О крокодилах и тиграх забыли – не до них!
Метров за триста от берега хлопцы почувствовали под ногами землю. Теперь они могли стоять по грудь в воде, и оба страшно обрадовались этому. Но снова беда: дно оказалось таким вязким, что идти не было никакой возможности.
– Знаешь, что? – сказал Виктор. – Давай используем закон Архимеда.
– Как это? – удивился Мирон.
– Если мы опустимся в воду по самую шею, то станем легче на столько, сколько весит вытесненная нами вода.
– Правильно!
– Значит, мы не будем вязнуть в болоте, а пойдем как вприсядку, по шоссе, понял? Давай попробуем!
Опустились в воду – действительно, ноги не вязнут. Но едва двинулись вперед, как снова стали вязнуть даже больше, чем раньше.
– Вот тебе и Архимед! – обиделся Виктор.
– Не Архимед виноват, а мы сами, – рассудительно заметил Мирон. – Мы не учли, что, двигаясь, должны преодолевать сопротивление воды, а для этого нужно крепко упираться ногами в землю.
Таким образом, друзьям пришлось плыть даже на неглубоком месте. Хорошо хоть, теперь можно было чаще отдыхать, стоя на кочках, да вволю греться на солнце.
Наконец они добрались до такого места, где и руки начали доставать до земли. Но и здесь ноги вязли в топком дне.
– Что же теперь делать? – раздумывал Виктор, останавливаясь возле куста. – Ни плыть, ни идти…
– Значит надо ползти на руках, – сказал Мирон и, распластавшись на воде, легко поплыл, перебирая руками по земле. За ним пустился и Виктор.
– Ну, как? Теперь Архимед помогает? – спросил Мирон.
Чтобы исправить свою недавнюю ошибку и показать, что он не хуже приятеля разбирается в физике, Виктор поспешил разъяснить:
– Теперь у нас сопротивление воды совсем незначительное и нам не надо крепко упираться руками в дно.
Все шло хорошо, пока тело держалось на воде. Но когда до берега осталось метров пятьдесят, оба «сели на мель»: двигаться дальше не стало никакой возможности. Нельзя было ни опереться руками, ни подняться на ноги – от каждого движения друзья все больше вязли в болоте. Хоть ты назад поворачивай!
Хлопцы цеплялись за каждую коряжину, за прошлогодний камыш и осоку – лишь бы найти опору. Постепенно у обоих набралось по целой вязанке сучьев, и тут Виктор внес предложение:
– Если мы не можем двигаться просто так, давай попробуем ползти, опираясь на эти вязанки. Вот, смотри!
Крепко держа двумя руками вязанку, он забросил ее вперед, а потом подтянулся к ней всем телом. Первый шаг был сделан. А за ним пошли дальнейшие шаги, – трудные, медленные, но приближающие к желанному берегу.
Выбрались на берег едва живые, облепленные тиной, дрожащие от холода. Берег оказался очень уютным. Довольно высокий, сухой, он выходил на юг и все время нагревался солнечными лучами. Под пологом вековых сосен не ощущалось ни малейшего ветерка. От нагретой земли веяло теплом, как в погожий летний день. Особенно манили к себе пятна чистого белого песка. На него и свалились наши путешественники.
– А тут было бы совсем неплохо, если б… – сказал Виктор усталым голосом.
– Если б не это «если б», было бы действительно хорошо, – согласился Мирон. – Но если мы высохнем в такой грязной одежде, будет еще хуже: станем настоящими мумиями.
– Для тебя это особенно опасно: можешь переломиться, – засмеялся Виктор.
– Да и тебе будет не лучше, – ответил Мирон. – Надо смыть грязь.
Но как не хотелось вставать, раздеваться! Тишина, усталость, тепло клонили ко сну. Через несколько минут Мирон снова сказал:
– Надо вымыть и высушить одежду, пока солнце греет.
– Надо, – согласился Виктор.
И оба остались лежать неподвижно.
– Ничего не поделаешь, придется вставать, – сонным голосом опять произнес Виктор.
– Придется, – подтвердил Мирон. И снова оба остались лежать.
Прошло еще несколько минут. Мирон решительно сказал:
– Так ничего не получится. Давай по команде: р-раз!
– Два! – подхватил Виктор.
А «три» не сказал ни тот, ни другой – так хотелось еще минутку полежать. Прошло немало таких минуток, пока, наконец, почти вместе оба крикнули «три», вскочили на ноги и начали раздеваться.
Всей одежды было: две пары белья, двое брюк, две верхние рубашки, пара сапог (Мирона), пара ботинок (Виктора), кожаная куртка (Виктора), суконная свитка (Мирона), пара рваных носков (Виктора), пара портянок (Мирона) и две шапки.
Перетрясли карманы и подсчитали все свое имущество.
Виктор прежде всего схватился за табак. Сверху махорка превратилась в кашу, а от бумаги почти ничего не осталось.
– Эх, жаль добра! – вздохнул он и осторожно начал вытаскивать свое богатство. – Где теперь возьмешь?
– И хорошо! – сказал Мирон. – Может, курить отвыкнешь.
– Ну нет, брат! Я лучше есть отвыкну.
– Для меня это было бы очень кстати, – спокойно произнес Мирон и вытащил мокрую корку хлеба.
– Хлеб? – подскочил Виктор.
– Тихо, тихо! Ты же только что говорил, что можешь не есть, лишь бы махорка была. Выбирай: или хлеб, или курево.
– Ну и лихо с тобой, не надо! – обиделся Виктор. Мирон положил сушиться свой хлеб и даже собрал все крошки.
Когда вытрясли карманы, у обоих носы опустились еще ниже. Все имущество состояло из махорки, корки хлеба, мокрой бумаги, карандаша с железным наконечником, одного носового платка, восьми рублей семидесяти четырех копеек деньгами и четырех спичек в расплющенном мокром коробке.
– Даже спичек у тебя нет, – упрекнул Мирон. – Единственный случай выпал в истории человечества, когда курильщик мог оказаться полезным для общества, – и то неудача.
– Спичек у меня хватало, да только они вместе с другими вещами хранились в походном мешке, который ты пустил по воде, – огрызнулся Виктор. – А где твой нож?
– Так ведь и он остался в мешке, – понуро ответил Мирон.
Но спорить не было времени. Друзья нашли небольшой чистый заливчик, выполоскали одежду и в четыре руки выжали так, что в ней, казалось, не только воды, но и живого места не должно было бы остаться. Развесили на солнце, а сами уселись на песок под корнями большой сосны. Жаловаться на холод еще нельзя было, однако солнце неуклонно спускалось к горизонту, а одежда сохла медленно. Бережно разложили для просушки и все остальное имущество, особенно спички.
– Тебе не приходилось пользоваться высушенными спичками? – спросил Мирон. – Горят они?
– Не приходилось.
– Вот видишь: такая простая вещь, а ты не знаешь.
– А ты?
– Так ведь я не курю.
– Это не только для курения необходимо. Эх, ты! – покачал головою Виктор. – Рассуждать только любишь…
Виктор все время искоса посматривал на хлеб. Не терпелось и Мирону. Взял он влажный кусок, разломил пополам, протянул Виктору. Съели – и еще острее почувствовали голод.
– Знал бы, что так получится, совсем не стал бы есть, – ворчал Виктор.
– Привыкай, браток, не то еще будет, – утешил его Мирон.
– Хоть бы закурить, – сказал Виктор, глядя на свою махорку.
– Обойдешься и так, – махнул рукою Мирон.
До сих пор у них не было времени задумываться о своей дальнейшей судьбе. Теперь же, когда оба сидели голышом под деревом, невольно думалось про завтрашний день.
– А что, если нам несколько дней придется бродить здесь, пока выберемся? – задумчиво произнес Виктор.
– О, это было бы огромным счастьем! – воскликнул Мирон.
– Спасибо тебе за такое счастье! – хмыкнул Виктор. – А есть что будешь? Или решил с голоду помереть?
– Вот поэтому я и считаю счастьем проплутать несколько дней, а не недель и не месяцев, – уныло сказал Мирон.
– Можешь сказать еще – столетий, – усмехнулся Виктор.
– И это может быть, – серьезно ответил Мирон. – Наши кости могут найти и спустя несколько столетий!
– Эх ты, нытье ходячее! – поморщился Виктор. – Тебе бы на печи сидеть, а не путешествовать. Я много раз слышал, кик люди бродили в лесах, но не знаю случая, чтобы у нас в Беларуси кто-либо погиб, заблудившись в пуще. Это тебе не бразильские джунгли, не африканские леса.
– Чего ты кипятишься? Могу заверить, что я тоже не имею особенного желания тут погибнуть, – оправдывался Мирон.
– Ну, так незачем и готовиться к смерти! – отрезал Виктор.
Хотя солнце еще и светило, но уже не грело. Длинные тени протянулись от деревьев. Хлопцы почувствовали холод.
– Ничего не поделаешь, придется надевать влажное белье, – вздохнул Мирон.
– Не беда, досохнет на теле, – бодрился Виктор.
А когда оделись, он как-то нерешительно предложил:
– Может, дальше пойдем?
– Куда ты пойдешь на ночь глядя? – ответил Мирон. Даже по знакомой дороге рискованно идти в такое время. А так мы наверняка проплутаем всю ночь. Едва ли где-нибудь поблизости есть селение. Придется ночевать здесь.
За весь сегодняшний день это был первый вопрос, не вызвавший спора. Начали готовиться к ночлегу. Устроили себе логово в сухом песке между корней, нагребли сухих листьев и сучьев.
Наконец наступил самый великий, торжественный и ответственный момент – добывание огня. Сердца у друзей застучали сильнее, руки дрожали. Быть может, с таким же чувством тысячелетия назад в каком-нибудь первобытном храме люди приступали к добыванию священного огня.
– Высохли они?
Ощупали спички со всех сторон – кажется, высохли.
Чиркнул Виктор раз, другой – ничего… Только белый след остался на коробке.
– Может, плохо высохли, – грустно сказал Мирон. – Больше портить не стоит.
– Моя рубашка уже сухая, я положу их под мышки, – решил Виктор.
Так и пристроились в своем логове без огня.
II
Первая ночь. – Борьба в темноте. – Заяц, который клюется. – Последние спички. – Домой.

Солнце зашло, но еще не менее часа на всем лежал сероватый сумрак. Над озером со свистом пролетали утки, спеша на ночлег. В вышине послышался журавлиный крик. Вот он крепнет, становится более отчетливым, – видно, журавли спускаются на отдых.
– Эх, вот если б какой-нибудь журавль или гусь сел мне на голову! – сказал Виктор.
– А что бы ты делал с ним без огня? – вздохнул Мирон.
– Съел бы и сырого.
Мирон перевернулся на спину, глянул на звезды. Они так красиво сияли! Ласково перешептывались вершины деревьев. Дома небось любуются чудесной весенней погодой, а они…
– Вот к чему приводит самовольство! – самому себе сказал Мирон. – Если бы мы попросили челнок у хозяина, люди знали бы сейчас, где мы, и приехали бы за нами. А так, если даже и найдут где-нибудь челнок, никто не догадается, каким образом он очутился там. Послушался я тебя…
– Ну-ну, нечего ворчать, – недовольно отозвался Виктор. – Никто тебя не заставлял. Если уж ты такой паинька, незачем было соглашаться. А идти за полкилометра искать хозяина и у тебя не было охоты. Что мы, съели бы эту «душегубку», что ли? Не случись такой нелепицы – вернули бы на место, и делу конец.
Мирон умолк. Ничего не исправишь. И надежды на помощь нет. Никто их тут не знает. Даже если заметили, как уплыли на челноке какие-то два хлопца, никому и голову не придет, куда они могли деваться. Значит, придется самим искать обратную дорогу.
Становилось сыро, холод усиливался. Хорошо еще, что ветра не было. Помогало и то, что, крепко прижавшись, хлопцы немного согревали один другого.
Время тянулось медленно. Голод и холод мешали уснуть. Приходилось ворочаться с боку на бок. Задремали, но скоро так замерзли, что начали стучать зубами. Виктор не выдержал, вскочил.
– Эй, вставай! – толкнул он Мирона.
– А? Чего?
– Вызываю тебя на состязание!
– Ты что, сдурел?
– Вставай бороться!
– Отстань ты со своей борьбой, и без того тошно!… Но Виктор уже ухватил Мирона за ноги и поволок по земле. Мирон не на шутку разозлился.
– Ты чего лезешь? – закричал он. – Чего спать не даешь? Вот я тебе сейчас…
– Тише, тише, – сказал Виктор. – Я тебя не драться вызываю, а бороться, понял? Чтоб согреться.
– А!…
И в ночной тишине началась борьба… Виктору быстро удалось повалить Мирона. Тот обиделся:
– Погоди, погоди! Ты же не дал мне хорошенько взяться, сразу накинулся. Давай-ка еще раз, вот так… Посмотрим, как теперь…
И хлопцы схватились снова, да еще с каким усердием!…
Наконец устали, легли. Поспали немного и снова начали шевелиться. Вдруг над ухом послышался дикий, пронзительный крик. Крик жуткий и вместе с тем жалобный, словно кто-то душит ребенка… Страх охватил друзей. Они плотнее прижались к корням. Крик не прекращался, недалеко в кустах слышалась какая-то возня. Виктор бросился к кустам.
– Мирон! Скорее сюда! – послышался его нетерпеливый зов.
Мирон даже рассердился на друга – надо же ему соваться неизвестно куда! Но в ту же секунду Мирон и сам оказался в кустах. Виктор что-то держал, прижимая к земле, а это «что-то» билось и вырывалось.
– Держи! Скорей! – снова крикнул Виктор. Мирон вцепился руками в шерсть какого-то зверя.
– Что это? – удивился он.
– Держи, держи крепче! Заяц! – запыхавшись, отозвался Виктор.
Мирон еще крепче прижал зайца к земле, но тотчас отдернул руку: кто-то сильно клюнул его в ладонь.
– Ой, да он клюется! – воскликнул с невольным страхом парнишка.
– Держи обеими руками! Держи, а то убежит! – сердито командовал Виктор.
Мирон подчинился команде.
– В самом деле заяц, – удивленно бормотал он, изо всех сил стараясь удержать добычу. – Что за напасть? Никогда не слыхал, чтобы зайцы клевались.
– Я же филина держу. Это он тебя клюнул. Держи зайца, а я этому лупоглазому голову размозжу.
И Виктор стукнул хищника головой о ствол ближайшего дерева. Так же покончили с зайцем.
– Как ты узнал, что там происходит? – спросил Мирон, когда они с добычей вернулись на свое место.
– Жалобный крик услышал и понял: небольшой зверек попал в беду. Возятся в кустах, значит, и враг его не очень сильный, если так долго не может справиться со своей добычей. Потом послышалось хлопанье крыльев: не иначе сова или филин напали на зайца, как часто описывается в книгах. Ой, как он здорово запустил когти и спину зайцу! Сам хотел вырваться, да не смог, потому и удалось мне схватить их. А теперь попробуем спички, может, загорятся.
Сунулся Виктор туда-сюда, а спичек нет. Потерял, – сказал он в отчаянии.
Хотел было Мирон наброситься на товарища, но подумал, что и сам виноват не меньше Виктора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18