Затем выбираю из кучи оружия подходящее к званию оружие. Винтовку с оптическим прицелом. Весьма удобная вещь, когда необходимо куда-нибудь прислонить голову и подремать.Баобабова, опахнув меня остаточными не парфюмерными запахами, присаживается рядом. У человека совершенно нет совести. Диван скрипит, но вес двух сотрудников отдела «Пи» выдерживает.— А вот если бы у меня было сало….— Не откажусь.После этого разговор затихает окончательно. Напарник, прикрывающий спину, конечно, прекрасно. Но иногда лучше иметь напарника, который спасал бы не только душу, но, хотя бы изредка, и желудок.— Скучно!У Баобабовой, видите ли, скучное настроение. Права наука, когда утверждает, чем полнее желудок, тем меньше желание веселится. Вот я с прошлого обеда ничего не кушал и в результате очень даже ничего. Веселюсь от всей души.Долго веселиться не позволили свежие обстоятельства.Отверстие купола заслоняет темная фигура.Предчувствуя переломные в уголовном деле события, прыгаю за диван. Машка, хоть и с плохим настроением и полным желудком, живенько переваливает через спинку. Дышит тяжело, капельки пота на бритой голове. После завершения задания внутренним приказом по «Пи» прикажу перед заданиями ни есть, ни пить.— Думаешь, он?— Больше некому, — кажется, подозреваемый нас не заметил. Висит вниз головой, уцепившись конечностями за край отверстия. Выходит не ошиблись глаза мои, когда на подоконнике этого типа увидел. Гигантская летучая мышь. Пусть даже и южно-африканская.Баобабова, ничуть не смущаясь присутствующего рядом коллеги, лезет пятерней в разрез бронежилета. Вытаскивает миниатюрный дамский револьвер. Странно, я думал она запасное оружие в косметичке хранит.— На.— Я лучше с фонарем, — обматываю сетку вокруг кулака. — Так вернее.Мария не настаивает. Лишний шум ей тоже ни к чему.Гигантская летучая мышь делает два круга под потолком. Парит плавно, почти не работая перепончатыми крыльями. Видать сильны восходящие потоки.Знаками показываю напарнику, что она должна контролировать левый фланг и если что, отрезать собственным телом и огневой мощью пути отступления подозреваемого.Машка плотоядно ухмыляется. Теперь она в своей тарелке. Работа привычная, деланная не раз и не два, осечек не будет.Отсчитываю время на пальцах. Три пальца, два пальца, один палец, полпальца, суставчик, ноготь. Больше показывать нечего. Приходиться вылезать из-за спинки дивана, который уже стал мне близким и родным.— Всем стоять, никому не двигаться, мордой к потолку, крылья за спину!Баобабова, молодец. Справившись с сытым урчанием в животе, выскакивает из-за другого конца дивана. Зубы оскалены, глаза на выкате. Ноги на ширине плеч, руки не дрожат. Лицо больше похоже на озверевшую рожу.Подозреваемый, он же условный преступник, мечется под куполом, мельтешит. Бросается тараном на хрустальную люстру, разбивая лампочку. Темнота, друг не только молодежи. Теперь морду летучей мыши разглядеть трудно. Больно маневренность высокая.Баобабова не выдерживает, прыгает вперед, переворачивается в полете на спину и ведет прицельный огонь. Надо бы по правилам предупредительный выстрел сделать, но правила забыты. Тем более, что стреляет Баобабова, как положено, в воздух. Так что буква закона соблюдена.Пистолеты дергаются, изрыгая свинец и короткие вспышки огня. Ни одна пуля не пропадает даром. Все в луну.Обоймы пусты. Машка судорожно нажимает на курки. Вместо грома сухие щелчки. Но Баобабовой нет до этого дела. Жмет, как заведенная.Гигантская летучая мышь, почувствовав, что основная артподготовка закончилась без особых потерь с ее стороны, резко сваливается в крутом пике и таранит тяжелым телом доблестного прапорщика Баобабову. Тяжелые лапы, на концах которых, почему-то вместо когтей тяжелы копыта, упечатываются в лоб не успевшей отскочить Марии, нанося ей не тяжкие ушибы и временное сотрясение мозга.— Маша! — слишком поздно кричу я, предупреждая напарника. Задумался на секунду, вспоминая полбуханки хлеба и здоровый кусок сала. Поздно.Машка тяжело валится набок, закатывая глаза. Один-ноль в пользу преступника.— А-а-а! — дико кричу я и бросаюсь вперед, к не успевшему набрать высоту черному телу.У каждого в жизни единственный раз бывает свой первый, свой памятный подвиг.Черная фигура гигантской мыши медленно разворачивается, шипит, брызжа слюной. Зажмуриваю глаза, а вдруг слюна ядовитая. И со всей силой, с разворота, с замаху, опускаю тяжелый стариковский фонарь на черный силуэт.Промахиваюсь. Совсем немного. Метра полтора, не больше. Никогда не думал, что южно-африканские летучие мыши такие увертливые.Фонарь, так удачно упакованный мной в сетку, с лету с маху врезается не в голову странного существа, как было запланировано ранее, а в тугое черное крыло.Хороший удар. За такие раньше в тире выдавали бутылку пива. Или плюшевого зайца, кому как с паспортом повезет.Раненое точным ударом молодого лейтенанта существо, припадая на одну сторону плохо управляемым летательным аппаратом, с воем отчаяния, в котором слышатся нотки гнева и непонимания специфики работы нашего отдела, отшатывается в сторону кучи с ценностями из мира искусства. Выхватывает из стопки картин полотно с изображением черного фона на черном фоне, приблизительная стоимость картины по предварительной оценке гораздо больше моего месячного оклада, и опускает сие произведение мне на голову.Летательному аппарату с переломанным крылом везет в меткости больше, чем молодому лейтенанту. А может рама у произведения искусства оказывается более прочной.Ответный удар сшибает меня с ног и я, не теряя ни собственного достоинства, ни сознания, валюсь рядышком с постанывающей Баобабовой.Грозная летучая мышь готовится нанести последний удар. С неприятным сопением поднимает над нами нечто тяжелое, на вид из мрамора, и прицеливается, выбирая наиболее удачное место для сброса смертоносного груза.У хорошего оперативного работника должна быть великолепная память. Если у вас ее, памяти, нет вообще и в частности, то в органы, а тем более внутренние вам дорога заказана. Потому, что нет более ценного для нашего брата фактора, нежели память.Провожу рукой по коленке Баобабовой. Не здесь. То, что ищу, находиться не на коленке. Убеждаюсь, что напарник жива. Сквозь темень беспамятства Машка кому-то обещает отвинтить голову за слишком шаловливые конечности.Но времени разбираться с сердечными делами напарника нет. Мышь полностью взяла контроль над ситуацией в свои отбитые фонарями крылья и готовится уничтожить непрошеных гостей.Прозорливым умом молодого лейтенанта догадываюсь пошарить на лодыжке Баобабовой. То, что мне необходимо, на месте. Небольшой дамский гранатомет пристегнут к ноге прапорщика. Отцеплять его от ноги нет ни времени, ни возможности. Вскидываю ногу Баобабовой на плечо, свободной рукой загибаю мешающий Машкин носок и, не целясь, стреляю в гигантскую южно-африканскую мышь, непонятно за каким хреном прилетевшая промышлять на территорию суверенного государства.Ракета, направленная уверенной и точной рукой молодого лейтенанта, не без помощи ноги его напарника, таранит черное тело преступника, пронзает насквозь и улетает туда же, куда до этого улетели все пули Баобабовой. В отверстие в куполе. Прямым рейсом на луну.— Бинго-у! — ору я от счастья.Разбуженная всенародным ликованием прапорщик Баобабова приходит в себя, моментально оценивает качество проделанной работы и присоединяется в крике ликования:— Ногу отпусти!Женщины никогда не поймут всей прелести точного выстрела. Только нам, молодым лейтенантам, дано осознать это прекрасное чувство. То же самое, что на рыбалке вытащить из пышущего утренним паром озерца теплого и верткого карася, или, в крайнем случае, переехать на машине не успевшую взлететь с асфальта ворону. Счастье, как известно, у мужчин и женщин разное.Южно-африканский мутант, оценив свои ничтожные шансы как отвратительные, мощно загребая воздух одним крылом, бросается в бегство. Стремительно взмывает к дырке в куполе и, на секунду, заслонив собой торчащую на одном месте луну, скрывается в утренних сумерках. Но перед тем, как окончательно раствориться в темном небе зарождающегося дня, с его тела срывается и падает на лысину Баобабовой капля крови.— Ранен?! — почему-то удивляюсь я, на всякий случай обнюхивая расплющенную каплю. Шутки с томатным соком мне уже надоели. Баобабова, более решительная чем я, рукавом смазывает улику с группой крови подозреваемого и голосом, не терпящим противоречия, объявляет:— Будем брать. Преступник ранен, его жизнь на волоске. Он растерян и напуган. Значит будет делать только глупости. Что позволит, не прибегая к излишним сложностям, схватить беглеца.— Можешь меня расстрелять на месте, но одни мы ничего не сделаем.Нервничает Мария, не верит в свои силы. Плохо. С таким настроением только на рынке морковку продавать.— Попробуй еще раз связаться с дежурным. Расстояние-то плевое. Две остановки с тремя пересадками.Прапорщик Баобабова, превозмогая боль ушибленного тела, вытряхивает из косметички рацию. Просит подержать на весу проволоку, заменяющую антенну, а сама, нацепив наушники, обращается к пространству:— Восемь нулей семь требует поддержки! Восемь нулей семь нуждается в немедленной поддержке!Это может показаться чудом, но рация пробивается в эфир и далекий, чуть хриплый голос с помехами отвечает Баобабовой:— О! Рашен герл! Ай эм американ бой! Ай лав ю рашен герл энд рашен пипл! Ай лав ю рашен президент!— Я в групповухах не участвую, — огрызается Баобабова и переходит на другую волну. Летят в эфир требования о поддержке. Но, молчит рация. Никто не отвечает Машке, кроме одинокого американца. Но в нашем деле американский товарищ не помощник.— Попробуй с теткой связаться, — советую Машке, которая готова разрыдаться от первых неудачных попыток.Мария молодец. Утирает рукавом слезы и следует совету молодого лейтенанта. К общему удивлению тетка выходит на связь практически мгновенно. Словно сидела она все это время у кухонной рации и ждала сеанса связи. Правда сначала тетка путает нас с какими-то связными и требует немедленно принять зашифрованные сообщения, но после того, как Мария доходчиво напоминает о родственных узах, успокаивается.Баобабова, перемешивая повествования всхлипываниями и стонами объясняет суть вопроса и через двадцать минут добивается согласия тетки на сотрудничество с нашим отделом. Тетка клятвенно обещает связаться с милицией или, в крайнем случае, дойти до министра по чрезвычайным ситуациям.— А раз тетка обещает, то непременно поможет, — Баобабова свертывает походную рацию в косметичку, подтягивает ботфорты и, весело сверкая бритой лысиной, смеется впервые за всю ночь: — Жизнь, Лесик, продолжается. Далеко этот гад от нас не уйдет.В погоню! В погоню!Отыскать капли крови странного летающего существа в темноте кладбища оказывается не сложно. Подчиняясь неизвестным законам, кровь из раненого преступника проливается исключительно на хорошо утоптанные тропики. Кровавый след ведет строго к выходу. Мимо заколоченной тяжелыми досками сторожки. Мимо свежих могилок и свежевырытых ям.— Старик-то обманул, — замечает впередиидущая Баобабова, кивая на заколоченную сторожку.— Зато фонарь пригодился, — у меня нет настроения размышлять над странным поведением дряхлого и таинственного старика. Кладбище, это не центральная площадь города, где можно спокойно допросить подозрительного гражданина. Захотел дедок появиться, да бога ради. Вреда не принес, и на том спасибо. А над тем, кто из нас привидение, еще поспорить надо. Может это мы для него гости с того света. Он то у себя дома.Над головой, рассекая темноту пляшущими столбами света, тарахтят вертолеты поддержки.— Мировая у тебя тетка, — в боку слегка покалывает, но я держусь.— Мировая, — соглашается Мария, прислушиваясь к далеким еще завываниям милицейских сирен. — Через полчаса в нашем распоряжении будут все силы города.— Через полчаса товарищ наш в теплые края улетит, — зло плюю на землю. Мы уже вышли с кладбища и плеваться можно сколько угодно. Хоть с горя, хоть с радости. — Да и что может получиться? Мы, значит, его обнаружили, выследили. Логово разворошили. Ранили в конце концов. А другие подъедут через полчаса и готовенького клиента на блюдечке начальству поднесут. Не согласен!Баобабова тоже не согласна. Она вспоминает о нанесенных черным мутантом обидах и хочет лично задать несколько вопросов преступнику, сумевшему провести лучших сотрудников оперативных служб.— Не поднесут, — не вижу лица Марии, но чувствую, как оскалилось ее лицо. — Скорее всего гаденыш попытается укрыться в новостройках. Там его ни одна милиция не найдет. Это же черные дыры современности.Это правда. Баобабова не врет. В газетах часто пишут, как в только что начавших строиться домах пропадают не только отдельно взятые люди, но также целые строительные бригады, не говоря уже о главных бухгалтерах с зарплатой Я так думаю, что современные новостройки похуже старомодных кладбищ. Перефразируя поэта — в новостройку кто попал, заблудился и пропал.— Поэтому для нас с тобой самое главное не упустить подлеца. Сумеем загнать его в угол, наша возьмет. Нет, тогда пиши письма. Отлежится пару дней и улетит в свою южную Африку.Баобабова ловко перепрыгивает через канаву с водой и углубляется в горы строительного мусора:— Лешка! Смотри! Гаденыш наш хромает! — Баобабова волнующе передергивает затворы и прибавляет ходу.Преступник с темным прошлым, темным настоящим, но однозначно веселым тюремным будущим, припадая на одно крыло, то взлетает, то вновь валится на землю. Но уверенно двигается в сторону строящегося торгового комплекса. Баобабова права. Хочет скрыться в переплетениях железобетонных конструкциях или того хуже, уйти по заранее подготовленным к зиме траншеям.Баобабова закатывает на бегу рукава:—Задержу голыми руками гаденыша.— Помогу, чем смогу — на бегу скидываю лишнюю одежду, остаюсь в белой майке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46