Ахать не ахаю, но рот от удивления открываю.Это называется — джунгли.Прямо к дверям подбираются лианы. До эвкалиптов подать рукой. В нос ударяет одурманивающий запах цветов. Далекое солнце красит нежным пурпурным светом далекий горизонт. Порхают бабочки неземной красоты. Из кустов широколистного папоротника смотрят на нас внимательные глаза трехметрового бронтозавра. Из зубастой пасти стекает слюна. Неподалеку стая стегозавров отвлекается от разрывания на куски туши с неизвестным названием и с любопытством изучают гостей.Баобабова в одну секунду оценивает ситуацию как угрожающую национальной безопасности и без лишних разговоров захлопывает дверь.— Видел, на что деньги народные уходят? Развели тут, понимаешь, зоопарк. Один такой экземпляр вырвавшийся на волю и чрезвычайная ситуация в стране обеспечена. Тоже мне, парк российских динозавров.Я еще не перевел дух, поэтому ни возразить, ни согласится не могу. Уложится ли в моей голове когда-нибудь мысль, что здесь, в глубине земли, в глухой тундре наши ученые смогли воссоздать удивительный мир доисторической эпохи.— Вот что, Лесик, — Машка становится серьезной и сосредоточенной. — Наверняка то, что мы сейчас видели, составляют важную государственную тайну. И если кто-то узнает, что мы глаза пялили на то, на что пялить не положено, не сносить нам головы. Ты к пыткам как относишься? Вот и замечательно. При первой опасности я сама тебе череп раскрою.И правильно сделает. Не для того создан отдел «Пи», чтобы его сотрудники, даже под страхом смерти выдавали секреты страны. Все должно остаться при нас. Главное, спать спокойно. И желательно без снов про голодные большие глаза ящуров.Следующие двери прапорщик Баобабова вскрывает с максимальной осторожностью. Отворяет двери ровно настолько, чтобы в узенькую щель взглянуть на чужие секреты. Но под напором сильнейшего ветра двери распахиваются на всю ширину.Бросается в лицо холодная вьюга. Завывает нечеловеческим голосом пурга. Там, за толстыми железными дверьми, снежный мир. Ледяные глыбы растут гигантскими исполинами до самого черного неба. Ураган бушует на необозримом пространстве. Далекая цепочка лыжников, почти уткнувшись в снег, волочет санки. Люди покоряют снежную страну.— Эй! — со слезами на глазах бросаюсь в завесу пурги. Какие, никакие, а живые люди. Уж лучше замерзнуть в ледяных сугробах, чем сдохнуть в подвалах проклятой зоны.Прапорщик Баобабова цепко перехватывает меня за пояс, сжимает, удерживая, в объятиях. Затворяет спиной дверь:— Ничего, ничего, — гладит меня по голове. — Поплачь, дорогой. Поплачь. Легче станет, по себе знаю. Да только нельзя тебе туда. Все это чья-то дьявольская шутка. Не может быть такого. Не на той мы глубине.— Но они там! Замерзают. Они живые, они борются! — не могу успокоиться. Встречаются еще в нашей жизни слишком впечатлительные молодые лейтенанты.— А мы что? В финской бане спинки друг другу трем? — кричит Баобабова. Трясет за плечи, вышибает излишнюю сентиментальность. — Нас страна зачем послала? Помнишь? То-то же! И не сметь больше! Иначе!Я уже знаю излюбленный прием Баобабовой. Свинцовой трубой по голове и нет никаких внутренних переживаний.— Ладно, — Баобабовские методы воспитания меня никак не устраивают. — Сколько еще у нас дверей? Три? Давай закончим с этим. Обещаю больше баловством не заниматься и не пятнать честь мундира.Мария, то и дело посматривая в мою сторону, рывком дергает следующую дверь.В симпатичном, с золотыми орнаментами, кабинете сидит до щемящей боли знакомый человек в строгом черном костюме. Перед ним несколько телекамер. За ним, в окнах, сияют золотые купола далекого города.— Буду краток!Баобабова охает и оседает на пол. У меня предательски дергается челюсть, но я натренированным движением отдаю честь.Человек поворачивается в нашу сторону. Ни один мускул не дрогнул, ни одна бровь не взлетела. Но во взгляде читается красноречивое извинение. Не ко времени мы. Вот в другое время, пожалуйста, заходите, чайку с печенюхами запросто и по-свойски.— Извините, — нахожу в себе силы и тихо прикрываю дверь. Человек работает, понимать надо.Минут пять сидим молча. Дышим тяжело. Даже со значением. Патом Мария не выдерживает.— У меня жилищные условия плохие. Зарплата маленькая. В отпуск не отпускают. Холодильник сломался. Краны текут. Из-под подоконников дует.— Перестань, Маш, — прошу я, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону. — Не услышит он нас. Слишком далеки мы от него. У всех счастье не выпросишь, всем не пожалуешься, всех не пересажаешь.— Но телефоном мы могли бы воспользоваться?Вопрос поставлен правильно. Начальство ждет доклада, а мы упускаем, может быть единственный в тайге шанс. Набираюсь смелости, стучусь три раза и, выдержав приличную паузу, дергаю ручку.Подряд два раза не везет. Кому как не нам, оперативным работникам отдела «Пи», этого не знать. Двери не поддаются. Не помогает даже усиленные удары ногами. Присоединяется Баобабова, которая вспоминает, что два месяца назад у них в доме без предварительного уведомления отключили газ. Все впустую.— Беда, — сама для себя констатирует Мария и не раздумывая направляется к очередной двери.— Квартира, свет, зарплата, холодильник, — шепчет она под нос, вставляя карточку доступа в щель.Одна и та же река не для простых людей. На этот раз нам везет меньше.Развеваются на ветру конские хвосты. Тяжелыми тучами висит пыль, поднятая тысячами ног. Запах пожарищ забивает ноздри. Солнце заслоняют рои стрел. Черны от копоти крепостные стены. Вытоптанная земля красна от пролитой крови.— Урра! — визжат тысячи глоток.— Хрен вам! — слышится со стен.— Урра! — беснуются наступающие.— Нам татары не указ! Русский люд Смоленск не сдаст! — дружно скандируют обороняющиеся, сбрасывая на головы татар тяжелые камни.Взвиваются над пылающим городом двухголовые орлы. Льется на конские хвосты кипящая смола. Славная сеча.Вздыбливаются на дыбы злые низкорослые кони. Узкие глаза замечают нас. Жужжат стрелы, впиваясь в косяк дверей. Две стрелы застревают в бронежилете Баобабовой.— Живьем брать русичей! Кожу на барабаны, мясо собакам, шмотки на базар!Нас замечают и с крепостных стен:— Наших бьют! — доносится яростный гул. — В полон купцов вербуют!Огневая мощь укрепленного города перемещается в район дверей. Ориентир один — долговязая фигура прапорщика Баобабовой.Ждать, пока пронзит своя, русская, стрела, нет сил. Откатываемся с Машкой в коридор. Двери в сумасшедший мир резко хлопают, чем и спасают оперативных сотрудников от неминуемого и позорного рабства.— Галлюцинация, — нервно хихикает Машка.Из-под дверей в коридор просачивается красная струйка.— Психотропное воздействие, — вздрагивая, соглашаюсь я.Не зря зону в тайге построили. И не зря наши ученые хлебушек кушают. Такие вещи придумали, что любо дорого в щель дверную заглянуть, величием ума человеческого полюбоваться. Допридумывались только до полного отсутствия связи с большой землей и чрезвычайного происшествия на предприятии.— Как тебе представление? — кивает Мария в сторону коридора. — Почище мафиозной разборки будет. На всю жизнь память. Последнюю дверь открывать будем, или как?Любопытство борется с элементарным чувством самосохранения. Но долг перед Родиной берет верх.— Дороги другой все равно нет. Или здесь сдохнем, или вперед двинемся. Если совсем тяжело станет, вернемся и поговорим насчет твоего холодильника. Человек не зверь, не выгонит.Мария облизывает губы, украдкой крестится и открывает последнюю дверь.— Ну, что там? — я, как и всякий молодой лейтенант нетерпелив и любопытен.— Ерунда какая-то, — отвечает Мария и скрывается за дверью. Спешу следом.На массивном бетонном постаменте двухметровое устройство напоминающее виселицу. Только к доброй старой виселице приделаны дополнительные, ничуть не украшающие общий внешний вид, детали. Блестящие штыри, гирлянды разноцветных лампочек, рубильников и рычагов. От виселицы тянутся и скрываются в зеркальных стенах толстые мотки проводов.— До Нового Года, пожалуй, еще далеко, — Баобабова обходит непонятное сооружение, осторожно дотрагиваясь до выступающих деталей свинцовой трубой. — Это что такое, Лесик?— Не имею понятия.— Как это, не имеешь? — справедливо возмущается напарник. — Кто у нас специалист по подозрительным объектам, летающим тарелкам и непонятным для человеческого сознания явлениям? Давай, ковыряйся в мозгах, лейтенант.Приходится выполнять просьбу товарища и соратника по служебному кабинету.Обхожу агрегат по кругу вслед за прапорщиком. В отличие от Баобабовой ничего руками не трогаю. Может быть под напряжением. Или, того хуже, сломаю дорогую деталь, потом на меня полный список повесят. Знаем, проходили.— Как есть виселица, — самое первое впечатление, обычно и самое верное. — Комплект рассчитан на десять человеко-мест. Вот подставочки. Вот петельки. Засовываем верхнюю часть тела сюда и нажимаем вот этот блестящий рычаг. Подставки автоматически убираются и все. Должно сработать.Прапорщик Баобабова взирает на меня с жалостью.— На себе испытывать будешь? Или на слово поверить?Язвить товарищу большого творческого ума не надо. А предложить нечто сове, оригинальное, это нет. Не научены.— Да пошутила я, — вздыхает Машка. — Тупик это. Дальше дороги нет. Только вот, виселица твоя. В конференц-зал тоже не залезем. Высоко. Может, сразу насчет холодильника поинтересуемся. Чего молчишь, специалист?— Я не молчу. Я думаю. Послушай, что получается! Народ на зоне пропал. Это раз.Баобабова кивает. Хорошая девчонка. Другая сразу же поперлась в третью дверь с жалобами. А эта ничего, даже слезинки не прольет.— Здесь, в подвале, существуют довольно странные места, которые отдаленно напоминают параллельные миры. Джунгли с ящурами, татар с хвостами. Но что интересно! Мы с тобой даже не можем догадываться, что на самом деле там! Декорации, муляж, галлюцинации, трехмерные миражи пускающие кровь. Да это и без надобности. Главное! Можем ли мы предположить, что увиденное нами действительно является параллельными мирами?Баобабова тщательно рассматривает ладонь с обеих сторон, откусывает заусенец и пожимает плечом.— Наверно.— Тогда уместно предположить, что пропавшие на зоне люди ни есть пропавшие. Они все ушли туда. В параллельные миры. За двери. Как тебе такая штучка?Сейчас Машка хорошенько подумает и скажет противным голосом: — «Лесик» Назови мне хоть одну причину, почему они туда все поперлись?"— Лесик! Назови мне две причины, по которым, например, лично я захочу отдать свою кожу под барабаны? Или замерзнуть во льдах? Или быть съеденной тупой ящерицей? Подожди, Лесик. Сначала я назову первую причину. Сама. Я бы с удовольствием ушла с лыжниками в дальний поход только ради того, чтобы не слушать твоих глупых предположений. Теперь твоя очередь.— Ты забыла про третью дверь, — я слегка выбит из колеи, но версию не сдаю.Прапорщик Баобабова откровенно надо мной смеется. Даже всхлипывает:— Представь … картину… Лесик! Человек подписывает важные государственные, а то и того хуже, исторические бумаги, а мимо его стола дружно марширует воздушно-десантный полк во главе со связистами и учеными. Замыкают шествие придурки из секретного отдела «Пи», которые полностью провалили задание.Последние слова Машка кричит мне в лицо, брызжа слюной и помадой. Но мне не до комфорта. Перед глазами нарисованная баобабовой картина. Только я еще вспоминаю об оставленной ушедшими с зоны одежде.— Покраснел? Значит осознал. Да за такие версии по головке не гладят. Последнего звания лишают. И медалей не дают. Разве что мыло посоветуют купить. Понимаешь?Склоняю голову. Сдаюсь. Был не прав по причине неопытности и буйной фантазии. Мы, молодые лейтенанты….— Мы, молодые лейтенанты…, — передразнивает Баобабова, но тут же устало отмахивается. — Влипли мы с тобой Лешенька. Так влипли, что выть хочется.Прапорщик Мария Баобабова, имеющая многочисленные награды за анти бандитские операции, проявившая себя по службе с самой лучшей стороны, та самая Мария Баобабова, которая находясь одна дома безбоязненно вызывает слесаря и без опаски входит в темную подворотню, запрокидывает бритую голову к потолку и завывает во весь баобабовский голос.Я пристраиваюсь рядом, плечо к плечу и присоединяюсь к тоскливой песне. У меня ведь тоже легкие дай бог!В обществе молодых лейтенантов данная деятельность называется психологической разгрузкой. Врачи нам специально рекомендуют. После трудового дня, когда каждый, начиная от капитана и заканчивая генералом, только и норовит, что глотку подрать на молодого лейтенанта, нет ничего лучше перед сном грядущим повыть в потолок дурным голосом.— Полегчало? — хлопает Баобабова по коленям и улыбается спокойной и рассудительной улыбкой спокойного и рассудительно сотрудника отдела «Пи».— Полегчало, — признаюсь я. Но Мария словам не верит и вытаскивает из косметички аптечку. Меряет давление, проверяет пульс, осматривает ухо, горло, нос, заставляет пару раз присесть и стучит резиновым молотком по колену.— Все в пределах нормы, — успокаивает она. — Жаль, дома забыла сверла, а то мы бы твое дупло быстренько вычистили и запломбировали.Шальная мысль вылетает из-под подсознания и назойливо машет ручонками перед носом.— Подожди! Что ты сейчас сказала? Вычистим? Вычистим, вымоем, отгладим? Точно! Я знаю, кто нам поможет. Гражданка Мефодьевна!— Труп? — Баобабова настороженно тянется обратно к аптечке. У нее там шприц с успокоительным.— Совершенно верно! — кричу я, беря дурной пример с шальной мысли. Машу руками, как испортившаяся мельница. — Мы поместим уборщицу, а если быть точнее, ее труп на этот подозрительный аппарат и посмотрим, что произойдет?— Издеваться над трупом в высшей степени неэтично, — заявляет Мария, гордо дергая подбородком. — Лично на мою помощь в этом грязном деле не рассчитывай. Что скажет широкая общественность?Вот за что мне не нравятся прапорщики. Когда надо испытать судьбу, оглядываются на широкую общественность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46