– Вы напрасно теряете время, – улыбнулся Прим. – Когда я видел их в последний раз, они были в дипломате фельдмаршала Роммеля. Теперь он уже на полпути в Париж, насколько я понимаю. Но вы можете проверить.
– Нет необходимости, Крэйг. – Женевьева достала из кармана портсигар и показала ему. – Эти документы были у меня в комнате в течение пяти минут сегодня вечером, и полковник это знает. Я постаралась сделать все так, как вы меня учили. Все двадцать снимков.
– Вот это действительно красиво, – сказал Крэйг. – Согласны, полковник?
– Я же говорил, что вы замечательная женщина, Женевьева, – вздохнул Прим, – не так ли? Итак… – Он обошел вокруг стола. – Что дальше?
– Мы выйдем через боковую дверь, – сказал Крэйг, – через выход в гардероб. Потом пройдем на задний двор. Я видел там «мерседес» генерала. Он нас вполне устроит.
Прим ответил, обращаясь к Женевьеве:
– Вам не удастся выбраться на нем отсюда. Сегодня ночью у ворот дежурит сам Райсшлингер.
– Скажете ему, что фельдмаршал забыл важные бумаги, – сказал Крэйг. – Если что-то пойдет не так, я убью вас, а если я не убью, то это сделает Женевьева. Она будет у вас за спиной.
Прим удивился:
– Думаете, вы сможете выстрелить, Женевьева? Я сомневаюсь в этом.
Он был прав, и Женевьева знала это. Она вся покрылась мурашками, руки дрожали, она мертвой хваткой вцепилась в рукоятку вальтера.
– Хватит болтать, – сказал Крэйг. – Теперь наденьте фуражку и спокойно идите на улицу.
Они выбрались из дома и пошли по булыжникам заднего двора. Было удивительно тихо, замок утопал в темноте и покое. Женевьева крепче сжала вальтер в правом кармане своего охотничьего жакета. Они добрались до «мерседеса». Женевьева открыла заднюю дверцу и спряталась между сиденьями, держа вальтер на изготовку. Прим сел за руль, Крэйг рядом с ним. Никто не произнес ни слова. Мотор ожил, и они двинулись к воротам. Спустя несколько минут машина замедлила ход и остановилась. Женевьева услышала вопрос часового, потом он щелкнул каблуками и вытянулся:
– Прошу прощения, штурмбаннфюрер.
Приму не требовалось ничего говорить. Послышался слабый скрип, шлагбаум поднялся, и вдруг совершенно неожиданно другой голос резко прокричал что-то из сторожевой будки. Райсшлингер.
У Женевьевы перехватило дыхание, когда она услышала скрип шагов по гравию. Возможно, он сразу не узнал Прима в рассеянном свете фонаря у сторожевой будки. Он наклонился, что-то говоря по-немецки, она не поняла его слов. Прим отвечал ему. Единственное, что она смогла разобрать, было слово «Роммель», так что Прим, судя по всему, играл в игру Крэйга. Райсшлингер ответил. Короткая пауза, его сапоги снова заскрипели по гравию, и, решив, что он уходит, Женевьева осторожно взглянула вверх. К своему ужасу, она увидела над собой его лицо: он смотрел на нее через боковое стекло.
Он резко отпрыгнул назад, хватаясь за пистолет, Крэйг поднял шмайсер и дал по нему очередь прямо через стекло. На них посыпались осколки, а Райсшлингер, как в каком-то странном танце, откинулся назад. Крэйг ткнул автоматом в шею Прима.
Они рванулись вперед, в ночь. Прим резко швырял машину из стороны в сторону, потому что патруль открыл им вслед огонь. Наконец они скрылись в темноте, поглотившей их.
– У вас там все в порядке? – спросил Крэйг.
На правой щеке Женевьевы, порезанной осколком стекла, была кровь. Она машинально вытерла ее тыльной стороной ладони. Ей не было больно, воздух холодил лицо, и дождь врывался через разбитое окно.
– Да, у меня все в порядке.
– Молодец, девочка.
Они миновали Довиньи, тихий, словно могила, и свернули на горную дорогу.
– Все это напрасно, – сказал Прим. – Каждый пост на многие мили вокруг поднят по радио по тревоге. Через час все дороги будут блокированы.
– Нам хватит и этого времени, – ответил ему Крэйг. – Ведите машину и делайте все, что вам говорят.
Гортензия де Вуанкур лежала в постели, подложив под спину подушки и прислушиваясь к кромешному аду, который поднялся во дворе после стрельбы у главных ворот. В прихожей раздавались крики, минутой позже послышался грохот шагов по коридору, потом громкий стук в дверь. Она взяла сигарету из серебряного портсигара и закурила. Дверь распахнулась, и появился Земке с пистолетом в руке, за ним стоял капрал СС, держа шмайсер.
– Что такое, Карл? – сказала Гортензия. – Вы так возбуждены…
– Что происходит?! – выкрикнул он. – Мне доложили, что Анн-Мари, Прим и французский штандартенфюрер только что выехали через главные ворота. Райсшлингер мертв. Этот проклятый француз застрелил его. Часовой видел все из будки.
– Это самые хорошие новости за последнее время, – усмехнулась Гортензия. – Мне никогда не нравился Райсшлингер.
Земке словно окаменел, на его лице отразилось недоумение:
– Гортензия… Что вы говорите?
– Игра окончена, Карл. Пришло время вести себя так, как подобает де Вуанкурам, и вспомнить, что вы оккупировали мою страну.
– Гортензия… – Земке выглядел совершенно ошеломленным.
– Вы приятный мужчина, Карл, но этого недостаточно. Видите ли, вы еще и враг. Прощайте, мой дорогой. – Она выстрелила дважды, послав пули прямо ему в сердце, так, что его отбросило в коридор. Капрал нырнул в сторону, сунул дуло шмайсера в дверь и послал в комнату длинную автоматную очередь, опустошив весь магазин. И для Гортензии де Вуанкур наступила тьма, мгновенная и милосердная.
Беглецы миновали Сен-Морис. В городе было тихо, как на кладбище. Через двадцать минут они добрались до дороги на Лион. Луна вышла из-за тучи в тот момент, когда они оказались возле леса на скалах над Гросне. Крэйг положил руку на плечо Прима:
– Остановитесь здесь.
Немец остановил машину и выключил мотор.
– Что теперь? Пуля в голову?
– Ну нет, все не так просто, – улыбнулся Крэйг. – Вы поедете с нами в Англию. Там есть человек, который очень хотел встретиться с вами. Уверен, он найдет в вас целый кладезь информации. – Он вышел из машины. – Большой Пьер! – позвал он.
Сверху, из леса, спускались люди в беретах и куртках из овчины. Некоторые из них были с автоматами, другие с ружьями. Они остановились, глядя вниз, и Большой Пьер выступил вперед:
– Эй вы, там, привет!
На лице Прима, смотревшего в этот момент на Женевьеву в зеркальце, застыла легкая улыбка:
– У вас на щеке кровь.
– Это ерунда. Просто порез.
– Рад за вас. – Крэйг открыл дверцу, а Прим стал шарить рукой под панелью управления. Неожиданно Женевьева заметила у него люгер и отреагировала инстинктивно, в слепой панике приставив вальтер к его позвоночнику и дважды нажав на спусковой крючок. Его тело вздрогнуло, в ноздри ударил запах паленой плоти и пороховой гари. Прим очень медленно приподнялся и застыл в полуобороте, в его глазах она прочла искреннее удивление. Потом из уголка его рта вытекла струйка крови, и он рухнул на руль.
Женевьева почти выпала из машины, Крэйг бросился к ней, но она оттолкнула его:
– Оставьте меня!
Он стоял с потемневшим лицом, глядя на нее, потом расстегнул черный плащ СС и швырнул его в «мерседес». Большой Пьер кинул ему куртку из овечьей кожи, повернулся и сделал знак одному из своих людей. Тот склонился над телом Прима и отпустил ручной тормоз. Столкнуть «мерседес» со скалы было минутным делом, и машина, качнувшись, рухнула в море.
Женевьева вдруг поняла, что все еще сжимает в руке вальтер, содрогнулась и положила его в карман.
– Он не допускал мысли, что я способна это сделать, – прошептала она. – Да и я, честно говоря, тоже.
– Ну что же, теперь вы знаете, что при этом чувствуешь, – сказал Крэйг. – Добро пожаловать в клуб.
Его люди оставались на верхнем причале, пока Большой Пьер провожал Крэйга и Женевьеву туда, где их ждала «Лили Марлен».
Послышался голос Шмидта:
– Черт возьми, он это сделал! Он вытащил ее оттуда! Экипаж издал гул восхищения, и Хейр крикнул с мостика:
– Поздравляю! Теперь вперед!
Двигатели ожили. Крэйг перелез через леер, повернулся и подал руку Женевьеве. Она обратилась к Большому Пьеру:
– Спасибо вам за все.
– Смятые лепестки роз, мисс Треванс. Я предупреждал вас.
– Смогу ли я когда-нибудь пережить то, что только что сделала?
– Все проходит. Теперь отчаливайте. Женевьева потянулась к руке Крэйга. Как только она вступила на палубу, швартовы отдали и «Лили Марлен» скользнула во тьму моря.
Глава 16
Гиммлер часто проводил ночь в маленьком кабинете, расположенном рядом с его рабочим кабинетом на Принц-Альбертштрассе. Было четыре часа утра, когда гауптштурмфюрер Розманн с некоторым трепетом приблизился к его двери, постоял в нерешительности и наконец постучал. Когда он вошел, рейхсфюрер уже зажег маленькую лампу и сидел на узкой походной кровати.
– В чем дело, Розманн?
– Боюсь, я принес плохие вести, рейхсфюрер. – Розманн подал ему телеграмму: – Это о замке Вуанкур.
Гиммлер потянулся за очками, надел их и протянул руку.
– Дайте, я посмотрю. – Он быстро прочел телеграмму и отложил ее. – Гнездо предателей – вот что это такое. Видите, я был прав, Розманн. А Прим бесследно исчез?
– Да, рейхсфюрер.
– Ну что же, это к лучшему. Это французские террористы, Розманн. Звери, которые никогда не остановятся.
– Но что все это значит? – спросил Розманн. – Для чего они это устроили?
– Все очень просто. Им нужен был Роммель. Они собирались нанести внезапный удар, но он оставил бал рано и уехал в Париж ночью. Они неверно рассчитали время, вот и все.
– Конечно, рейхсфюрер. Теперь я понимаю. Войска в том районе приведены в полную боевую готовность. Все сельские районы перевернуты вверх дном. Будут еще распоряжения?
– Да, заложники. Думаю, сто человек, взятых из каждой деревни в том районе. Казнить в полдень. Мы должны преподать этим людям урок. – Он снял очки и положил их на столик, стоявший сбоку.
– Как прикажете, рейхсфюрер.
– Разбудите меня в шесть, – спокойно сказал Генрих Гиммлер и выключил свет.
Было еще темно, когда Дугал Мунро отправился из Гранчестер-Эбби вниз, в Холодную гавань. Он раскрыл зонт, его старая шляпа была глубоко надвинута на голову, свободной рукой он придерживал воротник кавалерийского плаща, застегнутого у горла. Сквозь задвинутые шторы из окон «Висельника» пробивался свет, вывеска раскачивалась из стороны в сторону. Когда он открыл дверь и вошел, то сразу увидел Джулию Легран, сидевшую у огня со стаканом в руке.
– Вот вы где, – сказал он, стряхивая воду с зонта и ставя его в угол. – Не спится, как и мне?
– Что-нибудь слышно? – спросила она.
– Пока нет. Джек дежурит у рации. – Он снял плащ и шляпу и протянул руки к огню. – Что вы пьете?
– Виски, – ответила она. – Немного лимона, сахару и горячей воды. Когда я была маленькой, моя бабушка пользовалась этим снадобьем от гриппа. Теперь это просто лекарство.
– А не рановато ли для такого лекарства?
– Я пью его по многим причинам, бригадир.
– Не нужно начинать сначала, Джулия. Я уже сказал, что готов забыть о вашем участии в этом несчастном деле. Не надо нам обвинять друг друга. Давайте оставим все как есть. Есть ли у меня шанс получить чашку чаю?
– Конечно. Чайник вы найдете на печке на кухне, коробка с чаем и пинта молока рядом с ним.
– О, дорогая, вот вы как со мной? – Мунро обошел стойку бара и прошел на кухню. Джулия помешала дрова в камине, потом подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу. Там уже занимался рассвет. Она опустила занавеску, вернулась к огню, и тут вошел Мунро, помешивая чай в чашке. В этот момент послышался звук мотора приближающейся машины. Дверь открылась, впустив ветер, Джека Картера и Еджа. Едж с трудом закрыл дверь, и Мунро спросил: – Итак?
Картер улыбался с выражением благоговения на лице.
– Он сделал это, сэр. Крэйг практически вытащил ее на себе. Забрал ее оттуда.
Джулия вскочила:
– Вы уверены?
– Абсолютно. – Картер расстегнул мокрый дождевик. – Мы получили сообщение от Большого Пьера пятнадцать минут назад. Хейр ждал на «Лили Марлен» у Гросне, пока Крэйг был в замке. Они отошли сразу после полуночи. Если все будет в порядке, они появятся здесь через полтора часа.
Джулия обняла его за шею, а Мунро заметил:
– Я всегда говорил, что он – Гудини, который вернулся, чтобы доставлять нам неприятности.
На Едже был военный черный дождевик поверх форменной одежды. Он медленно расстегнул его, зашел за стойку бара и налил себе большую порцию джина. Его лицо было совершенно спокойным, но глаза горели гневом и безумием.
– Разве это не великолепно, сэр? – спросил Картер, обращаясь к Мунро.
– Это очень драматично, Джек, но совершенно бессмысленно, – ответил бригадир.
Джулия резко расхохоталась:
– Крэйг разрушил вашу маленькую гнилую схему, не так ли? Вас бы гораздо больше устроило, если бы он не вернулся? Если бы никто из них не вернулся?
– Это неплохая идея, хотя и слегка истеричная. – Мунро взял свой плащ и накинул его. – Мне нужно кое-что сделать. Вы отвезете меня в дом, Картер. – Потом спросил Еджа: – Вы с нами?
– Нет, спасибо, сэр. Я доберусь пешком. Мне нужно продышаться.
Они вышли. Джулия, все еще не остывшая от гнева, ходила взад и вперед.
– Эта сволочь! Эта проклятая сволочь!
– Вы уже все ему высказали. – Едж взял бутылку джина со стойки бара и засунул ее в карман. – В любом случае мне нужно немного вздремнуть. Это была долгая ночь. – На улице был сильный ветер. Он прошел на край причала и долго смотрел на море. Потом открыл бутылку и стал жадно пить. – Черт с тобой, Осборн, – тихо сказал он. – Черт с тобой и с твоей сукой! Черт с вами со всеми! – Он положил бутылку в карман, повернулся и побрел вверх по мощеной дороге через поселок.
Море все больше покрывалось белыми барашками, ветер крепчал. «Лили Марлен» стремительно летела к корнуолльскому берегу, словно спущенный с привязи гончий пес. Рассвет окрасил небо на востоке, и Женевьева, глядя в маленький иллюминатор кают-компании, засмотрелась на пустынный морской простор.
Крэйг сидел напротив нее, так и не сняв куртки. С камбуза вошел Шмидт с чаем.
– Англия, дом и красота. Теперь уже недолго. – На нем был спасательный жилет поверх желтого комбинезона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31