– Твоя правда, – согласился барон. – Тогда я пошел. Обрадую супругу известием, что ей предстоит пару дней побыть свободной от моего общества.
Аббона Флерийского Аластер застал за распиванием любовного напитка. . – Хочешь? – радушно спросил хозяин.
– Не думаю. Но попробовать можно.
– Тогда бери вон ту большую колбу – бокал я тебе не предлагаю.
– Ты никогда не был тактичным и деликатным, – укорил друга Аластер.
– Нужды еще не было, – развел руками маг. – Ладно, я по глазам вижу, что тебя осенила идея. Выкладывай.
– Я хотел попросить тебя: может, ты заглянешь в свой шар или зеркало, что у тебя там?
– Не притворяйся, что не помнишь, – сурово сказал Аббон. – Озерцо Слез. Ну и что я там, по-твоему, могу увидеть?
– Не знаю, но мне кажется, что сегодня я нащупал тоненькую шелковую ниточку, потянув за которую смогу выйти из лабиринта. Возможно, я ищу того невидимку, который заставил императора тревожиться тогда, в прошлый раз.
– Ну, тут и сравнивать не приходится, – отмахнулся маг. – Тот случай был досадным недоразумением, так сказать, попыткой архонта возродить былое могущество Бангалора. Ну, попытались они послать флот к Анамуру, сами же и пострадали от этого. Нет, теперь дело другое.
– А если за событиями двухсотпятидесятилетней давности и нынешними стоит один и тот же человек, только за это время он накопил сил и стал коварнее и изворотливее?
– Ничего себе, изворотливее, – хмыкнул Аббон. – Ты же помнишь, что Сивард сказал: сработано топорно, грубо, нелепо. Конечно, звезды нам покоя не дадут, но, я надеюсь, все обойдется. В крайнем случае императора ждут две-три супружеские сцены, так ведь это не смертельно. С такими союзниками, как ты и твои гвардейцы, что может случиться плохого? И потом, ты всерьез полагаешь, что в мире сохранилось много моих ровесников? В таком случае вынужден тебя разочаровать. Я, скорее, исключение…
– Не знаю, – ответил Аластер. – Ты прав, конечно, долгожителей на свете мало. Но вот не покидает меня ощущение, что я слепец, который ощупывает неведомый ему предмет и пытается его описать. Знаешь эту притчу?
– Конечно. Думаешь, нас вводят в заблуждение?
– Хотелось бы верить, что я стал излишне подозрителен с возрастом, но не верится мне в такой простой выход.
– Паникуешь, – заметил Аббон. – Со мной тоже так случается. Но назови хоть одну причину, по которой ты должен беспокоиться, и я тут же соглашусь с тобой. Кстати, что касается возраста: ты недавно порядочно напутал с датами, когда говорил со Сгорбленным обо мне, и, по-моему, у него возникли некоторые сомнения. Ты бы занялся им до того, как он сообразит, что его смутило.
– Спасибо, что предупредил, – откликнулся Аластер. – Займусь. Мне только этого пытливого юноши не хватает для полного счастья. Поверь, я не преувеличиваю опасность – нечего пока преувеличивать или преуменьшать. Но что, если наша система не такая уж и совершенная; что, если за долгие годы кто-то сумел в ней разобраться, пусть не полностью, но все же?.. Что, если прошлые события на Бангалоре и теперешняя попытка подкупа имеют второй, тайный смысл и вовсе не обозначают то, что должны обозначать?
– Ты такой загадочный – просто жуть, – заметил Аббон, попивая зелье. – Что ты, что твои родственники. Я погляжу, это просто семейная черта – вещать заунывным голосом сплошные намеки. Кто догадался, тому повезло. Говори яснее, если хочешь услышать мое мнение. Стар я уже загадки разгадывать.
– Какие там загадки? – досадливо поморщился Аластер. – Я имею в виду, а если это обходной маневр? Потому и сработан топорно, что никто никаких надежд на него и не возлагал, а просто хотел посмотреть вблизи, как мы отреагируем.
– Такая возможность всегда существует, – согласился Аббон. – Но мы же не можем подозревать всех и каждого.
– Потому и прошу – погляди в свое озерцо. Вдруг что-нибудь увидишь?
– Это действительно необходимо? – вздохнул Аббон. – Других способов нет?
– Были бы, стал бы я приходить к тебе и надоедать глупыми разговорами.
– Знаешь, – сказал маг, подумав какое-то время. – Я должен решиться. Не мне тебя учить, что есть силы, к которым лучше не обращаться. Чем реже о себе напоминаешь, тем целее будешь – святое правило чародея. И я его стараюсь не нарушать. Пойми, чем дольше мы будем жить в этом противостоянии с судьбой и звездами, тем больше сил нам потребуется. Может, сейчас еще нет крайней надобности? Может, попозже…
– Дело твое, – недовольно проворчал Аластер. – Но если ты что-то проглядишь, то я сам с тебя спрошу – до того, как до тебя доберутся остальные.
– Договорились! – тут же повеселел Аббон. – Ну а теперь иди, иди. У меня еще куча всяких дел.
– Заметно, – сказал Аластер, выходя из лаборатории. Не успела дверь за ним закрыться, как маг метнулся к деревянному, потемневшему от времени сундуку, с усилием поднял крышку и стал копаться в его содержимом, выбрасывая все ненужное прямо на пол.
– Где же, где же я его спрятал? – бормотал он под нос. – Положительно необходимо навести хотя бы видимость порядка… но это потом, потом…
Алейя Кадоган оказалась именно такой, какой ее себе представляла Арианна. Высокая, очень высокая, статная женщина с безупречной фигурой – такой же идеальной, как у гвардейцев императора. У нее было удлиненное лицо с прямым, тонким носом, миндалевидные темно-зеленые глаза, уголки которых были вздернуты к бровям, и большой рот прекрасной формы. Когда она шла по мягким коврам, приближаясь к принцессе, было видно, как играют под одеждой все мускулы этого сильного, гибкого тела. Каштановые волосы укладывались в замысловатую прическу, похожую на корону. И главное, что поняла Арианна, – Алейя Кадоган очень походила на герцога Аластера Дембийского, как бывают похожи брат и сестра или отец и дочь.
Вот об этом принцесса и спросила у Алейи в первую очередь, как только они познакомились.
– Нет, что вы, дорогая принцесса, – рассмеялась та.
И Арианна отметила, что и голос у Алейи мощный, звучный, глубокий – просто он по-женски мелодичнее и нежнее, чем у мужчин-воинов.
– Видимо, вы удивляетесь сходству герцога Аластера с его гвардейцами и тому, что я похожа на них всех, а вы еще не видели всех наших женщин. Я понимаю, со стороны это выглядит странно, и, тем не менее, все крайне просто объясняется. Достаточно углубиться в историю нашего края.
– Я сегодня уже углублялась в историю, – заметила принцесса.
– Может, вы устали? – с сочувствием спросила Алейя. – Тогда я отложу свои пояснения до другого, более подходящего случая.
– Нет, нет! – пылко возразила Арианна. – Мне так приятно говорить с вами. Наверное, баронесса, вы сочтете меня наивной провинциалкой, но я только сейчас поняла, как приятно говорить с равными себе, – на родине я была этого лишена. Меня окружали бестолковые фрейлины, которые ужасались моей судьбе и одновременно завидовали, и вельможи – подданные моего отца, не принимавшие меня всерьез. Для них я была не более чем разменной монетой в их большой торговле с Великим Роаном. Отец по-своему любил меня, но вообще он предполагает, что любовь выдумали поэты и трубадуры.
– Я понимаю, дитя мое, – мягко сказала баронесса. – Я тоже испытала такие трудности в жизни.
– Правда?
– Правда, но об этом я поведаю вам позже. А сейчас вы слишком увлечены одной особой, чтобы смущать вашу отзывчивую душу чужими горестями, да еще такими, что уже давно минули.
– Но об истории вашего народа вы мне расскажете, баронесса?
– С удовольствием. И мне будет очень приятно, если вы станете просто звать меня Алейей. Так привычнее.
– Хорошо, – принцесса совершила настоящий подвиг, махнув рукой на все условности, которые ей втолковывали с детских лет. – Тогда я для вас – просто Арианна.
– Как это прекрасно! – воскликнула баронесса Кадоган и протянула принцессе руки.
– Как хорошо, что Аластер попросил вас прийти ко мне, – призналась принцесса. – Это неприятно признавать, но среди моих фрейлин и служанок я чувствовала себя гораздо более неуютно. А теперь я вас внимательно слушаю…
– Герцог Аластер является сеньором Гравелота, – начала Алейя. – И все его гвардейцы родом происходят оттуда. Народ наш весьма малочисленный и очень древний. В свое время своеобразные законы нашего племени запрещали нам искать себе суженых в других местах. Даже жители близлежащей долины были признаны чужаками. Ко времени образования империи мы жили обособленно и редко спускались с гор. Там было все, что нам нужно: наши замки, прекрасные луга и озера, леса, сияющие снегом вершины и сладкий воздух. Но когда Браган Агилольфинг пригласил наш народ себе на службу, мы пошли. Наши мужья оказались прекрасными воинами, наши жены были образованнее и умнее многих придворных дам. Мы с удовольствием служили и самому Брагану, и Морону, и их потомкам. С радостью служим теперь Ортону I и, надеюсь, вам, дорогая Арианна. Нас осталось очень мало, зато мы преданны и верны.
– Спасибо, Алейя, – смахнула принцесса сверкающую слезинку – Вы так хорошо и гордо это сказали. У меня даже сложилось на какой-то миг впечатление, что вы от начала и до конца рассказывали лично о себе. Как, должно быть, прекрасно чувствовать свои корни, свою кровь, свою принадлежность к древнему роду. Ведь ваш род древний?
– Конечно, – отвечала Алейя. – Семь поколений моих предков уже были баронами, когда предки Лодовика Альворанского только-только поступили на службу конюшими тогдашнего правителя.
– Как интересно! Вы столько знаете, – восхитилась Арианна. – Мои учителя за пять лет мучений не рассказывали мне столько поучительного и занимательного, как вы с герцогом за один сегодняшний день.
– Что же ваши прекрасные глазки так погрустнели? – мягко спросила баронесса.
– Мне отчего-то стало тоскливо. Но всего на одну минуту.
– Уж не связана ли эта минута с отсутствием его императорского величества?
Арианна постаралась принять беззаботный вид и ничего не ответила своей новой подруге. Алейя тактично переменила тему, и они разговорились о предстоящей свадьбе, о церемонии бракосочетания, причем баронесса сделала несколько весьма ценных замечаний, которые Арианна постаралась запомнить.
А через некоторое время в предпокое раздался довольно сильный шум. .
– Кто это осмелился повышать голос в покоях невесты императора? – нахмурилась Алейя, и лицо ее тут же стало величественным и жестким.
– Ваше высочество! Ваше высочество! – раздавался в соседней комнате крик фрейлины Эфры. – Ваше высочество! Мне нужно поговорить с вами.
Принцесса побледнела от гнева и сжала губы.
– Ничего не понимаю. Она позволяет себе такие вольности, что ее уже пора отослать не домой, а прямиком в монастырь.
– Арианна, позвольте мне посмотреть на эту особу. Должна же быть какая-то причина ее неслыханной дерзости.
– Если вам так хочется, Алейя, – пожала плечами принцесса. – Мне лично ее истерические крики доставляют мало удовольствия.
– Речь не об удовольствии, – отрезала баронесса Кадоган и негромко хлопнула в ладоши.
Двое гвардейцев тут же возникли на пороге.
– Ее высочество хочет выслушать свою фрейлину и выяснить, насколько оправданно ее возмутительное поведение.
Эфру ввели в кабинет, и она склонилась перед своей госпожой в глубоком поклоне.
– Ваше высочество! Я услышала, что нас отправляют обратно в Лотэр, и не поверила своим ушам. Я так и сказала всем вашим придворным дамам и служанкам: «Этого не может быть». Но вот выясняется, что может. Наша принцесса, достигнув вершин могущества и власти, хочет теперь избавиться от тех, кто был с ней прежде. Так-то вы платите мне за верную службу! Так-то вы вознаграждаете тех, кто был всецело предан вам! Но берегитесь, Ваше высочество, однажды вы очень горько пожалеете о том, что сделали!
Баронесса бросила на Арианну короткий вопросительный взгляд. Бедная девушка находилась в полном замешательстве и смятении. С одной стороны, она была возмущена несправедливыми обвинениями Эфры и ее резкостью; с другой – она уже чувствовала себя и чем-то виновной перед прежними слугами. Алейя Кадоган не стала ждать, когда ложное чувство вины захлестнет принцессу с головой и она совершит какую-нибудь ошибку. Монархи не имеют право на жалость, а исключительно – на милосердие. Этот урок Арианне еще только предстояло выучить.
Алейя Кадоган встала и выпрямилась во весь рост. Она была такой царственно-прекрасной, такой ослепительной, что принцесса залюбовалась ею, а Эфра ощутила явственную угрозу, исходящую от этой необыкновенной женщины.
– Вы свободны. И можете идти на все четыре стороны. Но перед этим запомните: никто и никогда не смеет упрекать императрицу, кроме ее собственной совести и Бога.
Эфра хотела было что-то сказать, но поняла, что перед железной волей баронессы она бессильна. Она бы попыталась разжалобить Арианну, но между ней и принцессой, как несокрушимая крепость, стояла Алейя.
– Прощайте, Ваше высочество, – пролепетала фрейлина и выбежала прочь.
– Вы оказали мне неоценимую услугу, – поблагодарила Арианна. – Сама я бы не справилась с этим положением. Знаете, вам больше подошла бы императорская корона, чем мне. Вы были неподражаемы.
– От этого очень устаешь, милая Арианна, – пожала плечами баронесса. – Мы, жители Гравелота, особенно это чувствуем. Мы слишком отличаемся от всех остальных вельмож двора его императорского величества. К тому же, все Агилольфинги явно благоволили своим гвардейцам, а это не могло не вызывать зависти. Знали бы вы, сколько неприятных минут пережили мы. Каждому приходилось отстаивать свое достоинство и честь. Мужчинам несколько проще: герцога Аластера Дембийского, например, вообще никто не решился бы задеть или оскорбить – слишком опасно. Минутное удовлетворение не стоит собственной жизни – это понимает любой напыщенный князек из тех, кто ищет расположения Агилольфингов. А женщины подпускают такие шпильки своим приятельницам, что впору сравнивать эти словесные баталии со сражением на копьях или алебардах. Вы понемногу привыкнете ориентироваться в любой ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62