И видно, вконец отчаявшегося старика этими словами на мысль натолкнули. Он им опять бутылку водки оставил, только для закуски что-то сыпанул в нее.
Весной приезжает - за столом четыре мумии над его бутылкой зубы скалят.
Так ведь дурной - сам признался, что умышленно отравил водку. Его до суда на подписке держали, я с ним встречался, советовал: ничего, мол, гражданин следователь, не знаю, откуда такая водка. Или: отраву для крыс держал, а эти алкаши польстились. Нет, говорит, не могу, это нечестно. Шесть годков за честность и получил.
Все не так, ребята! С ними по-другому надо бороться! Превен тивно разделываться. А мы как! Навел он на тебя пистолет- жди, пока выстрелит, и надейся, что промахнется. Потом сделай словесное предупреждение. Потом два предупредительных выстрела. И если к тому времени от тебя что-нибудь останется - жми на спуск, да? А я считаю, что стрелять в преступника надо первым. Так мы их всех и перебьем. Выпал уголек из печки на пол - топчи его сразу ногой, не жди, пока пожар займется, поздно будет.
- Ох и крут ты, полковник Сергеев, - восхитился Волгин.
Может, и крут. А вообще - проблема серьезная. Мирный гражданин у нас между молотом (бандиты) и наковальней (менты). И чуть кто начинает с преступностью бороться, тут сразу государство просыпается, на место его ставит. Сажает, вернее.
Мне это уже не раз надоело. Я хочу совсем по-другому. Я хочу, чтобы каждый человек знал - никто его не посмеет безнаказанно убить, ударить, оскорбить или унизить. Я хочу, чтобы любой гнилой очкарик мог смело выходить из дома в любое время дня и года. И быть уверенным при этом: если кто-то ударит его самого, или попытается затащить в кусты его некрасивую жену, или станет издеваться над его золотушным ребенком- то этот кто-то тут же, без лишних судебных тягомотин, получит пулю в лоб. Или срок весомый.
И я обращаюсь к вам, граждане "свободной" России. Вы хотите жить спокойно, но у вас крадут, вас грабят, насилуют, бьют и оскорбляют... Сколько можно это терпеть, а? Вопросик-то из риторических.
Но тем не менее... Тем не менее... Порог терпимости... Вспыхивают порой (и все чаще) то там, то здесь очаги сопротивления криминалу. Расправляются мирные граждане с врагами своими силами, и трупы особо не прячут. А милиция списывает их на междоусобные разборки, не догадываясь, что какая-то тайная сила, отчаявшись, помогает ей...
Я листаю Сашкино досье. Вот, пожалуйста. Город Энск. Подпольная организация "Возмездие". Занимается розыском и наказанием преступников (в основном убийц и насильников), ушедших так или иначе от карающей руки правосудия. Члены организации - бывшие оперативные работники милиции и служб безопасности, опытные, смелые, опасные ребята. Руководитель- бывший офицер спецназа.
Начал он с того, что отомстил за убийство двенадцатилетнего сына. Его забили трое пьяных подонков. Их нашли, но не нашли убедительных доказательств вины. Да особо, видать, и не искали - не их же детей убили.
Тогда отец взялся за дело сам. С надежным другом они заманили ублюдков в заброшенный карьер, допросили, получили признание и казнили.
Но на личном не остановились. Своя боль научила чувствовать боль чужую. Организовали карательную спецгруппу.
Вот доверительные показания одного из членов группы о методах ее работы:
"Прежде чем решить участь преступника, мы проводим расследование всех обстоятельств его вины, выясняем, заслуживает ли он снисхождения. Если да, убеждаем явиться с повинной или передаем анонимно материалы расследования в правоохранительные органы. Если - нет, выносим смертный приговор и приводим его в исполнение.
Оправдываем, как правило, убийство неумышленное, по неосторожности или по мотивам праведной мести.
Нелегальность нашей деятельности требует особого подхода к исполнению приговора. Чаще всего - достоверно имитируем несчастный случай или маскируем расстрел под бандитскую разборку".
Ну что сказать этим парням? Только спасибо. Сколько зла они наказали, скольких страждущих утешили.
Другой город Энск. Частное сыскное агентство "Мститель". Оказывает услуги населению по розыску пропавших без вести лиц, охране имущества и личной охране, ведет большую профилактическую работу по защите граждан от преступных посягательств. Но это - крыша. А под крышей вершится правосудие. Беспощадное к преступнику, милосердное к его жертве.
Да что ходить далеко за примерами? И в нашем городе О. не так давно, до эпохи мудрого Семеныча, существовал некий странный кооператив под названием "Справедливость", из чего ясно, какие взялся он оказывать услуги: утешать страждущих, поддерживать павших духом, возвращать им веру в силу добра, в неизбежное наказание зла.
Сашка не поленился вложить в материалы перечень услуг кооператива и условий их оказания. Некоторые пункты показались мне любопытными:
"1. Кооператив принимает жалобы от частных лиц на любую несправедливость, совершенную по отношению к ним, с гарантированным устранением ее в самый короткий срок и возмещением любого вида ущерба (морального или материального), понесенного заявителем, либо за счет кооператива, либо за счет нанесшего этот ущерб лица или учреждения.
3. По заявлению проводится контрольная проверка. Лица, обращающиеся с жалобой, обязаны представить любой достоверный документ или равноценные ему сведения, подтверждающие, что официальным путем решить данный вопрос не удалось.
7. По исполнении заказа клиент ставится в известность о принятых мерах. При желании он может присутствовать в момент проведения акции по восстановлению справедливости и в отдельных случаях участвовать в ней как заинтересованное лицо.
9. В случае поступления недобросовестной жалобы с ее автора взимаются понесенные на проверку расходы, а к нему применяется та же акция, на которую указано в ложном заявлении..."
Возглавлял этот кооператив с наивным названием седой Полковник, бывший десантник. Основную силу организации составляли так называемые секретари-исполнители, в основном - воины-интернационалисты, немногословные, дисциплинированные ребята. Имелась также группа консультантов: юрист, врач-психолог, журналист, артист и другие. В задачу группы мгновенного реагирования входило проведение немедленных акций без предварительной проверки в наиболее горячих точках города - на дискотеках, в очередях, на транспорте и в других общественных местах, в приемных учреждений.
Весьма характерной (око за око) и, на мой взгляд, символичной стала первая акция кооператива.
Клиент (детсадовский малыш, кто-то его надоумил) пришел, по его собственным словам, "наябедничать" на воспи тательницу своей группы Марь Иванну за то, что она "дерет за ухи, кричит и шлепает по затылку".
Секретарь-один подробно побеседовал с малышом:
- А ваша Марь Иванна всех дерет за уши или только тебя?
- Всех. Она нас и в столовую, и на занятия за ухи водит.
- За уши, - поправил секретарь.
- Ну - за уши, - согласился клиент.
- Всех сразу? - удивился секретарь.
- Нет. Который первым идет, того и за ухо. А остальные - "на цыпочках и без разговоров" за ним. Вовочке Баулину больше всех достается, он самый большой и всегда впереди стоит. А мне - меньше всех, я почти что самый мелкий. А Ляльку Ерохину она совсем не обижает, у Ляльки папа главный милиционер, он ей покажет.
- А у тебя кто?
- А у меня в командировке.
- Понятно. Ну иди в свою группу, я сейчас тоже к вам приду.
Через полчаса на территории детского сада появился приветливый молодой человек. Он весело поиграл с ребятишками, о чем-то их при этом расспрашивая. Когда же на него обратили внимание взрослые, молодой человек представился новым инспектором РОНО и попросил весь коллектив садика собраться в зале, где он мог бы рассказать о новых методических разработках в сфере воспитания подрастающего поколения.
Детишки распределились по своим группам и встали вдоль трех стен зала, а у четвертой сгрудились заведующая, музыкальный руководитель, воспитатели, нянечки - в общем, практически весь персонал садика.
Молодой человек поискал глазами Марь Иванну, очень большую и массивную женщину с коровьим выменем вместо груди, подошел к ней и вдруг ни с того ни с сего крепко взял ее за ухо железными пальцами. Марь Иванна вскрикнула. От нее запахло потом и щами, немного вином и очень сильно недошедшими до детишек фруктами.
Молодой человек, вежливо улыбаясь, повел бедную Марь Иванну, держа ее за ухо, по кругу, вдоль всех стен зала, перед всеми ребятишками и взрослыми. Он шел не спеша, размеренно, чтобы всем было видно происходящее поучительное действо, но Марь Иванна все-таки немного отставала от него, тянулась за ним вывернутой головой, нелепо махала руками, роняя с ног растоптанные шлепанцы.
Детишки визжали от восторга. Взрослые остолбенели. Пораженные дикостью этого зрелища, они не могли вымолвить ни слова протеста. Молодой человек вывел Марь Иванну в центр зала и, с силой потянув за распухшее и красное ухо, медленно поставил ее на колени.
- Не надо обижать маленьких детей, - громко и спокойно изложил молодой человек свои новые методические разработки. - Ведь они вырастут. И станут сильными и жестокими.
Он выпустил ухо, и Марь Иванна брякнулась на ковер. А молодой человек, достав белоснежный платок, легонько вытер им пальцы, вернул его в нагрудный карман пиджака и вышел в коридор, ступая строевым шагом. Там он снял трубку телефона, набрал номер и сказал: "Это первый. Отметь карточку за номером один и доложи Полковнику об исполнении".
Марь Иванна тем временем билась в истерике и призывала милицию.
- Какую тебе милицию? - резонно возразила заведующая.- Как ты с ней будешь объясняться? Расскажешь, что детей лупишь, что фрукты их жрешь, что форточки в игровой наискось открываешь, чтобы они простужались и побольше дома сидели? Что своего... в детские спальни водишь? И что тебе за это как дрянной девчонке надрали уши?
- Но это же издевательство, - всхлипывала Марь Иванна.
- Как посмотреть, - мудро рассудила заведующая. - Надевай, Машка, тапочки и пиши по собственному желанию.
Это была первая услуга обществу, оказанная кооперативом "Справедливость".
И далее он осуществлял свои справедливые акции по тому же принципу, постепенно завоевывая авторитет и признание, расширяя сферу деятельности (от частного к общему), втягивая в нее все здоровые силы общества. И никогда еще жители города не чувствовали себя такими защищенными и полными человеческого достоинства.
Однако вскоре, когда практически вся власть в городе перешла в руки кооператива, спохватились власти областные и приняли соответствующие меры. В результате которых кооператив бесследно рассосался, и городская жизнь вернулась в свою, еще не забытую колею.
Надо будет разыскать этих ветеранов и подключить к нашей работе. Я думаю, большая польза получится.
Но тем не менее с этими проявлениями самосуда нужно кончать. Путь здесь один. Определить, выявить эти тайные силы, организовать, взять под контроль и направить их энергию в нужное русло.
С тем я и обратился к Прохору, поручил ему подготовить соответствующую информацию для печати, а сам - не поленился- выступил по радио с соответствующим обращением. Поблагодарил всех тайных борцов с преступностью, объявил им амнистию и призвал объединить усилия с моими правоохранительными органами. Но предупредил: отныне никакой самодеятельности. Карать буду за нее жестоко. Если раньше ей оправдание было (куда, блин, смотрит милиция?), то теперь вы знаете, куда она смотрит. В том числе и на вас. И очень внимательно...
Путанина с его спутницей взяли на шоссе, недалеко от поворота на Липовку, где у нас был бой за колонну.
Взяли просто и без затей. Девушка дремала на заднем сиденье, журналист задумчиво смотрел на дорогу. На обочину, прямо из кустов, вышел человек в милицейской форме с гаишным жезлом. Путанин послушно затормозил.
"Инспектор" представился, потребовал документы.
- А в чем дело, командир? - спросил журналист.
- Превышение скорости. Знак видели?
Спорить он не стал, сунул руку во внутренний карман за документами.
- А что это у вас?
- Это газовый. Лицензия в порядке.
- Предъявите. Нет, оружие.
- Пожалуйста. Что вы делаете? - Это он машинально вскрикнул, когда "инспектор" зашвырнул пистолет в кусты.
- Подвинься, красотка, - услышал он за спиной, обернулся.
Сзади, с обеих дверец, в машину загрузились еще двое, не в форме. "Инспектор" сел рядом с ним.
- Поехали, - скомандовал.
- Куда? - остолбенело, еще ничего не понимая, спросил Путанин.
И получил в затылок увесистый удар, стукнулся лицом о баранку.
- Делай, сука, что говорят, не спрашивай.
Шмыгая разбитым носом, журналист тронул машину. Сзади взвизгнула его спутница. Он обернулся: один из пассажиров обхватил Ольгу за шею, другой запустил руку под юбку.
- Прекратите! - вскричал Путанин.
"Инспектор" - у ребят сзади были заняты руки - больно ткнул его жезлом под ребра:
- Сиди, сволочь! Делай свое дело. А они - свое. - И заржал.
- Что вам нужно? Кто вы?
- Сейчас узнаешь. Сворачивай. Дальше, дальше.
Машина закачалась по размытой лесной дороге.
- Вот сюда, видишь, под елочку. Стоп! Приехали. Выходи. И девку вынимайте.
Подругу Путанина вырвали из машины, подтащили к небольшой березе, заломили назад руки, вокруг ствола, сцепили их наручниками.
Путанину стало по-настоящему, до дрожи в коленях, страшно.
Ольга - в разодранной кофточке, со спущенным лифчиком и обнаженной грудью - была настолько беспомощна, беззащитна и унижена, что он чуть не потерял сознание, чтобы избавиться от невыносимого кошмара.
- Дипломат его давай, - сказал "инспектор" одному из парней.
Кстати, эти парни были сильно запущенны. Небриты, грязны, в засаленной одежде. От них тошнотворно воняло давно не мытым телом, давно не стиранным, заношенным и загаженным до откровенной грязи бельем. И перегаром от них несло. Тяжким, устойчивым, многодневным.
Страшно...
"Инспектор" раскрыл дипломат, достал бумаги, отложил статью, стал читать. С живым интересом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51