- Ваня! Серый Прыщавого взял! Васюта сейчас сообщил.
Ваня Заика уже этого Серого устал ненавидеть. Все время, сволочь, на шаг опережает. И каждый шаг все ближе к гибели. Ване даже наяву виделось: идет на него Серый, шаг за шагом, а Ваня так же пятится от него. И знает, что за спиной пропасть. И хочется оглянуться: что там сзади, далеко ли еще, да нельзя - у Серого оружие в руках. Ах, кабы кто Серого окликнул в этот момент, на помощь позвал...
- Что еще?
- Ничего больше не сказал. Связь прервалась. Не отвечает.
- Хорошо начали. Надька вернулась?
- Вернулась. На кухне она, стряпухе помогает.
- Зови.
- Как мама? - спросил, когда вошла в комнату Надежда.
- Спасибо, Иван Петрович, хорошо.
- Что в городе?
- Да я особо в городе и не была. Маму навестила, Наташку, как вы велели, - и обратно.
- Почему одна? Забыла про Испанку?
- Не забыла, Иван Петрович, ее Серый взял.
- Куда взял? За что?
- Не знаю. Она вместе с Наташкой пошла к нему в Замок. Наташку он отпустил, а Юльку задержал.
Ваня, не стесняясь, выругался.
Еще одна новость. Что-то совсем трудно стало Серого понимать.
- Серый знает, что мы на город пойдем?
- Знает.
Хоть тут не прокололись.
- Ладно, иди пока. Малюту позови.
Малюта пришел довольный. Он рад был в бой идти - натура такая. Любил из оружия попадать. Это у него с детства пристрастие. Из рогаток кошек бил. Осколками чугунка. Иной раз насквозь получалось.
- На дороге все готово, - доложил. - Думаем так сделать: отрежем Серого от колонны...
- За ним следом танк идет.
- Учли, Ваня. Танк взорвем - он тяжелый. Машина Серого пройдет, танк нет. Дорога в этом месте в один ряд сужается, поворот крутой, кюветы глубокие - БТР на помощь не прорвет ся. Управимся.
Ваня взглянул на часы.
- Ребята собрались?
- Все путем...
Тут запищала рация. На связь вышел Васюта.
Я остановил колонну.
- Василь, давай сюда этого радиста.
- Самая пора, - Пилипюк вылез из машины, пошел вдоль колонны. Вернулся с пленным.
- Васютой назвался.
- Это все? - Я внимательно оглядел парня. По-моему, готов к сотрудничеству.
- Сказал, что одновременно с нападением на колонну они будут город брать. Гошиными силами.
- Это не новость.
- Сказал, что Серого будут живым брать.
- Зачем? - удивился я. - На хрена он им, такой злобный?
- Чтобы, значит, восстание подавить, лишив вождя.
- Опоздали. Уроки истории как гласят? Они гласят, что на место павшего за правое дело трое встают, лучше прежнего. Так, парень?
Молчаливо согласился. Или не поверил.
- Ну что, выбирай: либо с нами дальше поедешь, либо отпущу тебя.
- За что?
- Да вот два слова Ване от меня передашь и иди на все четыре.
На все две, точнее. К нам нельзя, а к Ване - тем более.
- Что сказать? - недоверчиво.
- А я продиктую, - доброжелательно.
- Тильки гуторь по правде, - попросил Пилипюк, - а то опять мордой об капот. Один раз, последний. - И протянул ему рацию...
- Малюта, Малюта, передай Ване. Наблюдаю колонну. Стоят на двадцать втором километре, оправляются. Бойцов очень мало, все туфта, пустые машины, один груз. Допрашивают Прыщавого. Серый пистолетом грозит. Но мужик, вижу, держится. Отнекивается всей силой. Все, по машинам. Прыщавого сзади Серого посадили, пошла колонна. Встречайте. Конец связи.
- Вот так, да? - задумался на минуту Ваня. - И в городе, по моим сведениям, у него ни хрена людей нет. - Краска залила лицо, потому что подумал - какими же малыми силами разделался с ними Серый!
Да, Ваня, последний шанс у тебя. Последний шаг. К пропасти или от нее.
- Чечены готовы?
- Да, они автобусом через Лебяжий лог подъедут, легковые той дорогой не пройдут. А своих я Кривым болотом, тропой выведу.
- Действуй, Малюта. Не знаю, надо ли тебе говорить: если Серого не доставишь, вместо него с тобой разговор будет.
- Со мной не будет, - улыбнулся Малюта.
Тут он правду сказал. В любом случае. Уж если Серого не возьмет, неужели к Ване вернется? Больно надо. "Я в других стрелять люблю. А когда в меня - не нравится".
Через несколько минут Ваня, стоя у окна, наблюдал, как из терема в узко раскрытые ворота уходила в лес цепочка боевиков. Которые в касках, которые в бронежилетах. И вооружены по-разному: кто с автоматом, кто с помповым ружьем. Не кому что нравится, а кому что досталось. После первого боя с оружием напряг был, основное вооружение Ваня на город нацелил.
Последний боевик скрылся в лесу. Распрямлялась примятая ботинками трава. Покачивалась, затихая, крайняя ветка. Снова защелкали спугнутые большим количеством людей птицы.
Ваня спустился вниз.
Губернатора не было, спал где-то. У пустого камина сидел Семеныч, в задумчивости смотрел в его закопченное нутро.
Семеныч отказался руководить операцией. Наверное, из-за принципов. Ваня не настаивал. Не то чтобы принципы уважал, просто учитывал до нужной поры. Когда город вернем, Серого повесим, тогда и с Семенычем отношения скорректируем.
Ваня сел за стол, положил перед собой рацию.
- Что загрустил, полкаш? Детство босоногое вспомнил?
- Прикидываю, Ваня.
- Чего это? Как половчее слинять?
- Прикидываю - как дешево вам продался.
- По цене и товар, - Ваня зло усмехнулся.
- Не скажи, - Семеныч тоже улыбнулся, но презрительно, к себе. Продешевил я. Что от вас поимел? Ну дом построил - и без вас бы осилил. Ну дачку в хорошем месте соорудил. В общем-то опять же без вас управился бы. Ну "мерс" приобрел. А на хрена он мне, служебная "Волга" была, своя на ходу...
- Внука хорошо пристроил, - продолжил счет Ваня, опять же со смешком. Ему суть разговора ни к чему, ему вывод нужен. Да поскорее, чтобы не опоздать с ответом. Поторопил: - Вот интересно, Семеныч, когда Санька твой подрастет и узнает, какой ценой он человеком стал, помянет тебя добрым словом, а? Скажет, мол, молодец дедок мой, безвинных сажал, виновных отпускал...
- С бандитами дружился, - добавил Семеныч в тон.
- Ты бандитами-то не бросайся, - оборвал его Ваня.
- А ты что - политический? - Семеныч прямой человек, относительно. Идейный борец? - Он встал, отодвинул кресло, подошел к окну.
- Я-то почище тебя буду, - сказал ему в незащищенную спину Ваня. Я-то всегда одной партии верен был. Туда-сюда не бегал.- Пересилил себя, встал, подошел к Семенычу, положил руку на плечо. - Не печалься, полкаш. Похвалит тебя твой внучок за дела твои.
- Это главная моя вина, - уронил Семеныч. - То-то и беда. Смотри-ка, что мы творим: землю родную грабим, продаем ее всякой нечисти, а дети наши и внуки гордятся нами, похваливают, благодарят. Ох и дорого же я заплатил. За всякую дрянь мелкую неизмеримо большего лишился.
- Ты про честь свою? - усмехнулся Ваня.
- И про нее.
- Я ее у тебя не покупал. На хрена мне она сдалась?
- Это верно, Иван Петрович. Тебе и своя-то ни к чему. Только странный это предмет: продать можно, даже дорого. А вот обратно не купишь. Ни за какие деньги. Ладно, хватит политграмоты. Не нужен этот разговор. Такое не словами решают. - Это чуть ли не угрозой прозвучало. - Что там у тебя слышно, стратег?
- Тебе какая печаль? - грубее, чем хотелось бы, отозвался Ваня. - Ты от дела отстранился.
- Не справимся мы с Серым. Попомни мое слово, когда он тебя к стенке поставит.
- Рядом с тобой.
- Не надейся, Ваня. Знаешь, почему он победит?
- Ты мне моральный кодекс не читай.
- Тебе Уголовный больше нравится? Имени Сергеева? Скоро ознакомишься.
- Ты что, Семеныч, мышь дохлую съел?
Семеныч, не ответив, снова уселся в кресло перед камином, помолчал:
- Ладно, говори. Что на дороге придумал? Я проверю.
Ваня все это легко терпел. Потому что знал - не долго. День-два еще, в любом случае. Ваня вообще с отработанным материалом не церемонился. Для него человек существует, пока он нужен, пока из него пользу можно взять. Сейчас как раз такой случай был.
- В узком месте, на повороте, ребята дерево большое поперек дороги повалят. А перед ним мину заложили.
- Какую еще мину? Откуда?
- Сами сделали.
- Представляю, - усмехнулся Семеныч, - что твои криворукие смастерили. Как сами-то не взорвались. Умельцы.
Ваня и на эти язвительные слова не обратил внимания.
- Да вот сумели. И с расчетом. Взрыватель на большой вес рассчитан. Машина Серого над миной пройдет, а под танком та сработает.
- И Серый между деревом и танком застрянет, так хочешь?
- Так сделаю.
- Ну-ну. Как с БМП врежут вам с двух танковых пулеметов да ПТУРСом под задницу добавят...
- БМП хвост колонны прикрывает, она за поворотом останется.
- А в городе?
- В городе суматоху на мосту устроим. Чтоб все силы ментовские к нему стянуть. А тем временем Гошины парни со стороны горы Замок возьмут. А после уж колонну на мосту встре тим.
- Замок так просто не возьмешь.
- Возьмем. Там гарнизон остался - четверо бойцов, а остальные - девки. Заодно и порезвимся.
- Ну-ну, - опять неопределенно отозвался Семеныч. - А здесь ты сколько человек оставил?
- А что? - насторожился Ваня.
- А то! Серый умеет в прятки играть. Его там искать будут, а он здесь нас найдет. И застукает. Палочкой-выручалочкой.
- Боишься Серого? - засмеялся Ваня.
- Завидую.
Радиста мы оставили на дороге, без радиостанции. Он долго смотрел нам вслед, потом побрел подальше от города, от Вани Заики, от всех нас. Отвоевался.
Я взял запищавшую рацию.
- Внимание всем, - скомандовал Майор. - Усилить наблюдение. Готовность один. Связь держать постоянно. Огонь открывать без приказа. Бензозаправщику прекратить движение, пропустить колонну, оставаться на месте.
Колонна втягивалась в лесной тоннель. К тому же и солнце прикрылось облаком. Ветер совсем упал, только чуть шевелил листву, разворачивая ее к свету изнанкой. Березы не шептались, стояли прямо, даже самые молодые и тонкие не гнулись, не качались, вытянулись и застыли в ожидании - а чего ждут, небось и сами не знали. Да и то сказать, чего такого особого могут ждать лесные деревья? Смены времен года, холодного ветра, тяжелого снега. Доверчиво свитого меж ветвей птичьего гнезда. Да самого, пожалуй, ужасного - топора дровосека. Ровно человек нашего времени - либо пули в лоб, либо ножа в спину.
Да нет, наверное. Нельзя людской мерой природу мерить. Несправедливо и неправильно. Мы глупы и злы. Она полна добра и мудрости. Ее заботы - от Бога. Наши - не от лукавого ли?..
Исчезли незаметно березы со своей трепетной листвой, сменились елями с колючими лапами, низко нависшими над дорогой. Они сонно и дремотно вытянулись, устало опустившись к земле.
Одна только, самая большая и низкая, качается, машет, будто сорвалась с нее вспугнутая машинами тяжелая лесная птица или потревожила, перемахнув на другую ветвь, шустрая белка.
Или высокая машина зацепила...
- Отстегни капитана, - вполголоса сказал я сержанту.
Пилипюк притянул за ремень автомат, лежащий между сиденьями.
И будто это настороженное движение кто-то увидел. Высокая ель, стоящая на самом мыске поворота, накренилась, затрещала ломающимся стволом и тяжко ухнула на землю, суматошно вздрагивая ветвями.
- Не останавливаться! - вдруг рявкнуло сзади голосом Майора. Он, оказывается, успел пересесть в машину. - Орудие- пли!
Рявкнуло, зловеще шикнуло над головой, вздыбилась, разламываясь в огне и дыме, упавшая ель. И освободила дорогу.
Тут же ударило что-то снизу, и я почувствовал, что взлетаю вверх. Не думал, что это бывает именно так.
По левую руку от меня, чуть в сторону, летел, болтая конечностями, старшина Пилипюк и немного дымился. Матерясь при этом на щирой украинской мове.
Я хотел сделать ему замечание, но не успел - мы грохнулись на асфальт по обе стороны от машины, которая лежала на боку, вращая верхними колесами, показывая изодранное днище, и собиралась загореться. Рядом тяжело, но благополучно совершили посадку капитан-предатель и сержант, наши пассажиры.
Все дальнейшее произошло одновременно с предшествующим.
Вмиг ожил (или проснулся) лес и выбросил из своих таинственных глубин вооруженных людей, которые с двух сторон рванулись к подбитой машине, крича и стреляя на бегу.
Сливко газанул и с песней во все горло ("Броня крепка и танки наши быстры...") двинул по шоссе, прикрывая нас слева своей 15-миллиметровой бортовой броней - по ней хлестко стучали пули и, с визгом рикошетя, уходили в лес и в небо.
Где-то сзади, с правого фланга, бросилась на помощь, форсировав кювет, залитый жидкой грязью, наша бээмпэшка, виляя меж стволов и давя безжалостно попутный кустарник.
Со всех грузовиков посыпалась, как огурцы из корзины, Майорова братва, еще на лету разбираясь в цепь.
Сержант, лежащий неподалеку от меня, одной рукой держал за шиворот капитана, не соблюдая никакой субординации, другой дергал ремень автомата, зацепившийся за что-то торчащее из машины.
А старшина Пилипюк одной рукой охлопывал тлеющие на заду брюки, другой давил на спуск автомата, посылая злые очереди встречь атакующим.
Их было больше, чем нас, но наши были лучше. Они не стали держать оборону - перехватили инициативу и пошли в наступление. Тут слева, из-за большого пня, ударил прикрывающий бандитов пулемет.
- Командиру Т-60, - раздался металлический, с хрипотцой голос Майора в мегафон, перекрывший грохот выстрелов, - подавить пулеметную точку.
- "...И наши люди мужества полны", - с этими боевыми песенными словами, Сливко довернул башню танка и, пригнувшись за стоящей торчком крышкой люка, врезал из гранатомета.
Хорошо пошла, родимая. Дымя хвостом, ухнула прямо в дрожащий злым язычком пулеметный огонек. В одну сторону полетел пулемет, в другую, кажется, рука пулеметчика. Или нога.
Подоспевшая БМП аналогично врезала справа в самый огневой узел, где били из одного места три автоматных ствола поддержки.
Атака захлебнулась. Бойцы погнали бандитов в лес.
Я посмотрел критически на капитана: лицо его было хорошо бито асфальтом. Добавил ему рукояткой пистолета в лоб для большей достоверности легенды и приказал:
- Ползи! Самое время. Если обманешь меня - не прощу. Никогда! Пошел!
Он послушно поскребся брюхом по земле, виляя задницей. И довольно скоро скрылся в лесу. Где в глубине его еще раздавались выстрелы и разрывы гранат.
А здесь уже наступила тишина. Только Сливко, заглушив мотор танка, допевал песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51