И клан Моролто прекратит свое существование, по крайней мере, в том виде, в котором мы его знаем. Если ты согласишься, Митч, мы сможем защитить тебя, и тебе уже не придется больше работать, никогда в жизни.
– В какой жизни? Это будет жизнь в постоянном страхе. Если я останусь жив. Мне приходилось слышать о свидетелях, которых якобы прятало ФБР. Через десять, скажем, лет вдруг взрывается автомобиль, и свидетель, отправившийся на работу, попадает прямым ходом на небеса, а кусочки его тела разбросаны в радиусе трех кварталов. Мафия ничего не забывает, директор. Уж вы-то знаете об этом.
– Ничего не забывает, Митч. Но обещаю тебе, ты и твоя жена, вы оба будете под нашей защитой. – Войлс посмотрел на часы. – Тебе пора возвращаться, иначе они начнут что-нибудь подозревать. Тарранс найдет тебя. Можешь доверять ему, Митч. Он изо всех сил старается спасти твою жизнь. Он облечен всеми полномочиями действовать от моего имени. Когда он тебе будет что-то говорить, знай, что это исходит от меня. Ты можешь вести с ним переговоры.
– Переговоры о чем?
– Об условиях, Митч. О том, что мы должны дать тебе в обмен на то, что ты дашь нам. Нам нужно семейство Моролто, и в твоих силах обеспечить доставку. Ты назовешь свою цену, и наше правительство, посредством ФБР, обеспечит платеж. В разумных пределах, конечно. Это я тебе гарантирую, Митч.
Пройдя вдоль Стены, они остановились рядом с агентом в кресле. Выбросив вперед руку, Войлс сказал:
– Видишь такси, там же, где ты выходил из него? У этого номер 1073, водитель тот же. Тебе пора. Мы с тобой больше не встретимся, но через пару недель с тобой свяжется Тарранс. Пожалуйста, подумай о том, что я сказал. Не стоит убеждать себя в том, что фирма непобедима и будет существовать вечно. Я этого не допущу. Действовать мы начнем очень скоро, обещаю тебе. Надеюсь, ты будешь на нашей стороне.
– Я не понимаю, в чем моя роль.
– Тарранс составил план игры. Многое будет зависеть от тебя и от того, что ты сможешь узнать после того, как тебя посвятят.
– Посвятят?
– По-другому это не назовешь, Митч. Став посвященным, ты отрежешь дорогу назад. Они могут быть более безжалостными, чем любая другая организация на земле.
– Почему вы выбрали меня?
– Мы должны были кого-то выбрать. Нет, не так. Мы выбрали тебя, потому что у тебя есть мужество порвать с ними. Самое дорогое для тебя – это жена. Ни друзей, ни семьи, ни привязанностей. Все, о ком ты заботился, доставляли тебе только боль, все, кроме Эбби. Ты сам вышел в люди, и в результате этого ты научился полагаться только на себя и быть независимым. Тебе не нужна эта фирма. Ты можешь уйти. Ты не по годам крепок и закален. И ты достаточно умен, Митч, чтобы справиться с этим. Ты не дашься им. Вот почему мы выбрали тебя. Всего хорошего, Митч. Спасибо за то, что пришел. Тебе пора.
Войлс развернулся и быстрым шагом пошел прочь. У конца Стены его ожидал Тарранс, он махнул Митчу рукой, как бы говоря: “Пока! До встречи!”
20
После неизбежной посадки в Атланте ДС-9 компании “Дельта” приземлился в международном аэропорту Мемфиса. Капал холодный дождь. Самолет подрулил к месту высадки, и с озабоченным видом по трапу стали быстро спускаться пассажиры с сумками и чемоданчиками в руках. У Митча в руках не было ничего, кроме брифкейса и журнала “Эсквайр”. Он заметил стоящую около телефонов-автоматов Эбби и начал выбираться из толпы. Отшвырнув в сторону чемоданчик с журналом, он сжал жену в объятиях. Четыре дня в Вашингтоне показались ему месяцем. Они целовались и целовались, шепча что-то друг другу.
– Отпразднуем встречу? – спросил Митч.
– Стол уже накрыт, вино охлаждается, – ответила она.
Держась за руки, они шли по наполненному людьми залу к ленте багажного транспортера. Он негромко проговорил:
– Нам необходимо побеседовать, а дома это невозможно.
Эбби чуть крепче сжала его руку.
– О!
– Да. Разговор получится длинный.
– Что случилось?
– Не здесь.
– Я почему-то начинаю волноваться.
– Успокойся. Улыбнись. За нами наблюдают. Она улыбнулась и повернула голову вправо.
– Кто наблюдает?
– Я тебе все объясню.
Внезапно он потянул ее влево. Вырвавшись из бесконечного потока мужчин, женщин, детей, они нырнули в полуосвещенную пещеру бара, заполненного делового вида людьми, пьющими пиво и смотрящими на экран телевизора в ожидании своих рейсов. Небольшой круглый столик, уставленный пустыми пивными кружками, только что освободился, и они сели – лицом к стойке и залу. Придвинулись поближе друг к другу: соседний столик был не далее чем в трех футах. Митч то и дело посматривал на вход в бар, изучая лицо каждого входящего человека.
– Мы долго здесь пробудем? – спросила Эбби.
– А что?
Она сбросила с себя лисью шубку, сложила ее на спинке стула.
– Кого ты все высматриваешь?
– Не забывай про улыбку. Сделай вид, что ты действительно по мне соскучилась. Ну, поцелуй же меня.
Он прижался к ее губам, встретился взглядом. Потом поцеловал жену в щеку и вновь повернул голову ко входу. Подошедший официант быстро убрал со стола. Они заказали вина.
Она улыбнулась.
– Как поездка?
– Скучища. Восемь часов в день занятия, и так четыре дня. На второе же утро я еле нашел силы выйти из номера. Полугодовой курс лекций они умудрились втиснуть в тридцать два часа.
– И ты не видел никаких достопримечательностей?
Он улыбнулся и с нежностью посмотрел на нее.
– Я скучал по тебе, Эбби. Ни по кому еще в своей жизни я так не скучал. Я люблю тебя. Ты великолепна. Ты просто бесподобна. Мне не доставляет никакого удовольствия разъезжать одному, в одиночестве просыпаться в постели дурацкой гостиницы. И приготовься, я должен буду сказать тебе по-настоящему страшную вещь.
Улыбка ее пропала. Медленным взглядом Митч обвел помещение бара. У игральных автоматов суетились три смутные фигуры, покрикивая друг на друга. В баре было довольно шумно.
– Сейчас я тебе все расскажу, – начал он, – но очень может быть, что за нами здесь кто-то наблюдает. Слышать они не могут, но зато могут все хорошо видеть, так что улыбайся время от времени, хотя это и будет трудно.
Принесли вино, и Митч приступил к изложению событий. Он не упустил ничего. Эбби только один раз прервала его. Он рассказал ей об Энтони Бендини, о старом Моролто, о мальчике Натане Локе из Чикаго, об Оливере Ламберте и о парнях на пятом этаже.
Эбби в волнении прихлебывала из бокала вино и геройскими усилиями заставляла себя играть роль нормальной жены, соскучившейся по мужу и наслаждающейся сейчас его рассказом о том, как проходил семинар по налоговому законодательству. Она поводила глазами в сторону людей у стойки, делала глоток-другой и улыбалась, в то время как Митч негромким голосом говорил об отмывании денег, об убитых юристах. Эбби сидела, объятая болью от страха, грудь ее вздымалась, как у загнанного животного. Но она слушала и играла, слушала и играла.
Принесли еще вина, толпа в баре начала редеть. Проговорив около часа, Митч уже шепотом сообщал Эбби последние детали.
– И Войлс сказал, что Тарранс свяжется со мной через пару недель, чтобы узнать, согласен я или нет. Потом он попрощался и ушел.
– Это было во вторник?
– Да, в первый же день.
– А что ты делал в оставшееся время?
– Немножко спал, немножко ел, а большую часть времени ходил и мучился головной болью.
– Вот и у меня сейчас начинается.
– Прости меня, Эбби. Мне сразу захотелось полететь домой и тут же тебе все рассказать. Оставшиеся три дня я чувствовал себя напрочь выбитым из колеи.
– Именно так я сейчас себя и чувствую. Не могу этому поверить, Митч. Это как дурной сон, только еще хуже.
– А ведь это только начало. ФБР настроено в высшей степени серьезно. Иначе с чего бы самому директору встречаться со мной, ничего не значащим юристом-первогодком из Мемфиса, да еще сидя на бетонной скамье парка в мороз? Этим делом заняты пять агентов в Мемфисе и трое в Вашингтоне, и еще он сказал, что готов пойти на любые затраты, лишь бы заполучить фирму в свои руки. Так что если я решу промолчать, проигнорировать их и остаться честным и преданным сотрудником фирмы “Бендини, Ламберт энд Лок”, то однажды к нам придут люди с ордерами на аресты и на этом вес кончится. Если же я приму решение сотрудничать, то нам с тобой придется бежать из Мемфиса глухой ночью сразу же после того, как я сдам фэбээровцам фирму. Будем жить с тобой где-нибудь в Бойсс, штат Айдахо, под именем мистера и миссис Уилбур Гейтс. Мы будет богаты, но нам придется работать, чтобы не вызвать подозрений. После пластической операции я устроюсь водителем автопогрузчика на складе, а ты сможешь часть дня работать в детском саду. У нас будет двое-трое детишек, и каждую ночь мы с тобой будем возносить Богу молитвы о том, чтобы люди, которых мы в глаза не видели, держали бы свои рты на замке и позабыли бы про нас. Каждый день и каждый час мы будем жить в жутком страхе быть вот-вот раскрытыми.
– Это предел, Митч, это просто конец всему. – Она едва удерживалась от слез.
Улыбнувшись, он посмотрел по сторонам.
– Есть третий вариант. Мы выйдем сейчас с тобой через эту дверь, купим два билета до Сан-Диего, переберемся через границу и будем питаться черепахами до конца дней своих.
– Пошли.
– Но за нами, скорее всего, последуют. С моим-то везением в Тихуане нас будет ждать Оливер Ламберт со взводом своих головорезов. Не выйдет. Ты только подумай об этом.
– А Ламар?
– Не знаю. Он работает уже шесть или семь лет и, по-видимому, знает. Эйвери – тот вообще компаньон, а значит, не последнее среди них всех лицо.
– И Кэй?
– Кто знает? Получается так, что вряд ли кто из жен знает. Я размышлял обо всем этом четыре дня, Эбби, прикрытие у них превосходное. Фирма выглядит так, как и должна выглядеть. Они надуют кого угодно. То есть я хочу сказать, как я, ты или любой другой человек, претендент на место, может хотя бы даже представить себе возможность такого? Это верх совершенства. С одним исключением – теперь об этом знает ФБР.
– И теперь ФБР хочет, чтобы ты за них делал их грязную работу. Почему они остановились на тебе, Митч? В фирме сорок юристов.
– Именно потому, что я ничего не знаю. Я – подсадная утка. ФБР не знает, когда происходит посвящение сотрудника в секреты их кухни, поэтому они не могут попытаться склонить на свою сторону кого-то еще. В прошлом году новичком оказался я, вот они и расставили свои капканы сразу после того, как я сдал экзамен на адвоката.
И на этот раз Эбби, поджав губы, смогла удержаться от слез. Совершенно пустым взглядом она уставилась на входную дверь.
– И они слышат каждое наше слово, – задумчиво проговорила она.
– Нет. Только телефонные разговоры и то, о чем мы говорим дома или в машине. Но мы спокойно можем беседовать здесь, в большинстве ресторанов, а потом, всегда есть возможность выйти во двор. Конечно, в последнем случае нам нужно держаться подальше от двери, а еще лучше шептаться за гаражом.
– И ты еще пытаешься шутить? Сейчас не время для этого. Я в страхе, я зла и сбита с толку, я схожу с ума и не знаю, что делать. В собственном доме я боюсь слово сказать, боюсь отвечать по телефону, даже когда ошибаются номером. Каждый раз, когда раздается звонок, я подпрыгиваю. А теперь еще и это.
– Тебе нужен еще бокал вина. – Мне нужно десять бокалов. Митч схватил ее за кисть руки, сжал.
– Подожди. Я вижу знакомое лицо. Не смотри по сторонам.
Она задержала дыхание.
– Где?
– У конца стойки. Улыбайся и гляди на меня. На высоком стуле у стойки, с интересом следя за экраном телевизора, сидел загорелый блондин в бело-голубом свитере, какие носят горнолыжники. Видно, прямо со склона. Где он оставил свои лыжи? Этот загар, эти светлые усы Митч уже видел где-то в Вашингтоне. Он не сводил с мужчины глаз. Голубоватый свет телеэкрана падал на его лицо. Митч прятался в темноте. Блондин поднял бутылку пива, как бы раздумывая, сделать ли глоток, и – вот! – бросил быстрый взгляд в угол, где, прижавшись друг к другу, сидели Митч и Эбби.
– Ты уверен? – спросила она, стиснув зубы.
– Да. Он был в Вашингтоне, только не припомню где. В общем, я видел его там дважды.
– Он один из них?
– Откуда мне знать?
– Давай уйдем отсюда.
Митч положил на стол бумажку в двадцать долларов, и они направились к выходу.
Сидя за рулем ее “пежо”, он пересек стоянку, расплатился со служителем и погнал машину в центр города. После пяти минут, прошедших в полном молчании, она подалась к нему и прошептала в ухо:
– Мы можем разговаривать?
Он отрицательно покачал головой.
– Ну, как здесь было с погодой?
Эбби подняла голову, посмотрела в окно.
– Холодно. К вечеру обещали слабый снег.
– В Вашингтоне всю неделю было ниже нуля. Эбби в изумлении подняла брови.
– Со снегом? – У нее даже глаза расширились, видимо, слова Митча ее поразили.
– Нет. Просто чертовски холодно.
– Какое совпадение! И здесь холод, и там. Митч беззвучно хихикнул. Какое-то время они ехали в молчании.
– Как ты думаешь, кто выиграет кубок? – спросил он жену.
– Юйлерс”?
– Ты так думаешь? По-моему, “Редскинз”. В Вашингтоне только об этом и говорят.
– Боже, да там, видимо, только и знают, что развлекаться.
Опять тишина. Эбби поднесла ко рту тыльную сторону ладони и попыталась соредоточиться на задних огнях идущей впереди машины. В данный момент, полностью дезориентированная, она бы все-таки попытала счастья в Тихуане. Ее муж, третьим закончивший курс (в Гарварде!), перед кем Уолл-стрит расстилала красный ковер, кто мог устроиться где угодно, в любой фирме, ее муж связался с мафией! И если к поясу этих людей уже были приторочены скальпы пятерых юристов, они не будут колебаться, когда речь зайдет о том, чтобы присоединить к имеющимся и шестой. Ее мужа!
В голове Эбби пролетали обрывки разговоров с Кэй Куин. Фирма приветствует рождение детей. Фирма разрешает женам работать, правда, не все время. Фирма не принимает никого с деньгами родителей. Фирма требует преданности. У фирмы самый низкий в стране показатель текучести кадров. Неудивительно.
Митч наблюдал за ней. Через двадцать минут после того, как “пежо” покинул аэропорт, Митч уже ставил его в гараж, рядом с “БМВ”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50