Бенни вздохнул.
— Что это вы делаете? — спросил Дик.
— Ищем шведские спички, — ответил Бенни.
«Наверное, коллекционируют, — подумал Дик, — вместо марок и прочего». Он вздохнул ещё горше, чем Бенни.
Это напомнило Бенни о поставленных на Дика деньгах, и он с трудом вернулся мыслями к пари.
— Послушай, я думал, ты собирался пригласить Дейзи на бал?
— Пригласил. — Голос Дика выдавал глубочайшую тоску. — Только сдаётся мне, что всякий раз, как я раскрою рот, я говорю не то, что надо. Я сказал ей, что у неё лицо, словно блюдо с бананами. Кажется, именно так я сказал. Точно не помню. В голове всё смешалось.
— Да уж, — покачал головой Бенни.
Он мало что знал о языке влюблённых, но фраза про бананы явно не звучала как комплимент.
Громобой вернулся.
— Не то, — доложил он. — Обычные британские спички. Что с Диком?
Бенни коротко объяснил. Громобой присвистнул.
— Блюдо с бананами? — Образ его явно потряс. — Господи, такое ей должно было понравиться. Любому бы понравилось.
— Ты думаешь? — Дик немного воспрял духом. Может, он допустил не слишком большую ошибку. — Кстати, о шведских спичках, что вы ищете…
— Да? — встрепенулся Бенни.
— Кажется, я знаю, у кого они могут быть. То есть были, когда он в прошлом месяце возвратился из Стокгольма с Европейского конгресса по коксогазовой промышленности, где делал доклад.
— Кто это?
— Мистер Уиттл. Не знаю, что с ним происходит в последнее время. Он ведёт себя очень странно, словно что-то задумал. Знаете, я больше не могу здесь торчать. Пойду лучше поищу Дейзи.
Он пнул ногой пучок соломы, валявшийся на тротуаре, и, вздыхая, поплёлся прочь. Мальчики переглянулись, в их глазах вспыхнуло подозрение.
— Мистер Уиттл, — протянул Бенни. — Интересно.
— И мисс Гонория Уиттл… Она была такая грустная, когда я пришёл к ней на урок тригонометрии. Всё вздыхала и смотрела в окно. Я думал, она переживает из-за того, что я не заплатил ей за урок тот шиллинг, что поставил у Мельмотта Змеиного Глаза, а она, должно быть, тревожилась об отце. Совсем как я беспокоился о своём отце, когда мы расследовали дело о фальшивых монетах. Может, он и вправду не без греха. Ну и дела!
— Что ж, — заключил Бенни, — есть только один способ выяснить это. Мы должны расследовать всё вдоль и поперёк. Пора действовать!
Когда близнецы выяснили, что именно Дик сказал Дейзи, они сочли за благо держаться от него подальше денёк-другой, вдруг он решит, что это их вина. Сестрички Перетти уже знали по опыту, что многим людям порой трудно поверить в их добрые намерения.
— Нужно было написать этому простофиле на бумажке, чтобы он мог прочитать, — сказала Анджела.
— Вот была бы картина, а? — возразила Зерлина. — Выуживает из кармана листок бумаги и читает ей вслух. Не знаю, что ещё можно сделать.
— Некоторым людям просто невозможно помочь, — подвела итог Анджела.
Горестно качая головами по поводу тщетности собственных стараний, близнецы пошли домой. Они были так поглощены своими мыслями, что даже не заметили Дейзи, которую остановил на пороге мюзик-холла симпатичный молодой человек со светлыми кудрявыми волосами. Вежливо приподняв перед ней шляпу, он говорил девушке о том, как мило она сегодня выглядит. Молодым человеком был мистер Хорспат, заместитель управляющего компании «Феникс Газворкс», ещё один обожатель Дейзи. Ему очень повезло, что близняшки его не заметили, иначе уже через секунду они оказались бы рядом, чтобы прогнать его от Дейзи любой ценой.
Букмекер Мельмотт Змеиный Глаз уже принял немало ставок на него, а мать Дейзи весьма его одобряла, потому что, по её словам, у молодого человека были красивые мягкие руки, как у настоящего джентльмена, а не огромные грубые замасленные клешни, как у Дика. Мистер Хорспат, вне всяких сомнений, представлял серьёзную угрозу.
ГОЛУБЯТНЯ ДЛЯ АЛЬБАТРОСОВ
Кое-что Бенни приходилось расследовать в одиночку. Он всецело доверял Громобою, но попытки сделать Громобоя менее неуклюжим были столь же успешными, как попытки научить лошадь вязать на спицах. Дело требовало величайшей осторожности. А при первой же мысли о близнецах он содрогнулся.
В конце концов, даже великий детектив Секстой Блэйк не всегда брал с собой на дело своего помощника, мальчика Тинкера. Бенни читал обо всех приключениях Секстона Блэйка, что печатались каждую неделю в газете «Чудеса за полпенни», и был невысокого мнения о Тинкере. Главные обязанности Тинкера, казалось, состояли в том, что он бегал туда-сюда с записками, подавал Секстону Блэйку увеличительное стекло да получал удары по башке от злодеев всех сортов, поэтому Бенни относился к нему с покровительственной усмешкой.
Тинкеру не удалось бы разгадать тайну фальшивых монет, разве не ясно? А вот нью-катская команда с блеском раскрыла преступную аферу.
Безусловно, Бенни считал себя главным в команде, а остальные ребята шли туда, куда он их посылал, и делали то, что он им велел. Правда, в случае с близнецами Бенни всегда суеверно скрещивал пальцы.
Не раз обстоятельства складывались так, что Бенни так и подмывало вскочить в омнибус и поехать за реку, на Бейкер-стрит, постучать в дверь детектива, чтобы спросить его мнения, как профессионал у профессионала. Сейчас наступил именно такой момент. К несчастью, согласно последнему выпуску газетёнки «Чудеса за полпенни», мистер Блэйк в настоящее время был прикован на цепь в камере злодея работорговца в Константинополе. В камере стояла бутылка с едкой кислотой, неуклонно разрушавшая верёвку, что удерживала запор в клетке с голодными и заражёнными чумой крысами. Бенни понимал, что великий детектив сейчас сильно занят, хотя и не сомневался, что к следующей неделе он непременно окажется на свободе.
Во время ужина у него от нетерпения, казалось, дым из ушей валил. Как частенько бывало, заглянул кузен Моррис, присел к столу и, пока полуподвальное окно освещалось последними лучами заходящего солнца, завёл с отцом Бенни невыносимо длинный спор о том, оказал ли покойный герцог Кларенс положительное либо дурное влияние на мужскую моду. Отцу и кузену Моррису никогда ещё не довелось согласиться друг с другом ни в одном вопросе. Потом к их дискуссии присоединился сосед мистер Шнейдер, а мама и старшая сестра Бенни, Леа, стали отпускать язвительные замечания о тщеславии и суетности мужчин по сравнению со сдержанностью и скромностью женщин.
Наконец Бенни не выдержал, встал и сказал:
— Извините, но я должен сделать кое-что важное…
На что его отец ответил:
— Нет-нет! Сиди и слушай! Тебе полезно знать, что такое дискуссия интеллигентных людей!
А кузен Моррис добавил:
— Бенни, Бенни! Мы щедро рассыпаем сейчас золотые крупицы мудрости. Некоторые люди не пожалели бы немалых денег, чтобы только услышать, какие высокие мысли высказываются за столом у твоего отца! Не правда ли, мистер Шнейдер?
— Многие в парламенте желали бы владеть подобным красноречием, которое струится столь же обильно и питательно, как куриный суп миссис Камински, — галантно ответил мистер Шнейдер.
Мать Бенни, убиравшая со стола, переглянулась с Леа, но ничего не сказала. Бенни сидел, как было велено, пока его наконец не отпустили. Он мгновенно бросился в свою комнатку на чердаке, где приступил к работе по тщательному расследованию.
Он подумал, что Секстон Блэйк, должно быть, прежде всего ещё раз осмотрел бы спичку, поэтому он достал её, развернул бумажку, в которой держал спичку для пущей сохранности, и тщательно обследовал с помощью поцарапанного увеличительного стекла.
Головка спички была обожжена слабо, а это означало, что спичку отбросили почти сразу же, едва она вспыхнула. Так можно успеть зажечь сигарету, фонарь, но не сигару: на это потребовалось бы больше времени. Часть деревянной палочки под серной головкой тоже обгорела. «Полезная деталь», — решил Бенни.
Что сделал бы Секстон Блэйк, получив подобные сведения? Наверное, записал бы их. Бенни вырвал последний листок из тетради по истории и записал:
Улика №1
Шведская спичка. Наверно ей зажгли сигорету или свичу.
Потом припомнил ещё что-то и записал:
Улика №2
Капля воска на подоконнике ограбленного дома. Может от свичи.
Загоревшись энтузиазмом, он продолжил:
Улика №3
Вмятина как будто от фомки рядом с падаконником.
Вспомнил он и про жёлтую грязь, но сама по себе грязь не являлась уликой. Уликой она могла стать, только если её найти на чьих-то ботинках. Наконец Бенни решил записать и следующее:
Улика №4
Мистер Уиттл ездил в Швецию.
Это заставило его задуматься о том, как повёл бы себя Секстон Блэйк, узнай он о поездке мистера Уиттла. Скорее всего, он загримировался бы и неотступно следовал за ним. Преступник часто возвращается на место преступления — об этом всякий знает. Значит, если Бенни выследит, как мистер Уиттл тайком крадётся во Дворец газопроводчиков, считайте, грабитель попался.
Была в этом деле серьёзная трудность…
Трудность состояла в том, что мистер Уиттл был очень хорошим человеком. В день Гая Фокса он всегда щедро раскошеливался. Однажды он видел, как нью-катская команда играла в уличный крикет против команды Нижней улицы, и в одну из редких передышек сам засучил рукава и выбил Забияку Уоткинса одним мощным ударом. Ещё он всегда заказывал костюмы в мастерской у Камински, несмотря на то что, по словам отца Бенни, был достаточно богат, чтобы одеваться в шикарном магазине.
Однако, как ни крути, сыщик должен вести расследование, и от этого Бенни не мог уклониться. На следующий день, сразу после занятий в школе, он рассказал Громобою о том, что собирается предпринять, и дал строгие инструкции касательно будущего команды на тот случай, если ему не суждено будет вернуться с задания.
— Ты хочешь сказать… — У Громобоя отвалилась челюсть.
— Я хочу сказать, что моё секретное и опасное предприятие может закончиться плохо, — угрюмо процедил Бенни. — Преступник может оказаться главарем международной шайки отъявленных головорезов. Он не может всю жизнь изображать управляющего газовой компанией только для того, чтобы убаюкать подозрения людей. Бьюсь об заклад, что он будет вести себя тихо, пока все не позабудут об ограблении, а потом сбежит в Монте-Карло и будет там сорить деньгами. Не удивлюсь, если мисс Уиттл вовсе не его дочь.
— Я думаю, что она всё-таки его дочь, — поколебавшись, ответил Громобой.
— Готов спорить, что её настоящее имя Брильянтовая Лу или Бетси-Шесть-Стволов. Возможно, она тоже участвовала в ограблении. Наверное, у неё в чулке был спрятан такой маленький пистолетик, короткоствольный, но крупнокалиберный, как у мадам Карлотты из рассказа о последнем деле Секстона Блэйка. Может, она только и ждала, когда ты сделаешь ошибку в твоей тригонометрии, чтобы прикончить тебя. Бьюсь об заклад, она уже убила полдюжины…
Громобою знакомы были эти симптомы: наступил один из тех случаев, когда Бенни, увлёкшись собственными фантазиями, отрывался от земли.
— Ну и что ты собираешься делать? — перебил он.
— Преследовать его неотступно, — очнулся Бенни. — Как тень. Он меня не узнает, потому что я изменю внешность. Вот увидишь.
Идея Бенни о маскировке оказалась весьма подходящей. Подыскать костюм было нетрудно, потому что портняжная мастерская его отца обычно была набита костюмами, ожидавшими переделки или уплаты за работу. Он выбрал костюм поменьше размером в пёстренькую клеточку, который уже шесть месяцев дожидался выхода своего хозяина из тюрьмы и которого уж точно не хватятся. Всего-то и нужно, что закатать штанины, а пиджак набить газетами. Рукава оказались длинноватыми, но ведь можно сделать вид, что потерял обе руки в схватке с акулой. К костюму Бенни подобрал коричневую шляпу-котелок, которую носил Джо, ухажёр его старшей сестры Леа.
Надев костюм, Бенни запросто сделал свои волосы седыми с помощью горсти муки, нарисовал жжённой пробкой чёрные усы и оживил лицо красным косым шрамом. Повертевшись так и сяк перед осколком зеркала, которое хранилось в убежище их команды и обычно использовалось как перископ или гелиограф (для передачи срочных сообщений с помощью солнечных зайчиков), Бенни застыл, лишившись дара речи, в полном восхищении.
— Что случилось? — спросил через минуту Громобой. — Всё не так плохо. Нужно только…
— Знаешь, — неожиданно перебил его Бенни, — я просто обязан пойти на сцену.
— Как Четыре Шарика?
Дэнни Шнейдера, члена команды, приговорённого к месячной ссылке в Манчестер, прозвали Четыре Шарика за талант к жонглированию. Ни у кого не оставалось сомнений в том, что вскоре он возглавит программу в мюзик-холле, но Бенни имел в виду другое.
— Нет, — ответил он. — Как Генри Ирвинг. Про Секстона Блэйка должны сочинить пьесу, и я сыграю его роль в театре. А потом, если его заключат в камеру или ещё что-нибудь стрясётся, я смогу сыграть доктора Скалла, сумасшедшего учёного. Потом, когда доктора Скалла убьёт одна из его человекообезьян, я смогу сыграть хорошую человекообезьяну и вызволить Секстона Блэйка и тогда стану снова его играть. А когда…
— А с мистером Уиттлом-то ты что собираешься делать?
Бенни потряс головой и с заметным усилием вернулся к действительности.
— А? Ах, с ним. Я буду следить за ним, когда он выйдет из здания компании. Он же должен вернуться на место преступления, как это всегда бывает. Застав его на месте, я произведу арест.
Громобой уже открыл было рот, чтобы напомнить, что мистер Уиттл является управляющим уважаемой компании газопроводчиков и просто обязан на днях посетить Дворец газопроводчиков, но спорить с Бенни смысла не имело. Громобой проводил взглядом предводителя команды, удалявшегося в мешковатом клетчатом костюме, в десятый раз за двадцать пройденных шагов поддёрнувшего штаны, поправившего спадающий на нос котелок, распространявшего вокруг себя облачка муки, и сердце его наполнилось искренним восхищением.
Дик ушёл с работы в ужасном настроении. Весь день он злился, а в конце рабочего дня так врезал по хвалёному «Новому улучшенному патентованному самоналаживающемуся крану-регулятору давления „Эксцельсиор“ Уилкинса», что сломал фланец и должен был заплатить за ремонт, что нисколько не улучшило его настроения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23