еще один парковал велосипед рядом со взлетевшим на в
оздух лондонским double-decker и видел, как страшно тот горел, и даже заснял это на к
амеру в мобильнике. Но самой удручающей оказывается история студентика:
его невеста, испанка Мерседес, начинающая танцовщица, как раз таки села в
поезд. Тело Мерседес Ц сладкой, как яблоко, Ц было настолько изуродован
о, что ее с трудом опознали. На опознании студентик не присутствовал: горе
от этого не стало меньше.
Заколка и дешевенькое кольцо Ц вот и все, что осталось в память о ней.
Я жду, что студентик начнет демонстрировать Ц и заколку, и кольцо; к счаст
ью, все обходится без драматических подробностей. Но и просто рассказа о
казывается достаточно: все сочувствуют студентику, меланхолично сопят,
вздыхают и ерзают на сиденьях. Гибель возлюбленной не идет ни в какое сра
внение ни с sms-сообщением от погибшего кузена, ни с заснятым на камеру пожа
ром; она прибавляет худосочному невзрачному студентику человеческой з
начимости, на ренту от трагедии он будет существовать еще долго, может бы
ть Ц всю оставшуюся жизнь.
Я не знаю Ц стоит ли ему верить и существовала ли когда-нибудь Мерседес
Ц сладкая, как яблоко? А если и существовала Ц обратила бы она внимание н
а этого заморыша? О том же, наверное, думает и горнолыжник, который предлож
ил мне прихватить vip-персону. Скорбные складки у носа выдают в нем неудачн
ика, вечного второго, вот кому бы подошла история с Мерседес. И у скорбных
складок появился бы совсем другой подтекст.
Некоторое время в салоне стоит напряженное молчание. После Мерседес ник
то не решается перевести беседу на более легковесные темы, это выглядело
бы кощунственно. Все шестеро мучаются немотой, рты их кажутся зашитыми с
апожной дратвой, заклеенными скотчем, заткнутыми кляпом. Бедолаги даже п
осинели от недостатка воздуха и осознания собственной чуткости. И приве
рженности христианским нравственным ценностям.
Мне плевать на христианские ценности, вот уже три года я живу в мусульман
ской стране.
Ц Кстати, погода сейчас стоит отличная, Ц говорю я.
Причем здесь Ц «кстати»? К чему относится «кстати»?
К тому, что такая погода обязательно бы понравилась Мерседес Ц начинающ
ей танцовщице, сладкой, как яблоко? Уж она-то не стала бы сидеть возле басс
ейна; именно возле бассейнов целыми днями околачиваются европейские не
женки, напрочь забыв, что совсем рядом существует океан. Собственного ба
ссейна в отеле Доминика нет.
Ц А волны? Ц спрашивает горнолыжник.
Ц Волны Ц выше всяких похвал.
Ц Отлично. Просто отлично.
Ц Снаряжение вы можете получить в отеле. Стоит оно недорого.
Ц И есть куда пойти развлечься? Ц вклинивается в разговор парень, засня
вший на камеру взрыв в double-decker.
Ц Таких мест полно.
За три года я не посетила ни одного и даже не разжилась сувенирной кружко
й «MARRAKECH IMPRESSIONS»,такими кружками торгуют на каждом шагу, все они сделаны в Китае.

Ц Вы посоветуете самое убойное?
В устах парня это звучит как «splendide».
Ц Список всех убойных заведений вы тоже найдете в отеле.
Ц А вас? Где можно найти вас?
Это уже студентик, он сидит прямо за моей спиной, он гораздо ближе ко мне, ч
ем все остальные, и, пользуясь этим, решил подбить клинья Ц вот паршивец!
Так и есть, Мерседес никогда не существовало.
Ц Я не испанка. И тем более Ц не танцовщица, Ц шепотом отвечаю я студент
ику.
Ц Вы не поняли…
Не дав студентику договорить, я включаю радио. Сразу несколько радиостан
ций передают французскую музыку, песенок Sacha Distel в их репертуаре не сыскать.

У себя, в Эс-Суэйре, мы катастрофически отстали от жизни.
Ц Но вы и не марокканка, Ц продолжает бубнить студентик.
Ц Нет.
Ц У вас странный акцент.
Ненавижу бесплодные дискуссии по поводу моего акцента. Они возникают ср
азу же, стоит мне только открыть рот, еще ни одна догадка не оказалась верн
ой. Французы, бельгийцы, канадцы строят самые фантастические предположе
ния, как-то были упомянуты даже Лихтенштейн и Черногория. Но о России не з
аикнулся никто. Я рада этому факту, я и сама предпочла бы не вспоминать о н
ей, я и не вспоминаю. Россия Ц миф, убеждаю я себя. Фантом. Такой же, как и Мер
седес. Я прижилась в марокканской Эс-Суэйре, но с тем же успехом могла при
житься и в Перу, и на Мальдивах Ц лишь потому, что они Ц не Россия. После то
го как моя l'amour превратилась в le merde Ц Россия мне противопоказана. Там еще ост
ается пара-тройка моих друзей (при встрече я бы вряд ли их узнала), мама (сли
шком занятая воспитанием трех моих племянников, чтобы переживать еще и о
бо мне), крохотная однокомнатная квартирка в Питере и человек, который пр
евращает в le merde все, к чему бы ни прикасался.
Моя любовь не стала исключением.
Черт возьми! Я несправедлива к нему, скорее всего, Ц несправедлива. Но ра
зве существует справедливость, если речь идет о любви? Я несправедлива н
е больше, чем он сам «твоя страсть порочна», сказал он мне при расставании
, «тебе нужно лечиться и вообще… оставь меня в покое, идиотка!»
Оставь меня в покое, идиотка! Ц достойный финал.
Курс химиотерапии после такого финала необходим. За ним следует выпаден
ие волос и переоценка ценностей. И то и другое счастливо меня миновало.
Горнолыжника зовут Жюль, его приятеля Ц Джим, студентик откликается на
универсальное имя Мишель, подслушать имена остальных не удалось. Да и ка
кая мне разница, одно я знаю точно: русского, любимого мной, я не услышу. Ник
огда. Ни при каких обстоятельствах. И сделаю все, чтобы и впредь не слышать
его. Раньше все было совсем по-другому. Даже в мои первые месяцы в Эс-Суэйр
е все было по-другому. Откуда только не доносилось его имя, части его имен
и, буквы его имени!..
Рыбный рынок.
Когда-то, во времена деда Доминика, он был намного больше, чем сейчас. Но и н
ынешний Ц он в состоянии поразить воображение. Груды сетей (с крупными я
чейками, с мелкими ячейками) Ц в них копошатся многочисленные чайки и не
многочисленные женщины в пестрых лохмотьях. Чайки выбирают мелочь, оста
вшуюся от улова, женщины чинят сети. Разделочные столы расставлены прямо
на причалах, в лотках копошатся крабы и сваленные в груду королевские кр
еветки, акульи тела отливают серебристым металликом. Запах сырой рыбы см
ешивается с запахом жареной во фритюре, дым из самодельных мангалов и гр
илей поднимается к небу. После обеда рыбаки устраиваются отдыхать здесь
же, на сетях, в обществе чаек и моллюсков Ц самая настоящая сиеста, освеще
нная (освященная?) жарким послеполуденным солнцем.
Определенно, рыбный рынок лидировал по частоте упоминаний. По их изощрен
ности. Связано ли это с самой рыбой Ц холодной, безжизненной, ослепитель
но прекрасной? Связано ли это с чешуйками, остающимися на губах, на пальца
х? Ц и не только там, они появлялись и в местах, защищенных от какого-либо
вторжения: на груди, животе, тыльной стороне бедер, там, куда Он любил цело
вать меня до того, как я стала идиоткой, снедаемой порочной страстью. Отде
латься от рыбьей чешуи было непросто, сократить визиты на рыбный рынок
Ц еще сложнее. Особенно после того, как была выявлена эта странная взаим
освязь между поцелуями, бывшими когда-то, и нынешней, вполне свежей и жизн
еспособной чешуей. Бывали дни, когда я ходила облепленная ею с головы до н
ог, даже Доминика это беспокоило. Ты неважно выглядишь, Саш б'61
, говорил в таких случаях Доминик. Ясин, Хасан, Хаким Ц вот кто ничему не уд
ивлялся, ни о чем не беспокоился. Ясин, Хасан Хаким Ц рыбаки; у Ясина Ц лод
ка с мотором, Хасан и Хаким рыбачат вместе, на крошечном катере и так же си
нхронно жалуются на то, что рыбы в последние годы стало намного меньше. Яс
ин не жалуется ни на что, у него я чаще всего и делала покупки. В свои двадца
ть пять Ясин все еще не женат, Хасан и Хаким считают его полупомешанным. И,
видимо, не только они: покупателей у Ясина почти нет, его лодчонку (Ясин то
ргует прямо с лодки) большинство обходит стороной.
У Ясина дурной глаз, дурной глаз.
И у рыбы, которой торгует Ясин, дурной глаз. Сплетни. Враки. Средневековая
дремучесть, для Эс-Суэйры это простительно. И все же в глаза рыбы, которой
торгует Ясин, я так и не решилась заглянуть, а уж мне-то точно нечего терят
ь.
Оказывается Ц есть.
Я думаю об этом всякий раз, когда прошу Ясина выпотрошить рыбу. Ясин с гото
вностью откликается на просьбу и не берет дополнительной платы, хотя пар
а-тройка дирхам были бы для него не лишними. Я же откровенно пользуюсь ста
тусом постоянного покупателя; дурацкая блажь, рыбу можно выпотрошить и н
а кухне Доминика, Ц а все из-за сплетен и врак, их распускают Хаким и Хасан
. В брюхе у рыбы, которой торгует Ясин, что-нибудь да сыщется.
Это Ц правда. Или почти правда.
Еще ни разу я не уходила от Ясина с пустыми (рыба не в счет) руками. Умилител
ьные мелочи, составившие бы счастье пятилетнего ребенка: бусинки, перышк
и, стеклянные шарики, рыболовные крючки, позеленевшие монетки Ц возможн
о, тех времен, когда Эс-Суэйра была португальским Магадором. А однажды Яси
н извлек из рыбьего брюха курительную трубку. Маленькую, но самую настоя
щую. Трубка осталась у меня, так же, как стеклянные шарики и рыболовные крю
чки. Мне не хватает духу почистить ее и не хватило духу от нее отказаться.
Впрочем, Ясин не принял бы отказа, ведь к тому моменту, как он берется за но
ж, рыба уже куплена. А следовательно, принадлежит мне со всей требухой, кур
ительные трубки Ц не исключение.
У меня нет оснований подозревать Ясина в мошенничестве, я внимательно сл
ежу за его руками: ни одно движение не ускользнет от меня, ни одно движение
не останется незамеченным. Вздумай Ясин подложить хотя бы перышко, я сра
зу вывела бы его на чистую воду. Но нет, он просто разрезает рыбу. Просто ра
зрезает Ц и все. И Ц о-опс, в его пальцах оказывается курительная трубка.
И дело не в том, что именно он извлек сегодня. Дело в том, что он извлечет зав
тра.
Сплетни и враки, которые распускают Хасан и Хаким, принесли свои плоды. Гд
е-то в глубине моей души зреет уверенность: когда-нибудь Ясин вытащит из
рыбьего брюха то, что можно будет посчитать предзнаменованием. Дурным пр
едзнаменованием, потому что ничего хорошего я давно не жду. Пока все огра
ничивалось мелкими безобидными предметами, меня это устраивает. Вполне.

Мне бы хотелось поговорить с Ясином, но его французский оставляет желать
лучшего. Так же, как и мой арабский: двадцать дежурных фраз, на большее я не
способна. Остаются интернациональные улыбки, мы обмениваемся ими посто
янно. За три года я хорошо изучила все их оттенки, за ними не скрывается ни
чего, кроме почтительности, дружеского расположения и страха потерять п
остоянного покупателя. По здравом размышлении, улыбка может предполага
ть и нечто большее: мужскую заинтересованность, например. Такой заинтере
сованности робкий холостяк Ясин не проявляет. А о том, что произошло со мн
ой и Ясином три года назад, ни он, ни я предпочитаем не вспоминать.
Тот день.
Тот день, названный мною впоследствии Днем Рыбьей Чешуи.
Он совпадает с моим четвертым визитом на рынок. Третий был предпринят на
кануне: я уже несколько месяцев в Эс-Суэйре, боль особенно сильна, и одино
чество, на которое я сознательно обрекла себя, не делает ее слабее. Поход н
а рынок Ц еще один способ отвлечься от нее. Или Ц напротив Ц усилить. Но
салака, сельдь и ставрида Ц плохие союзники, если вообще можно считать и
х союзниками. Вернувшись с рынка, я обнаруживаю прилипшие к губам и пальц
ам чешуйки. Тело тоже покрыто чешуей: грудь, живот, тыльная сторона бедер.
Смыть, содрать ее не представляется возможным.
Что если она так и останется на моей коже?
Как оставалась впоследствии не раз, но тогда это произошло впервые. В кро
шечной библиотеке Доминика я нахожу потрепанную энциклопедию рыб и, зап
ершись в номере, внимательно изучаю ее. Если уж мне предстоит стать рыбой,
хотелось бы знать, какой именно.
Салака, ставрида, сельдь Ц не самый подходящий вариант.
Может быть, тунец?
За ужином я в шутку обсуждаю свои возможные перспективы с Домиником. В от
вет он и произносит: ты неважно выглядишь, Саш б'61 .
Неважно выглядеть еще не означает стать рыбой, но именно это замечание з
аставляет меня на следующее же утро вернуться к Ясину. Мы улыбаемся друг
другу и стараемся из нескольких французских и арабских фраз слепить под
обие разговора:
Ц Я была у вас вчера, Ц говорю я Ясину. Ц Я покупала рыбу.
Ц Я помню, Ц отвечает он.
Ц А теперь не могу от нее отделаться.
Причал почти пуст, если не считать катера Хасана и Хакима, пришвартованн
ого метрах в пятидесяти. И чаек, кружащихся в поисках пищи; над лодкой Ясин
а не видно ни одной. Ясин разводит руками: он не понимает, чего от него хоче
т белая женщина.
Ц Губы. Вы видите, какие у меня губы?
Мне не хватает словарного запаса, чтобы объяснить ему: я промучалась всю
ночь, пытаясь избавиться от чешуи, стоит прикоснуться к ней Ц и кожа начи
нает кровоточить.
Ясин смотрит на меня снизу вверх, широко расставив ноги и покачиваясь вм
есте с лодкой.
Ц Идите сюда.
Ц Куда?
Ц Спускайтесь.
Я прыгаю в лодку к Ясину, чешуйки Ц одна к одной Ц сверкают на солнце, дол
жно быть, со стороны они смотрятся красиво, смотрятся волшебно.
Ц Что мне с этим делать?
Несколько секунд Ясин рассматривает мое лицо, затем тихо произносит:
Ц Malheur…
Несчастье, вот как. Французское слово, сказанное арабом, выдает его русск
ую сущность. Мою русскую сущность Ц несчастье.
Я несчастна. Со мной случилось несчастье. Спасаясь от него, я бежала в Эс-С
уэйру, но покоя нет и здесь. Лучше бы я заразилась герпесом.
Ясин манит меня пальцем. Чтобы добраться до него, приходится приложить у
силие: лодка гораздо больше, чем казалась мне с пирса. К тому же она забита
рыбой, но характерного запаха я почему-то не чувствую.
Стоит мне приблизиться, подойти вплотную, как Ясин крепко обхватывает мо
й подбородок и целует меня в губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10