Ему просто не верится, что он сидит в мирной обстановке кафе и видит освещенный солнцем плац, где шоферы затевают очередную партию в «пробку». Он поочередно смотрит на лица посетителей. О чем думают эти люди?Ж. П. Г, расплачивается, встает, в свой черед выбирается на Дворцовую улицу, проходит мимо парикмахерского салона и даже на минуту задерживается перед восковым манекеном в седоватом парике.Почему он не поговорил с Мадо наедине? Она даже не узнала его. Не догадалась, что две тысячи франков — цена колец, украденных у нее в Марселе.Чем больше устают у Ж. П. Г, ноги, тем больше он ходит. А что ему остается делать? Его видят на набережной, перед судами, вернувшимися с моря и выгружающими рыбу. Видят на распродаже лова, которая по распоряжению властей производится на одной из бедных улиц города, прямо под открытым небом. И один Бог знает — замечает ли Ж. П. Г., слышит ли он, что вокруг него.Неожиданно он сталкивается лицом к лицу с сыном, возвращающимся из лицея вместе с товарищем. Антуан смущается, тут же оставляет соученика, присоединяется к отцу и молча идет рядом с ним, держа под мышкой учебники.Взгляд у Антуана еще более пуглив и печален, чем обычно. Кажется, он боится всего не меньше, чем отец побоев.— Мама приходила в лицей, — поколебавшись, объявляет он наконец.— А…Они проходят мимо «Беседки», где под звуки джаза танцуют парочки. Девушка в одном купальнике, хотя еще не очень жарко, катается на байдарке. Здание казино на набережной Майль все в лесах: его ремонтируют к началу сезона.Ж. П. Г, останавливается, и одновременно с ним, хоть и не понимая зачем, останавливается сын.— Иди домой.— А ты?— Приду попозже.Ж. П. Г, хочется посидеть на скамейке у моря, возле тамарисков, раскачиваемых бризом на фоне светлого неба. Мимо проходят несколько его учеников. Они раскланиваются с ним, потом оборачиваются и пристально смотрят на него.Ж. П. Г, словно с похмелья. Не потому, конечно, что выпил; просто ощущение точно такое же: омерзение ко всему и тоска.Он чувствует себя несчастным и отверженным, испытывает неутолимую потребность в ласке. Море гладко и шелковисто. На рыжем песке пляжа возникает едва заметная белая кайма и с легким шумом откатывается.Байдарка выкрашена в зеленый цвет, купальник на девушке красный. Порою бриз доносит обрывки музыки из ресторана «Беседка».По ту сторону океана море тоже бывало гладким и голубым, но на него никогда не смотрели. Там думали о болезнях, о пайке хлеба, которую, может быть, удастся у кого-нибудь стащить, о надзирателе, которого вот-вот сменят, о напарнике, подозреваемом в том, что он «наседка», — при первом же удобном случае его пришьют.Кроме того, на ум приходили разве что самые ничтожные заботы тамошней чисто животной жизни. Например, рана на тыльной стороне правой ладони — она у Ж. П. Г, не заживала целых полгода.Рядом с ним на скамейке женщина тихонько покачивает уснувшего в коляске ребенка.Ж. П. Г, не курит. Он забыл про папиросы, хотя они в кармане. Ему хотелось бы сидеть здесь с Мадо. Но не с сегодняшней, недоступной и строгой, как кассирша в универмаге, а с прежней, такой нежной, милой, слегка игривой.— А помнишь, как Польти обкатывал в Спа свою новую машину, одну из первых моделей? Мы все были в замшевых куртках и больших очках…Польти теперь, должно быть, очень богат. Вероятно, стал директором казино. Но как о нем узнаешь? Он наверняка переменил фамилию.Солнце садится, с горизонта тянет прохладой. Молодая мамаша уходит, катя перед собой коляску. В семь вечера музыка в «Беседке» смолкает, и парочки направляются в город.Ж. П. Г, не хочется шевелиться. И все-таки временами по телу у него пробегает дрожь. В конце концов он машинально наклоняется вперед, упирается локтями в колени и опускает подбородок на руки.Очутись сейчас Мадо рядом с ним, он обязательно бы заплакал.Что происходит дома? Собираясь к директору, г-жа Гийом надела костюм для торжественных случаев, серую вуалетку, черные лайковые перчатки, приколола на грудь камею с золотым ободком.Элен дома. Помогла матери одеться, а теперь, вероятно, отвечает на письмо молодого человека. Но как дочь их переправляет? Она почти никуда не выходит. Не может же она просовывать письма через подвальное окошко.Вот разве что… Да! Ж. П. Г, почти убежден, что Антуан относит письма на почту или оставляет в условленном месте. А может быть, молодой человек поджидает его по утрам, когда мальчик идет в лицей?Сейчас г-жа Гийом уже вернулась. Раздевается, спрашивает:— Отца еще нет?Антуан задумывается, потом с обычной нерешительностью бормочет:— Он сидит на скамейке, на набережной Майль.Почему бы Ж. П. Г, не уехать отсюда? У него в кармане две тысячи. Надо лишь сбрить усы, изменить походку и фамилию. Он без труда найдет таких людей, как Бебер Итальянец, и раздобудет у них подложные документы.Обосноваться можно, к примеру, в одном из отелей на Лазурном берегу. Он знает четыре языка, и место администратора ему обеспечено.Ж. П. Г, всерьез подумывает об этом. Он представляет себя в просторном и роскошном холле гостиницы, видит конторку красного дерева перед доской с ключами, дежурных портье у вращающейся двери.На Ж. П. Г, визитка. Его поминутно зовут к телефону, и он отвечает то по-английски, то по-немецки, то по-испански.Комнату, как метрдотели и экономки, он получит наверху; есть будет вместе с ними в помещении для рассыльных.Ж. П. Г, не обращает внимания на скрип шагов по гравию аллеи, не сразу замечает, что кто-то остановился перед ним, и поднимает голову не раньше, чем слышит:— Ну как?Перед ним с покрасневшим лицом и некоторым смущением в маленьких, всегда слезящихся глазках стоит на коротких ножках доктор Дигуэн.— Что — как? — парирует Ж. П. Г.— Я вижу, дышите воздухом? Но вы без пальто, а в этот час уже прохладно.Ж. П. Г, хмурит брови и оборачивается, словно ищет кого-то у себя за спиной.— Вы были у моей жены? — осведомляется он.Доктор теряется и с запинкой отвечает:— Почему вы задаете мне такой вопрос?— Готов держать пари, что она позвала вас. Что она вам сказала?— Ничего! Я сам заглянул на авеню Колиньи. В прошлый раз я нашел, что вы утомлены, вот и решил зайти узнать, как дела. Мне сообщили, что вы на набережной Майль.Ж. П. Г, со вздохом встает. Доктор откусывает кончик сигары. Он не дипломат. Ясно, что на него возложили нелегкую миссию, и он не представляет, как с ней справиться.— Может быть, пройдемся немного?Румяна заката стерлись, и в синеющем воздухе рассыпались белые звезды зажженных фонарей. Где-то неподалеку, в пивной, убирают с террасы столики и стулья.— Вам известно, конечно, что я считаю вас не только своим пациентом, но и другом. Если память не изменяет, я дважды принимал роды у вашей жены.Ж. П. Г, смотрит на ходу в землю, и мозг его лихорадочно работает. Нет сомнения, директор и г-жа Гийом долго обсуждали случившееся. Разоткровенничались. Г-жа Гийом выложила ему все, в том числе историю с двумя тысячами франков. Тогда директор…— Вам не кажется, что вот уже несколько дней вы находитесь в не совсем нормальном состоянии? Прошу вас об одном — задуматься над этим фактом. Быть может, у вас все-таки что-нибудь не в порядке? Пищеварение хорошее?— Вполне.— А печень, почки, мочевой пузырь?..В этот час только они вдвоем прогуливаются по набережной Майль. Случайные прохожие торопливо шагают по тротуару — спешат домой.— Я задаю подобные вопросы потому, что в вашем возрасте мужчины испытывают порой известное недомогание. Для них, как и для женщин, существует критический возраст, неприятный рубеж, который надо преодолеть…Ж. П. Г, не улыбается. Он серьезно слушает, понимая, что вокруг него сплетен целый заговор. Этакий треугольник: жена — директор — старый идиот Дигуэн.Доктор действительно идиот и уже с полудня настолько пропитан вином, что от него нестерпимо разит.В то же время человек он неплохой: старается со всеми ладить, всегда успокаивает больных — ему легче дать им умереть, чем перепугать их, сказав правду.— Простите, что вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются. Но мне известно, что в последние дни вы совершили ряд необъяснимых поступков. Они еще не внушают опасения: их можно отнести за счет кратковременной нервозности…Ж. П. Г, слушает это убаюкивающее мурлыканье, пытаясь угадать, откуда надвигается опасность. Доктор, попыхивая сигарой, придает лицу добродушное выражение и с дружеской фамильярностью кладет руку на плечо спутника.— Между нами говоря, такое могло произойти и по другой причине. Например, из-за увлечения, которое вы переживаете в данный момент. Оно меня не касается.Я не желаю о нем знать. Но я ведь тоже мужчина и…Их подошвы одновременно вдавливаются в гравий, городские огни становятся ярче, а по сторонам сгущается мгла.— Во всяком случае, мой долг — предупредить вас об опасности. Вам давно пора отдохнуть, полечиться. Я не решаюсь произнести слово «неврастения», но должен сказать, что лечить запущенную болезнь — нелегкая задача для врача. Вы — человек серьезный, глава семьи, занимаете видное положение, на вас лежит ряд обязанностей…Пока Дигуэн произносит свою тираду, Ж. П. Г, смотрит на две темные фигуры, прижавшиеся к изгороди казино. Это влюбленная парочка.— У вас должны быть родные в Юра. Ничто не ставит человека на ноги быстрее, чем горы. На вашем месте я съездил бы туда на недельку-другую, один, без детей, без всякого дела. У вас достаточно взрослая дочь — она присмотрит за домом.— А моя жена?— Разумеется, поедет с вами.Доктор заговорил о Юра! Ж. П. Г, не ошибся, когда почуял опасность. Вопрос о его семье, о родных местах вставал после свадьбы десятки раз, но Ж. П. Г, неизменно выходил из положения, заявляя, что рассорился с близкими и не желает туда возвращаться.Итак, новая атака.— Вы из горной местности или из долины?— Поговорим о чем-нибудь другом, — предлагает Ж. П. Г.— Заметьте, я даю лишь дружеский совет. Поскольку в таких случаях рекомендуется перемена обстановки, я полагал…— Дигуэн!Ж. П. Г, так странно произносит фамилию врача, что тот вздрагивает.— Что?— Моя жена внушила вам, что я не в своем уме, так ведь?Больше всего доктора удивляет, что подобное предположение словно приводит собеседника в восторг.— Уверяю вас, нет.— Лжете.— Ее лишь поражают некоторые ваши причуды.— А вас?Они уже раз десять промерили набережную Майль по всей ее длине, воздух свежеет, и каждую минуту, отбеливая кусок небосвода, над их головами проскальзывает ослепительный луч маяка.— Не пора ли нам домой?Ж. П. Г, сам не знает, чего хочет. Он устал. Понимает, что ему необходимо все обдумать.Он невозмутимо вставляет ключ в замочную скважину и открывает дверь. В кухне и столовой горит свет.В гостиной темно. Значит, доктора не ждут.Ж. П. Г, вешает шляпу и входит в столовую со словами:— Сюда, пожалуйста, доктор. Сейчас зажгу свет в гостиной…Жена, дочь и сын еще на несколько секунд сохраняют вид захваченных врасплох заговорщиков. Они не знают, что сказать, как поступить, да и застали их не на обычных местах. Легко догадаться, что перед приходом отца они вполголоса обсуждали, что с ним случилось.— Элен, принеси нам по рюмочке аперитива.Замешательство усиливается. Г-жа Гийом пытается подать мужу знак.— Разве ты забыл? — говорит она наконец, — Аперитив кончился.Доктор то закидывает ногу на ногу, то снимает. Стол накрыт на четверых. Кухонный запах разносится по всему дому.— Подай что есть.— Есть только водка. Ах да! По-моему, у меня осталась мадера…Этой мадерой пользуются при готовке. Бутылка раскупорена месяца три тому назад, если не больше, но, несмотря на мутный осадок, ее подают к столу.Ваше здоровье, доктор!Ж. П. Г, замечает все. От него ничего не скроешь.Жена вопросительно поглядывает на врача, Дигуэн всем видом как бы отвечает: «Не волнуйтесь и предоставьте действовать мне».— Элен, — обращается Ж, П. Г, к дочери, — поставь прибор для нашего друга.При этих словах обе женщины теряются еще больше.Видимо, бифштексы к обеду куплены на четверых.Это предположение вызывает у Ж. П. Г, улыбку. Он держит в руке рюмку с мадерой и маленькими глотками отхлебывает вино. Антуан, вопреки привычке, не уходит к себе наверх готовить уроки.Во всей атмосфере чувствуется что-то неестественное, но что именно — сказать невозможно. Если бы столовая освещалась керосиновыми лампами, Ж. П. Г, решил бы, что они не в порядке: ему кажется, что в комнате темнее, чем обычно. Но ведь электрические лампочки всегда дают ровный свет.Все в доме серо, словно всюду легла пыль. Г-жа Гийом замечает, что скатерть несвежая, вызывает дочь в коридор и шепчется с ней.— Почему вы настаиваете, чтобы я пообедал с вами?Почему? Не оставаться же одному с семьей, черт побери! Женщины открывают две коробки консервов — сардины и тунца, чтобы добавить закуски к обеду. Антуана зовут на кухню, и немного спустя входная дверь два раза хлопает: мальчишку послали в магазин за сыром.Время от времени г-жа Гийом появляется в гостиной с улыбкой, которую всегда изображает при гостях.И вот так Ж. П. Г, заставит ее улыбаться до самого вечера! Тем хуже для доктора.Его считают сумасшедшим? Он докажет им противное! Ж. П. Г, в прекрасном настроении, разговаривает без умолку и не боится намекать на самые серьезные опасения близких. Заявляет, к примеру:— Готов биться об заклад, что наш милейший директор не решится применить санкции и предложит мне две недели, а то и месяц отдыха.— Это я добилась для тебя отпуска, — уточняет г-жа Гийом. — Но директор настаивает, чтобы ты обязательно лечился.— Лечился? От чего?— Полно! Полно! — вмешивается доктор, понимая, что дело принимает скверный оборот. — Мы прекрасно понимаем друг друга. Небольшая перемена обстановки…Через несколько минут Ж. П. Г, опять берется за свое:— Кстати, я забыл вернуть тебе две тысячи франков, что взял в банке.Г-жа Гийом столбенеет, не находит, что сказать, встает и прячет деньги в железную коробку — старую коробку из-под галет, которая лежит в ящике буфета и заменяет сейф.«Они хотят упрятать меня в психиатрическую лечебницу, — размышляет Ж. П. Г. — Для них это великолепный выход. Они получат мою пенсию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14