою проклятую гордость и скажи „да“, — мысленно убеждал он ее, затаив дыхание.
В конце концов, после бесконечно долгого ожидания, Арабелла кивнула. Люсьен едва сдержал вздох облегчения.
Констебль раздраженно сказал:
— Конечно, это правда! Зачем герцогу врать в таком деле? — Он повернулся к Арабелле и виновато пожал плечами. — Не обращайте внимания на Харлбрука. Он сам не свой, с тех пор как хозяин «Рычащего льва» отказался его обслуживать, сказав, что вынужден платить вдвое дороже из-за того, что милорд лезет в дела контрабандистов.
— При чем тут это? — Харлбрук со злостью взглянул на Люсьена. — Когда будет бракосочетание?
— Через неделю. На Рождество. Вы, конечно, приглашены на свадьбу. — Люсьен отвернулся и зевнул. — Извините. День был долгий, и сейчас довольно поздно.
Констебль Роббинс намек понял. Он потянул Харлбрука за рукав:
— Ну все, я думаю, нам больше нечего здесь делать. Герцог ответил на все наши вопросы. Может быть, следует еще поспрашивать нашего свидетеля. Было действительно темно, когда он видел, как мужчины отплывают от корабля.
Хотя Харлбрук продолжал сопротивляться, констебль решительно увел его из комнаты, остановившись в дверях только для того, чтобы бросить на Люсьена острый взгляд и сказать:
— Через несколько дней мы можем вернуться и задать еще кое-какие вопросы.
— Спасибо за помощь. — Люсьен не стал притворяться, что неправильно понял.
Констебль строго взглянул на Арабеллу и вышел. Как только щелкнула щеколда, Арабелла оттолкнула Люсьена и чопорно прошла к огню. Она уставилась на пламя и стояла, скрестив на груди руки, как будто пыталась растопить холод, пробравший ее до костей.
Люсьен смотрел на нее, чувства в его душе боролись с тем, что ему открылось этим вечером.
— Белла, расскажи мне о контрабанде. Она медленно повернула голову:
— Что?
— Я видел пещеру. По сути, я только что оттуда вернулся. — Он вздохнул и провел рукой по волосам. — Я знаю, чем вы занимаетесь.
Губы у нее задрожали, но она быстро взяла себя в руки.
— Ничего ты не знаешь.
В три больших шага он преодолел разделявшее их расстояние, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
— Ты маленькая глупышка! Ты понимаешь, какая тебе грозит опасность, если тебя поймают? Ты знаешь, что делают с контрабандистами? С предателями?
— Предателями? Я не предатель!
— Не строй из себя невинность, Белла.
— Как я могу? — Ее губы искривились в горькой усмешке. — Я потеряла свою невинность десять лет назад, Люсьен. Или ты забыл?
Нет, он не забыл. Он помнил запах ее волос и как в них, словно в шелковой сети, запутывались его пальцы. Он помнил вкус ее кожи под своими губами. Помнил, как погружался в самый центр желания, а его тело так горело, что казалось, он умирает. Он помнил каждую мелочь, каждый оттенок и каждый дюйм ее совершенного тела.
Это было единственное, чем он дорожил все прошедшие годы, когда жизнь его рассыпалась, когда он понял, какую цену заплатил, женившись на Сабрине, пытаясь найти способ спасти семью от разорения.
Сейчас, глядя в полные решимости глаза Арабеллы, он видел ее такой, какой она была прошлой ночью: ее зрачки расширились от возбуждения, влажные волосы вились вокруг лица, пылающего от страсти.
Он отпустил ее и устало потер шею. Он настолько устал, что едва мог соображать. Он чувствовал себя измотанным, тело ныло от напряжения, а руки болели после гребли в ялике. Им предстояло так много преодолеть, так высока была ставка, что контрабанда была всего лишь маленькой частью разделяющей их преграды.
— Я слишком устал, чтобы думать об этом сегодня. Завтра мы решим...
— Мы? Завтра я буду решать, что мне делать. Я согласилась сказать, что мы женимся, только с целью убрать этого дурака из моего дома. Должен быть еще какой-то способ выйти из положения.
В нем закипело горячее и горькое разочарование.
— Проклятие! Как ты думаешь, что произойдет, если Харлбрук обнаружит, что свадьбы все-таки не будет? Он позаботится о том, чтобы Уилсона повесили.
Она опять закружила по комнате.
— Я смогу защитить его. Все, что мне нужно, это немного времени, и я буду... — Она внезапно замолчала, спина ее напряглась. Рыдание сотрясло ее тело, Арабелла зажмурилась, прижав ко рту кулак.
Люсьен через мгновение был возле нее. Он притянул ее к себе и крепко держал, прижав ее голову к своему плечу и касаясь щекой ее волос. Она стояла в его объятиях и плакала. Хотя она и не пыталась высвободиться из его рук, но и не расслабилась.
Люсьен привлек ее еще ближе, начал гладить по спине, по плечам.
— Мы найдем выход, милая, — прошептал он, целуя ее локоны. — Обещаю тебе.
Она так много вынесла, на ее попечении находилось столько людей — Бог знает, какой ценой ей все это давалось. А теперь ей предстояло самое тяжелое испытание, и это была не тюрьма, а понимание того, что она не может защитить тех, кто в ней нуждается и рассчитывает на нее.
Он ждал, когда она возьмет себя в руки, и шептал успокаивающие слова. Господи, как же хорошо было сжимать ее в объятиях и чувствовать биение ее сердца рядом со своим, зная, что она в безопасности.
Когда рыдания прекратились и перешли в кашель, Арабелла попыталась высвободиться. Но Люсьен не ослабил объятия, держа руку у нее на затылке и прижимая ее голову к своему плечу. Его рубашка намокла, сюртук помялся, даже несмотря на необыкновенное умение Гастингса гладить, но Люсьену было безразлично. Единственное, что для него имело значение, это то, что он оказался именно там, где был нужен Арабелле.
Через некоторое время он повернул ее лицом к себе. Мокрые от слез ресницы обрамляли полные боли шоколадного цвета глаза. Но ему была нужна правда, и сейчас больше, чем когда бы то ни было.
— Расскажи мне, Белла, — прошептал он. — Расскажи мне о контрабанде.
Она посмотрела на него, и губы ее задрожали. Он подумал, что она согласится, но рот ее сжался, и она высвободилась.
— Мне нечего рассказывать.
Люсьен вздохнул, усталость вновь навалилась на него. Он сунул руку в карман и вытащил маленький узелок, положил его на ладонь, развязал концы носового платка, и в свете лампы засияли броши и длинное рубиновое ожерелье.
— Я нашел это в пещере, Белла. У нее расширились глаза.
— Где ты их нашел?
Его чутье говорило ему, что она удивлена, даже потрясена находкой. Люсьен снова завязал драгоценности в носовой платок.
— Они были в бочке.
Арабелла смотрела на сверток, прерывисто дыша, между ее бровей залегла складка. Наконец через некоторое время, которое показалось вечностью, она взглянула Люсьену в глаза:
— Я не знала об этом, Люсьен. Клянусь.
Он поверил ее слову безоговорочно, не зная, верит ли он потому, что она действительно невинна, или потому, что не вынес бы, если бы она была виновна.
— Мне надо знать о контрабанде. Арабелла сглотнула, потом кивнула:
— Я тебе все расскажу, но... не может ли это подождать до завтра? Я так устала. Я... Мне надо подумать.
Если бы это был кто-то другой, Люсьен отказал бы, потребовав немедленно рассказать все в подробностях. Но он был беззащитен перед тенями, залегшими у нее под глазами, перед дрожью, сотрясающей ее тело.
— Хорошо, я больше не буду утомлять тебя сегодня. Но завтра мы все обсудим.
Она кивнула, потом повернулась, направляясь к двери. Шла она медленно, почти неслышно ступая по ковру. У порога она остановилась и оглянулась.
— Я была бы тебе благодарна, если бы ты не говорил тетушкам о том, что произошло.
— О контрабанде или о нашей женитьбе?
— О том и о другом.
Теперь Арабелле, как никогда, была нужна его поддержка, но он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40