Каждый дилижанс представлял собой обычную крытую повозку с откидным бортиком сзади, который в открытом состоянии превращался в ступеньку. Незамысловатые сиденья в виде пары досок вдоль бортов и грубые рессоры лишали пассажиров всяких надежд на комфорт, зато дилижанс в отличие от караванов передвигался быстро, почти со скоростью верхового, что для людей, лишенных возможности держать собственных лошадей, было немаловажно.
— Привет, Перси, — произнес Эрик.
— Эрик! — жизнерадостно откликнулся Перси. На его длинной тощей физиономии красовалась неизменная ухмылка, обрамленная узорчиком из дорожной пыли. Он повернулся к двум своим пассажирам: один из них был с претензией на роскошь, а другой — малость попроще. — Равенсбург, господа.
Мужчина, одетый попроще, кивнул и встал, собираясь сойти. Эрик любезно помог Перси откинуть бортик и спросил:
— Вы здесь задержитесь?
— Нет, — ответил Перси. — Второй джентльмен направляется в Волвертон; там конец пути. — Волвертон лежал в часе езды по направлению к Даркмуру, и Эрик понимал, что пассажир вряд ли захочет останавливаться на обед в двух шагах от места назначения. — Оттуда я порожняком поеду в Даркмур, — продолжал Перси. — Времени будет полно, спешить не надо. Скажи матери, что через пару дней я, с божьего дозволения, вернусь и уж тогда пусть ее прекрасные пироги с мясом поберегутся. — Перси плотоядно погладил себя по тощему животу, и его ухмылка стала еще шире.
Эрик кивнул. Перси закрыл бортик, развернул упряжку и, пустив лошадей рысью, выехал со двора. Эрик повернулся к мужчине, сошедшему с дилижанса, чтобы узнать, не требуется ли ему комната, но тот уже скрылся за углом амбара.
— Сэр! — окликнул его Эрик и поспешил вслед. Он обогнул амбар и подошел к кузнице как раз, когда незнакомец, поставив свой мешок на пол, снимал дорожный плащ. Мужчина был так же широк в плечах и так же крепок, как Эрик, хотя и на целую голову ниже. На голове у него была небольшая лысина, окаймленная длинными седыми волосами, которая придавала ему задумчивый, почти ученый вид. Брови у него были густыми и черными, хотя щетина, за время пути проступившая на его чисто выбритом лице, оказалась почти белой.
И он очень внимательно осматривался. А потом, повернувшись к Эрику, в изумлении застывшему у него за спиной, неожиданно сказал:
— Ты, должно быть, ученик. Кузница у тебя в порядке, юнец. Это хорошо.
Голос у него был со слабой гнусавинкой, характерной для уроженцев Дальнего Берега или Закатных островов.
— Кто вы? — спросил Эрик.
— Мое имя Натан. Я новый кузнец, направленный сюда из Крондора.
— Из Крондора? Новый кузнец? — Эрик был в замешательстве, и на его лице оно, вероятно, отразилось, потому что приезжий, вешая плащ на колышек в стене, пожал плечами и пояснил:
— В гильдии спросили, хочу ли я получить эту кузницу. Я сказал «да», и вот я здесь.
— Но это моя кузница, — сказал Эрик.
— Таково предписание барона, парень, — ответил Натан, и в голосе его появилась твердость. — Ты можешь уметь многое — и даже обладать талантом, — но в военное время тебе придется чинить оружие и ухаживать за лошадьми кавалеристов, а также за рабочими лошадьми фермеров.
— Война! — воскликнул Эрик. — Войны не было в Даркмуре со времен его завоевания!
Натан быстро шагнул вперед и, положив руку Эрику на плечо, крепко его стиснул.
— Я понимаю твои чувства. Но закон есть закон. Для гильдии ты — всего лишь ученик…
— Нет.
Кузнец нахмурился.
— Нет? Твой мастер не зарегистрировал тебя в гильдии?
Эрик, в душе которого боролись два чувства — раздражение и ирония, сказал:
— Мой бывший мастер почти все время был пьян. С десяти лет я делал здесь практически всю работу. Много раз он обещал съездить в Крондор или Рилланон и оформить мое ученичество. Первые три года я просил его послать уведомление королевской почтой, а потом… Потом я был слишком занят, чтобы все время напоминать. Он умер два месяца назад, и до сих пор никто не жаловался, что я не справляюсь с работой.
Кузнец потер подбородок и покачал головой:
— Н-да, юнец, незадача. Ты на три года старше большинства из тех, кто только начинает учиться…
— Начинает! — воскликнул Эрик. Раздражение в нем постепенно стало брать верх. — Я могу потягаться с любым кузнецом из гильдии…
Натан побагровел.
— Не в этом дело! — проревел он, и гнев придал его голосу достаточно мощи, чтобы заставить Эрика замолчать. — Не в этом дело, — повторил он тише, увидев, что Эрик слушает. — Ты можешь быть лучшим кузнецом в Королевстве, даже во всей Мидкемии, но в гильдии об этом никому не известно. Ты не внесен в список учеников, и ни один человек, имеющий звание гильдмастера, не поручится за тебя. Поэтому ты должен начать…
— Я не собираюсь учиться еще семь лет! — сказал Эрик, раздражение которого достигло предела.
— Если ты еще раз перебьешь меня, парень, мне придется дать тебе урок вежливости, — сказал Натан.
По виду Эрика было заметно, что он ничуть не чувствует себя виноватым, но все же он промолчал.
Натан продолжал:
— Ты можешь отправиться в Крондор или Рилланон и обратиться в гильдию. Тебе устроят экзамен. Если ты проявишь хорошие знания и навыки, тебя допустят к ученичеству, и, быть может, даже сразу дадут тебе степень подмастерья, хотя лично я в этом сомневаюсь. Будь ты даже лучшим кузнецом в мире, существуют неписаные правила. Добрячков, которые осчастливят тебя следующей степенью, не заставив заработать ее горбом, мало. И кроме того, всегда есть опасность, что тебя без всякого экзамена назовут самонадеянным невеждой и вышвырнут на улицу. — Последние слова были сказаны таким жестким тоном, что Эрик вдруг осознал — чтобы заработать свой значок мастера, этот человек провел по меньшей мере лет семь в учениках, а потом, быть может, вдвое больше в подмастерьях, и для него слова Эрика звучали как детское хныканье. — А еще ты можешь пройти ученичество здесь, в своем родном городе, где у тебя есть семья и друзья, — только надо набраться терпения. Если ты и впрямь такой умелый, как говоришь, я выдам тебе поручительство при первой же возможности, и ты получишь право просить собственную кузницу.
Эрик опять хотел возразить, что у него уже есть кузница, но промолчал. Натан продолжал:
— И последний вариант. Ты можешь сегодня же убраться отсюда и стать независимым кузнецом, на свой собственный страх и риск. Если у тебя есть способности, с голоду ты не помрешь. Но без значка ты сможешь открыть кузницу только в самой глухой деревушке, если, конечно, не захочешь поселиться у самой границы. Ни один нобиль никогда не доверит своих лошадей и оружие никому, кроме гильдмастера. А обычные богатей не станут иметь дело ни с кем, кроме гильдейского подмастерья. Это значит, что как бы даровит ты ни был, ты навсегда останешься не более чем простым жестянщиком. — Он замолчал. Эрик тоже не говорил ни слова, и через мгновение Натан продолжил:
— Задумался? Это неплохо. Итак, подведем черту: ты можешь остаться и совершенствовать свое мастерство, а я, имея под боком лишнюю пару рук, обладателя которых не надо учить каждой мелочи, буду считать, что мне повезло. А можешь отсиживаться в углу, обижаться и думать, что знаешь больше меня, — и это никому не пойдет на пользу. В этой кузнице есть место только для одного мастера, парень, и этот мастер — я. Так обстоит дело, и таков перед тобой выбор. Тебе нужно время подумать?
Эрик немного помолчал, а потом сказал:
— Нет. Я уже все обдумал, мастер Натан. — Он вздохнул и добавил:
— Вы правы. В кузнице должен быть только один мастер. Я…
— Выкладывай, парень.
— Я хозяйничал здесь так долго, что стал считать эту кузницу своей и надеялся, что гильдия отдаст ее мне.
Натан коротко кивнул:
— Понятно.
— Вы не виноваты в том, что Тиндаль был разгильдяем, а время, которое я провел здесь, пропало впустую.
— Довольно, парень…
— Эрик. Меня зовут Эрик.
— Довольно, Эрик, — сказал Натан; внезапно он сильно размахнулся и наотмашь ударил Эрика так, что сбил его с ног. — Я же сказал — если перебьешь меня снова, я научу тебя вежливости. А я человек слова.
Эрик сел, потирая челюсть. На его лице было написано изумление. Он понимал, что кузнец ударил вполсилы, но все равно ему было очень больно.
— Да, сэр, — произнес он, придя в себя.
Натан протянул руку, и Эрик принял ее. Кузнец помог ему встать.
— Я собирался сказать, что время, потраченное на овладение ремеслом, никогда не пропадает впустую. Тебе не хватает только рекомендаций. Если ты действительно так хорош, как о себе думаешь, то будешь аттестован за минимально требуемые семь лет. Обращаясь в гильдию с просьбой о собственной кузнице, ты будешь старше многих подмастерьев, но далеко не самым старым, уж поверь мне. Эти парни тяжелы на подъем и обычно не уходят от мастера, пока им не перевалит за двадцать пять. Запомни, парень: ты получишь допуск к самостоятельной работе позже остальных, но ты начал учиться на четыре года раньше. Знание остается знанием, а опыт — опытом, и потому, чтобы пройти путь от подмастерья до мастера, тебе потребуется гораздо меньше времени. В конечном счете ты останешься в выигрыше. — Он повернулся на каблуках, словно заново осматривая кузницу:
— И, судя по тому, что я здесь вижу, если ты возьмешься за ум, мы отлично поладим.
В последней фразе было столько открытого дружелюбия и участия, что Эрик забыл о своей ноющей челюсти. Он утвердительно кивнул:
— Да, сэр.
— А теперь покажи мне, где я буду спать.
Без всяких указаний Эрик подхватил дорожный мешок кузнеца и его плащ.
— У Тиндаля не было семьи, поэтому он спал здесь. Сзади есть маленькая комнатка, а я спал на чердаке. — Эрик пожал плечами. — Когда он умер, я даже не подумал о том, чтобы перебраться в его комнату. Наверное, привычка. — Выйдя через заднюю дверь, он подвел Натана к пристройке, которую Тиндаль приспособил под спальню. — Мой бывший мастер редко бывал трезв, и я боюсь, что комната… — Эрик распахнул дверь.
Их встретила такая вонь, что он поперхнулся. Натан чуть помедлил, потом отступил на шаг и сказал:
— В свое время мне приходилось работать с пьянчугами, парень, это запах прокисшей блевотины. Никогда не пытайся утопить свои беды в вине. Это медленная и болезненная смерть. Смело встречай их, а одолев, забывай про них.
Что-то в его голосе подсказало Эрику, что Натан не просто повторяет старую мудрость, а говорит убежденно.
— Я наведу здесь порядок, сэр, а вы пока отдохните в трактире.
— Пожалуй, мне лучше лична познакомиться с трактирщиком, в конце концов он — мой арендатор. И кроме того, я не прочь перекусить.
Внезапно Эрик осознал одну вещь, о которой до сих пор не задумывался. Должность кузнеца предоставлялась гильдией и патент давал исключительное право на работу в городе, но в остальном кузнец, как любой ремесленник или лавочник, должен был сам подыскать и оборудовать себе рабочее место.
— Сэр, у Тиндаля не было семьи. Кому…
Натан положил руку Эрику на плечо.
— Кому я должен заплатить за инструменты?
Эрик кивнул.
— Мои собственные инструменты идут медленной скоростью и прибудут со дня на день. У меня нет ни малейшего желания присваивать то, что не принадлежит мне по праву. — Натан в задумчивости поскреб отросшую за день щетину. — Договоримся так: когда ты соберешься покинуть Равенсбург и начать собственное дело, то заберешь их. Ты был его последним учеником и по традиции именно ты должен выкупить у вдовы все инструменты. Но семьи у него не было, так что и выкупать не у кого, не так ли?
Эрик понимал, что ему сделано невероятно щедрое предложение. Было принято, что ученик подрабатывал во время учебы, чтобы, получив степень подмастерья, мог сам купить полный набор инструментов и наковальню, а также при необходимости оплатить постройку кузницы. Поэтому большинство подмастерьев начинали карьеру с весьма скромным набором орудий труда, а Тиндаль, при всей его лености, был коваль-мастером целых семнадцать лет и имел любой инструмент, какой только существует в кузнечном деле, а некоторых у него было даже по два и по три. При хорошем уходе их хватило бы Эрику на всю жизнь!
— Если хотите, я провожу вас на кухню.
— Я найду дорогу. Только скажи мне, когда комната будет прибрана.
Эрик кивнул. Натан направился к задней двери трактира, а юноша, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул в каморку Тиндаля. Первым делом он распахнул настежь окно, но это не помогло. Эрик с трудом сдерживал тошноту, хоть и был привычен к резким и неприятным запахам кузницы или амбара. Как можно быстрее он собрал в кучу все тряпки и выволок их наружу. Глаза у него слезились. Отвернув голову и стараясь дышать через рот, он поспешил к большой железной лохани, которой мать пользовалась для стирки, и швырнул туда постель и одежду Тиндаля. Когда Эрик начал разводить под лоханью огонь, подошла Фрейда.
— Кто этот человек, заявляющий, что он — новый кузнец?
Эрик был не в настроении ругаться с матерью, поэтому он миролюбиво ответил:
— Новый кузнец. Его прислала гильдия.
— А ты сказал ему, что здесь уже есть кузнец?
Эрик закончил разводить огонь и выпрямился.
— Нет, — ответил он как можно спокойнее. — Кузницей распоряжается гильдия. А я в гильдии не состою. — И, думая об инструментах Тиндаля, добавил:
— Натан очень великодушен, он оставляет меня. Он оформит меня в гильдии как своего ученика и…
Эрик был уверен, что мать начнет спорить, но вместо этого она лишь коротко кивнула и молча ушла. Пораженный, Эрик стоял, глядя ей вслед, пока треск огня под лоханью не напомнил ему о деле. Он бросил в лохань лепешку твердого мыла и принялся помешивать воду вальком, чтобы оно разошлось побыстрее. Вода постепенно бурела, а ему все не давало покоя странное поведение матери. Никогда раньше он не чувствовал такой безысходности, исходящей от нее.
Оставив белье кипятиться в лохани, Эрик бегом вернулся в комнатку кузнеца. Он вынес наружу большой сундук и куль с личными вещами, а колченогий шкаф решил пока оставить на случай, если Натан решит держать в нем свою одежду;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61