Глядя на выстроившийся рядок этих звонков и
фамилий, невольно думаешь: да как столько жильцов здесь помещается? Но эт
о особенность немецких домов, у них нет дворцовых излишеств в высоте пот
олков, а этот дом, как и все старые дома, еще полон всяких тайн своего роста
Ц здесь переходики, пристройки на разных уровнях, кладовки, чуланчики. Т
о есть раньше это были комнатки, где хранились бабушкины роброны и затыр
енный на весну мешок муки, теперь здесь везде живут. Свои, чужие, получужие
, здесь находятся маленькие офисы компаний и учреждений Ц все это в каки
х-то сложных связях, но тем не менее прочитывается.
Надо только внимательно, на цыпочках, никого не беспокоя, пройти всю эту л
естницу, похожую на ствол артерии, от которой отходят сосуды. Ступеньки, к
рытые чистыми, но вытершимися дорожками, прыгают на разную высоту одна о
т другой. Везде чувствуется природная усадка Ц там покосился потолок, т
ам ушел вниз пол или покривилась лестница, но всё это еще бодро дышит, проч
но, сухо, ухожено и не хочет сдаваться. Сразу возникают мысли о мастеровит
ых, аккуратных и бережливых поколениях предков. А для русского гостя еще
мыслишка: он здесь бывал. Его крепкие, мускулистые ноги, гремя
башмаками, ступали и по этой лестнице. Или по-другому: розовощекий ухвати
стый парень, держа тяжелые башмаки в руке, в одних чулках крадется вверх п
о лестнице, где в каморке ждет его, посапывая, наивная белокурая Лизхен. По
крайней мере, два бесспорных факта из биографии нашего классика мы имее
м: не всегда вовремя оплаченные счета от портного и танцмейстера и молод
енькую девочку, обрюхаченую до свадьбы. Все надо, не страшась, совершать в
молодые годы. Это-то как раз и вечно.
Но пора переступить порог квартиры фрау Урф, находящейся на третьем этаж
е. Что ни говори, а время Ц это самый изысканный мастер и эстет. За опять же
стеклянной матовой дверью, ведущей с площадки общей лестницы, расстелил
ась зона иной жизни Ц старинных вещей, массивных средневековых шкафов,
портретов бюргеров в скромных кафтанах и бюргерш в пестрых тюрбанах. Зде
сь серьезные взгляды накопителей и дельцов, приумножателей, собственни
ков и владельцев. Серьезные, умеющие и жить, и радоваться взоры. Стоит, не т
оропясь, пройти по комнатам, посмотреть на горки и шкафы, полные старинно
го фарфора, чуть мутноватого от времени хрусталя и старинного серебра. В
столовой надо обратить внимание на стол, за который мог усесться весь ма
гистрат ратуши или большая семья, Ц стол человек на двадцать, и никому не
будет тесно, и никому не будут мешать локти соседей. Резные стулья, придви
нутые к столу, наверное, лет на сто его моложе Ц в этом доме всё меряется с
толетиями, Ц но и их крепости и ширине сидений можно позавидовать. У бюрг
еров, предков румяной и пышной фрау Урф, были просторные, мощные зады.
С экскурсией по комнатам надо поторопиться, потому что из кухни, спрятан
ной в глубине квартиры, которая занимает целый этаж, доносятся самые изы
сканные запахи. Фрау Урф любит принять гостей и не посрамит звание члена
Нового литературного общества Марбурга. На стол, сервированный по-корол
евски, среди прочих яств, обязательно подадут коронное блюдо фрау Урф Ц
курицу в сметанном соусе с ананасами. Это восхитительное блюдо, необыкно
венное кулинарное сочинение. Что там твой Вотрель! Но пока, обходя комнат
у и делая вид, что рассматриваешь портреты предков хозяев, а на самом деле
еще и выставленные раритеты Ц медальоны, старинные кубки, монеты, орден
а, вышивки, жалованные грамоты, Ц обращаешь внимание и на совершенно нов
ую электропроводку, которая подведена к новейшей электронике, телевизо
ру, музыкальному центру и огромной старинной люстре с вделанными в нее н
овейшими лампами, так что в этом доме вовсе не сторонятся прогресса.
Надо взглянуть на потолок гостиной Ц через него, поддерживая полы следу
ющего этажа, идет огромное стропило, такое мощное, что, наверное, подобную
лесину уже и не выберешь в современных немецких лесах. Что-то похожее мож
но было увидеть на верхнем этаже здания допожарного Манежа в Москве, при
близительно из таких же лесин строил свою конструкцию инженер Бетанкур.
Я это видел, но увы!.. Балка в доме фрау Урф, черная от времени, превратившаяс
я после обработки веков из дерева в сталь или кость, видно, давно надтресн
ула в длину. Начавший расщепляться брус тогда же был аккуратно схвачен о
громным стальным болтом. Стоит ещё раз подивиться величине болта, тяжело
й гайки и слесарного ключа, которым эта гайка наворачивалась на болт. И чт
о же была за стать у мастеров и подмастерьев, которые проводили эту опера
цию? Что за руки, спины и плечи? Нет, определенно молодой Ломоносов прекрас
но вписывался в эту сферу.
Но если frecher Kerl aus Russland*, Ц розовощекий самоуверенный пацан всё же когда-то был п
остояльцем в этом доме, как утверждает фрау Урф, глядел в эти окна, на кото
рых сейчас кокетливые, с претензией на дворцовость, ламбрекены, то интер
есно, знал ли он, что в доме напротив жил Мартин Лютер, тоже умишко пытливы
й и вопрошающий. Или: что город проездом из Лондона на родину посетил беск
омпромиссный звездочет, философ и поэт Джордано Бруно. Вся история, в как
их-то местных выражениях, держится на весьма ограниченных площадях: Рим,
Константинополь, Париж, Москва, Петербург, Ватерлоо, Болдино, Михайловск
ое и вот еще это, занятное для русского сердца, место Ц Марбург.
* Дерзкий малый из России.
Только до чего скучны разговоры за бюргерским столом у фрау Урф! Курица с
ананасами, привлекающая острой разницей вкуса традиционной глуповатой
птицы и экзотического фрукта тропиков, плохо вяжется с пресной политкор
ректностью беседы. Немножко о Ломоносове и Пастернаке, как дань заезжему
профессору, но ни того, ни другого, кроме Барбары, никто не читал, только сл
ышали, а фамилию последнего видели в газете; немножко о лав-параде, проход
ившем в эти дни в Берлине, но ни очень свежих суждений, не дай Бог Ц осужде
ний, и ни слова о турках, которые тут на каждом шагу, ни о хлынувших после во
йны в Германию евреях, от гуманитарной помощи которым уже трещит бюджет!

Особенность человека творческого заключается в том, что он в любом состо
янии, в самый, казалось бы, неподходящий момент всё равно сосредоточен на
своём и, делая или не делая вид, что участвует в общем ли разговоре, в общем
ли деле, может выйти в собственные, порой весьма сложные и длительные, раз
мышления. Он будет откликаться на вопросы, поддерживать беседу, но выраб
отка идей, подбор фактов продолжается, они классифицируются и выстраива
ются один возле другого. Разве помехой могут стать вялые словопрения даж
е за бесконечным бюргерским столом?
Как все-таки по-разному мыслят творческие люди! Братья Гримм в этих лесах
, покрывавших горные отроги и холмы от самого Марбурга вплоть до их родно
го Гессена, нашли разнообразие волшебных сюжетов и персонажей: гномы, тр
олли, злые и добрые волшебники, милые старушки. А этот грузноватый молодо
й русский, прошедший, кстати, пешком из вынужденной экономии чуть ли не по
л-Германии, приметил что-то другое.
«Проезжая неоднократно Гессенское ландграфство, приметить мне случило
сь между Касселем и Марбургом ровное песчаное место, горизонтальное, луг
овое, кроме того, что занято невысокими горками или буграми, в перпендику
ляре от 4 до 6 сажен, кои обросли мелким скудным леском и то больше по подолу
, при коем лежит великое множество мелких, целых и ломаных морских ракови
н, в вохре соединенных. Смотря на сие место и вспомнив многие отмелые бере
га Белого моря и Северного океана, когда они во время отлива наружу выход
ят, не мог себе представить ничего подобнее, как сии две части земной пове
рхности в разных обстоятельствах, то есть одну в море, другую на возвышен
ной матерой земли лежащую… Не указывает ли здесь сама натура, уверяя о си
лах, в наружности? Не говорит ли она, что равнина, по которой ныне люди ездя
т, обращаются, ставят деревни и городы, в древние времена было дно морское
, хотя теперь отстоит от него около трехсот верст и отделяется от него Гар
цскими и другими горами?»
Как же тогда за обедом я напрягся, чтобы вспомнить эту цитату. Какое благо
, что своевременно издали труды нашего гениального академика. «Один смот
рел в себя, другой видел окрестности». Цитату надо обязательно использов
ать на лекции. И, наверное, всю лекцию надо построить на довольно близко ле
жащем сравнении двух юностей и двух результатов. У одного Ц звание акад
емика, мировые открытия и репутация реформатора русского языка и стихос
ложения, у другого Ц Нобелевская премия по литературе за стихи и весьма
средний роман. Один начал, другой продолжил.
Стоит ли в любом сочинении противопоставлять кого-нибудь друг другу? Пи
сатель пишет лишь то, что может. Вряд ли он бывает озабочен формулой, котор
ую приляпает к его произведению критик. Формула Ц только формула. Конеч
но, людям без сердца она позволяет предполагать, что они всё знают об этом
сочинении, но она же, как темные очки, не дает возможность разглядеть мир в
истинных красках…
Однако садовая дорожка, идущая вдоль улицы Святой Елизаветы, давно уже с
вернула налево. Скала с огромным замком наверху развернулась на девянос
то градусов. Со стороны реки, наверное в лучах свежего солнца, он выглядит
красноватым кораблем, плывущим среди облаков, отсюда же, из старого бота
нического сада, этого великолепия не видно. Теперь я, как муха в глубокой т
арелке, Ц обзор только в одну сторону. Справа старая кирпичная стена пив
ного завода, слева лужок, еще мокрый от росы. Почти в центре лужка стоит на
одной ноге одинокая цапля, уставившись во что-то неподвижным взглядом. А
впереди по ходу движения, из-за деревьев, Ц новые корпуса университета и
высокий современный шпиль над зданием, призрачная стилизация под готик
у. Университет и парк отделяются друг от друга протокой реки с прочным мо
стиком.
Еще десять минут пути, и я окажусь в своей гостинице. Там Ц растворимый ко
фе, для которого я сам вскипячу воду в чайнике «тефаль» и, собственно гово
ря, штурмовая атака по поводу расположения материала для лекции. Утренни
е часы самые плодотворные, утренняя пробежка или прогулка создает опред
еленный ритм мыслям: идеи, слова, фразы цепляются друг за друга, образы, во
споминания и картины, будто кто-то запустил специальный диапроектор, с о
пределенной скоростью сменяются в сознании.
Шпили и белые современные корпуса Ц это новое здание университета. Ломо
носов и Пастернак слушали свои лекции в другом здании. И на другом здании
висит чугунная доска с годами жизни, годами учебы и знаменитым ломоносов
ским девизом: «Всегда исследуйте всечасно…» Интересно, повинуясь длите
льному размышлению или собственно немецкой интуиции, здешние ученые (чи
тай Ц все та же Барбара!) так точно определили место обоих русских поэтов
в русской и своей жизни: мемориальная доска Ломоносова висит на старинно
м здании бывшего доминиканского аббатства, превращенного маркграфом Ф
илиппом в первый в Германии протестантский университет, а мемориальная
доска нобелевскому лауреату Ц на окраинном доме с видом на гору Гиссель
, за рекой, за мостом, где он снимал комнату у фрау Орт. В принципе ничего в ж
изни произвольно срежиссировать нельзя; каким-то образом, иногда даже п
осмертно, истина всплывает и всё становится на своё место. Донести бы это
до юных немцев и немчиков, у которых имя Пастернака на слуху.
Они оба приехали к знаменитым учёным. Ломоносов с письмом от академика Э
йлера к химику и математику Вольфу, а Пастернак с рекомендательным письм
ом старшего товарища по историко-филологическому факультету Гордона, ч
уть раньше учившегося в Марбурге, к известному в то время философу Коген
у. Юный поэт из России колебался: стать ли, как мать, музыкантом, пианистом,
если не композитором, он уже испытал обаяние Скрябина, прожив несколько
летних месяцев по соседству с ним в сельце Оболенском под Малым Ярославц
ем, или же продолжить свой путь как философ. И Вольф, и Коген, оба любили сво
их русских учеников. Но Ломоносов стал гениальным естествоиспытателем,
физиком, химиком и философом, попутно историком и выдающимся русским сти
хотворцем, а Пастернак Ц только поэтом. Но стать поэтом такого уровня Ц
это тоже немало. Тем не менее именно в Марбурге ученик Когена и отказался
от воскресного обеда у своего учителя и сказал себе: «Прощай, философия».
Именно эти слова отлиты на мемориальной доске на Gisselbergstrasse.
Справа остаются современные учебные корпуса университета, стоянка для
автомашин преподавателей, сейчас слева покажется здание оранжереи, и пр
огулка закончится, пять минут Ц и гостиница. Что может быть лучше просто
го утреннего фантазирования и перебирания фактов под монотонный ритм ш
агов. Ритм рождает мысли и воспоминания, последние, потревоженные движен
ием, как летучие мыши светом, слетаются со своих привычных мест. Чем ближе
гостиница, тем ближе окончание утренней «разминки» и тем ближе тревога н
а сердце.
Это собака приучила меня рано вставать и выходить на улицу. Тогда же возн
ик и рефлекс Ц за время моего отсутствия в доме могло что-то случиться. О
дин раз Саломея, сев в ванну, до моего возвращения не смогла из неё вылезти
. Непрактичная женщина даже не догадалась во время приступа снова напуст
ить в ванну теплой воды. Когда я пришел, она сидела, худая и несчастная, в за
холодавшей ванне и молча плакала. Эта картина с тех пор всегда перед моим
и глазами. Наверное, поэтому, возвращаясь с собакой домой, я убыстряю шаги
: готовлюсь к преодолению какого-нибудь несчастья. Но рефлексы на то и реф
лексы, чтобы действовать в любой ситуации и в любой географической зоне.
Вот и сейчас я почти бегу к пряничному домику университетской гостиницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35