— Лесик, ты гений!— Где работаем, коллега? — даже молодым лейтенантам иногда нужны слова благодарности. — Остается только маленькая заковырка. Узнать, как далеко перемещается преступник.— Нет ничего проще, — Мария присаживается на стол и тянется к телефону. — Моя тетка, до того, как лесником работала, трудилась в НИИ самолетостроения. Теплицей заведовала. Но связи остались.Продырявленное прозрачное колесо набирает известный только Баобабовой номер:— Алле! Алле! Тетя?! Это я. Да не, все нормально. Снова требуется помощь. Хорошо?! Тогда передаю трубочку. Лесик?!Откашливаюсь. Каждый, даже тетя Баобабовой, услышав голос молодого лейтенанта, должен понимать, говорит не пацан какой-то, а сотрудник правоохранительных органов, наделенный властью.— Здравствуйте. Лейтенант Пономарев от дел отрывает. Я тоже наслышан о вас. Мне тоже все уши прожужжала. Хорошо, буду с ней построже. Как-нибудь зайду. Спасибо. Помощь, какая? Самая обычная. Можно сказать, пустяшная. Нужно узнать, какова дальность полета крылатого объекта. Длина несущего аппарата вот такая, а ширина вот такая.Зажав трубку между ухом и плечом, руками показываю приблизительные параметры крыльев преступника. Мария снимает размеры рулеткой. Не совсем точные данные, но и результат необходим приблизительный.— Заправка, какая? — прикрываю трубку ладошкой. — Маш! Быстро! Какая у этого летчика заправка?Баобабова не имеет никакого представления. Не тому ее учили в спецшколе. Приходится напрягаться самому.— Литра три, не больше, думаю. Вес агрегата? Килограмм семьдесят. Это на глазок. Ждать? Долго? Сами перезвоните? Спасибо. Ждем.Пока Машкина тетка обрабатывает полученные данные, сидим молча. О чем говорить двум сработавшимся сотрудникам секретного отдела «Пи»? Я решаю кроссворд. Мария читает очередной любовный роман. Иногда всхлипывает. В нескольких местах, где главный герой бросает бедную главную героиню и уходит к богатой главной героине, выхватывает пистолет и бьет рукояткой по обложке романа.Ближе к обеду откладываю газету, Машка перелистывает последнюю заплаканную страницу. В это время слишком весело трезвонит телефон.— Да?! Да! Я. Записываю, — на газетных полях появляется колонки цифр. — Насколько точно? До пятнадцатого знака после запятой? Плюс-минус сто километров? Это то, что нужно. Большое вам человеческое наше уголовное спасибо. Конечно! Если что, не забудем.Бросаю трубку. Склоняюсь над картой города. Прапорщик Баобабова уже там, с циркулем и линейкой. Вычисления производим быстро и без погрешностей. Баобабовская тетка превзошла саму себя.— Не может быть!Необходимая зона поиска находится совсем не там, где я ожидал. Перепроверяю координаты. Нет, все точно. Даже плюсы-минусы не понадобились.— Это здесь! — иголка циркуля упирается в самый центр заброшенного кладбища.— Я так и знала, — скорбно вскидывает руки Баобабова. — Но хочу сразу предупредить. Лесик! У меня аллергия на кладбища.Наша секретная служба не только трудна, но и неожиданно порой опасна. И если есть наглый преступник, то он, по закону подлости, скрывается только на кладбище. И, что самое интересное, для того, чтобы взять его со всеми потрохами, необходимо отправится на кладбище ровно в полночь. И, желательно, в полнолуние. Иначе, зачем тогда нужен отдел «Пи»?На рабочей летучке, которую устраиваем тут же, у карты, решаем, ждать полнолуния нельзя. Черт с ними, с приметами. Настоящий опер должен вылавливать преступников в любое время суток. Конечно, отправляться на кладбище в полдень, когда солнце высоко и ярко, неприлично. Место не то. А вот ранним вечерком, пока все видно, но солнышко уже зевает, совсем другое дело.Но для удачного завершения операции по захвату необходима поддержка. Здесь мы с Баобабовой единодушны. Слишком коварен преступник. Одни не справится.На правах старшего по званию отправляюсь к капитану. Просить о вооруженной поддержке. Помниться, в мой первый день работы кое-кто кое-что обещал. Вплоть до армии и флота.У капитана Угробова мигрень второй степени. Мокрое полотенце вокруг головы. Пустая кобура на столе. В руках Уголовный кодекс. Рассматривает меня сквозь дырки от пуль.— Чего тебе, Пономарев?— Архиважное дело, — у молодых лейтенантов все дела архиважные. А как иначе?По движениям ушей понимаю, что капитан Угробов морщится. Может от боли, а может от радости, что я заглянул в его кабинет.— Нужна оперативная группа из ста пятидесяти человек для огневого прикрытия. Хотим взять парня, который у вас пистолетик увел.Глаза капитана показываются из-за Уголовного кодекса. Если не ошибаюсь, в них тлеет заинтересованность. Решаю дожать капитана неопровержимыми фактами.— Того самого парня, который по нашим прикидкам разворотил вам, товарищ капитан, квартиру и обчистил холодильник с вещественными доказательствами.— Подробнее? — показывается и нос капитана, что, несомненно, говорит, мое красноречие весьма неоднозначно влияет на капитана.— Докладываю суть, — присаживаюсь без разрешения. Победителей не судят. А кандидатов в победители за самостоятельность из кабинетов не выгоняют. Я же ноги на стол начальства не выкладываю. — Докладываю, товарищ капитан. Нашим отделом проведено закрытое расследование по вашему открытому делу. В результате поисковых мероприятий выявлен подозреваемый. Паспортных данных пока не имеем. Но нам известно его место жительства. Необходимо сегодня же извлечь гражданина из повседневной жизни и представить прокуратуре.Капитан Угробов откладывает книгу всей жизни в сторону, мокрым полотенцем обтирает потное лицо и, сощурив глаза, сверлит взглядом:— А вы, лейтенант, молодец! — я вежливо дергаю уголками губ, как бы соглашаясь, что я не совсем потерянный для отделения оперативный работник. — Найти за такое короткое время преступника не каждому по силам. Молодец! И что это за подлая личность?Перегибаюсь через стол и выкладываю перед капитаном портрет подозреваемого. Тетка прапорщика Баобабовой некоторое время работала натурщицей в детской художественной школе. Портрет сделан со слов единственного свидетеля. Свидетель, естественно, я сам.На бумаге несколько непонятное существо, в котором даже я сам с трудом узнаю ночного посетителя капитанской квартиры.— Это? Что? — Угробов пальцем пододвигает лист с рисунком поближе.— Подозреваемый, — удивляюсь недогадливости капитана. — Именно он, согласно нашему расследованию, забрался через форточку на место преступления и совершил, стало быть, само преступление.Я слышу, как скрежещут зубы капитана. Вижу, как наливаются непонятным красным светом его глаза.— Сто пятьдесят человек? — переспрашивает он. — А может объявить в стране военное положение?— Военное положение? — обдумываю предложение капитан. — Рановато, наверно.— Вы за кого меня принимаете? — шипит Угробов.— За….Капитан комкает словесный портрет преступника в единственном экземпляре и швыряет тугой бумажный ком мне в лицо. Никакого уважения к работе целого отдела.— Скажу вам откровенно, лейтенант Пономарев, я не люблю подчиненных, которые хотят развеселить меня в неподходящее время.— Но все факты указывают….— Это ваши факты? — перебивает капитан, кивая на комок. — Вы за кого меня принимаете, лейтенант? За тупицу-капитана, который ничего не соображает в криминалистике? Вы хотите чтобы я поверил, что оружие украл….— Гигантский летучий мышь, — подсказываю я.Капитан откидывается в кресле, закрывает устало глаза:— …Четыре, три, два, один. Лейтенант. Может быть вы и спасли мир от инопланетного нашествия. Может быть. Лично я во всю вашу историю с зелеными человечками уже не верю. Чушь все это. Не было и нет никаких инопланетян. И нет никаких потусторонних сил. И даже вашей мыши быть не может.— Но факты говорят….— Факты, сынок, это отпечатки крыльев, тьфу, пальцев. Факты, это улики. Но не ваши фантазии. Я не знаю, по какой причине начальство приказало создать ваш отдел. Ему виднее. Но пока начальник здесь я, вы никогда не получите ни подкрепления, ни оружия, ни даже моего капитанского благословения. Я вас больше не задерживаю. Идите, и самостоятельно ловите своих летающих привидений.Капитан Угробов хороший человек. Но он живет реалиями сегодняшнего дня и не хочет видеть, что мир постоянно меняется. Не хочет видеть, что преступность приобретает новые формы. А я не могу ничего доказать. Могу только поймать преступника. В этом моя задача. И в этом моя лейтенантская правда.В приемной сталкиваюсь с секретаршей Лидочкой.— Ой, товарищ Пономарев! А вы, правда, сегодня едете ловить мышей? А может сначала загляните в наш подвал? Пищат, заразы, печатать мешают.Правильно Угробов побоялся мне пистолет выдавать.Не обращаю на глупых секретарш внимание. Выхожу в коридор. Вдоль стен кучками стоят опера. При моем появлении коридорный шум затихает. Кто-то за спиной хлопает ладонями и пищит.Издеваются. Над необычным и новым всегда издеваются. Но разве я виноват, что вижу то, что другие не замечают?Приближаюсь к нашему кабинету. Огромная очередь, чей конец завихрятся где-то на улице, топчется в коридоре. У каждого в очереди сумка, пакет, мешок, а то и просто узелок.— Извините, — обращаюсь к толстой тетке с чемоданом, в котором кто-то пищит и скребется. — А вы зачем стоите?Толстая тетка, убедившись, что молодой лейтенант не претендует на очередь, дергает чемоданом:— Крысы. Десять штук. Неплохой улов, да?— А, зачем? — в желудке неприятно свербит, предвещая неприятности.— Ну, как зачем, милок. За мышей по десятке дают. А за крыс, небось, и по двадцатке сторгуемся.Поворачиваюсь к пацану, лет восьми. В руках жестяная коробка из-под печенья.— У тебя тоже крысы?— У меня не крыса, — пыхтит мальчишка, старательно заглядывая в глаза. — Белый хомяк. С родословной. Папа сказал, что с шестнадцатого века. Дяденька, а правда за хомяков с родословной сто рублей могут дать.— Могут, — я слегка теряюсь. Не понимаю, что происходит. Все эти люди стоят в наш кабинет. Машка забаррикадировалась изнутри и никого не пускает. И нет никакой возможности ей помочь. Потому что русская очередь, самая стойкая в мире. Ни шагу назад, ни одного человека по блату. Если бы русский человек работал так, как в очереди стоит, давно бы вырвались на первое место в мире.— Посторонись! Зашибет! — по коридору мчится на полной скорости тачка вокзального грузчика, на которой громоздятся коробки из-под пива. Коробки тяжелые.— Куда? — бросаюсь наперерез.Тачка тормозит и из-за коробок выглядывает лицо кавказской национальности.— Э, дорогой! Зачем рыночные отношения портишь? Не мешай развитию малого бизнеса, да?! Оптом сдаю, не видишь? Всю родню поднял, всех родственников привлек.Меня начинает тихо колотить. Вокруг происходят вещи, мне не понятные. Все объясняет листок, прикрепленный на дверях нашего отдела. «Для научных экспериментов принимаются от населения в неограниченных размерах мыши за десять рублей штука. Больных и мелких не предлагать. Оптовикам надбавка»С боем прорываюсь в кабинет. Несчастная Пономарева, прикрывая бронежилетом вход, пропускает внутрь.— За такие шутки стрелять надо, — возмущается прапорщик, задвигая засовы и подтаскивая к дверям столы и шкаф. — Как там капитан? Поможет?— Людей не хватает, — вру я. — Много работы. Мало зарплаты.— Ясно, — Мария понятливая. — Следовательно, пойдем без прикрытия?
Выехать на захват подозреваемого в светлое время суток не получается. Народ в коридоре ожидает чуда. Чуда не происходит и только через три часа начавшийся под дверями отдела стихийный митинг удается разогнать при помощи отряда специального назначения, который до сих пор так и не разобрался с капитаном по поводу ошибочного вызова.Очередь рассасывается, оставляя живой товар в приемной. Секретарша Лидочка, с детства не переносящая мышей, а тем более крыс, срочно берет отгул, предварительно вызывая на помощь отряды министерства чрезвычайных ситуаций.Дежурная машина сломана, так что приходится добираться пешком. Пару километров через свалку и на месте. Мария высказывает крамольную мысль, что машина сломана по приказу капитана, который очень обиделся на наш отдел и никак не может забыть обвинений в мой адрес.Операцию в целях безопасности начинаем метрах в двухстах от центрального входа.— А до завтра подождать нельзя? — Баобабова разглядывает в щель бетонного забора ряды могил. — Часов в десять бы вернулись. И светло и хорошо. Я бы тетке позвонила. Она выходы на ООН имеет. Подкинули бы нам ребят в голубых касках. Все веселее.Подмога б нам не помешала. Мы, конечно, с Машкой смелые ребята, но капитан натуральная свинья. Ведь просил как у человека. Ничего, отыщу пистолет, зайду в кабинет, и как в рожу ему посмотрю! Скажу — держи капитан.— Не трусь, коллега. Нас же двое. Зато представь, как мы им всем носы утрем, когда притащим за крылышки нашего черного ангела.— А может, и нет его, Леш? — Мария, привыкшая к честной войне с преступниками, нервничает. Все правильно. Одно дело ловить людей, другое непонятно кого. — Я, конечно, во всем тебе, Леш, доверяю, но ты сам подумай. Нарядился какой-нибудь чудак в простыню черную, да и посмеялся над нами. А мы дураки и поверили.— Стоя на подоконнике шестого этажа без страховки много ненашутишь, — усмехаюсь криво, показывая, что слова напарника лишены всякого смысла. — Ты пойми. Такое злодейство человек сделать не в состоянии. Наши бабки не зря про нечисть всякую сказки слаживали. На пустом месте такие образы не появляются. А гада этого сегодня поймать надо. Не совсем полная луна для засады самое подходящее время. Зверь в силу не вошел. Так ты со мной или как?У прапорщика Баобабовой приказ. Прикрывать мой тыл. И она, как человек полностью посвятившая себя служению долгу, ослушаться приказа не в состоянии. Сказано, за Пономаревым присматривать, значит до самой смерти. Или пока на пенсию по возрасту не отправят.Баобабова поправляет липучки на бронежилете. Натягивает на голову, чтоб не сверкала в свете луны выбритая лысина, позаимствованную у кого-то из оперов шапочку — двухглазочку и решительно передергивает затвор автомата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46