ему ведь впервые приходится снимать деньги со счета, и служащий, который его знает, непременно удивится.Ж. П. Г, приходит точно к открытию и направляется к окошечку. Молочник, разменивающий тысячефранковый билет, приподнимает картуз, но Ж. П. Г, его не замечает.— Мне нужно снять со счета две тысячи франков.Его просят подписать чек. Кассир протягивает две голубые ассигнации, и Ж. П. Г, разом ощущает облегчение.Не задумываясь, идет на почту. Первая его мысль — послать Мадо перевод.Но на почте его тоже знают. К тому же на бланке как будто проставляются фамилия и домашний адрес?Ж. П. Г, в этом не уверен. Вид почтового зала приводит его в смятение, и он вскоре оказывается на плацу, где занимает свое место в углу кафе «Мир».При мысли, что завтра в этот же час он будет в лицее, Ж. П. Г, еще острее сознает, как отрадно ему здесь, в большом зале, где пол посыпан опилками. В кафе подвезли пиво. У тротуара стоят две крупные лошади пивовара с желтыми, как спелый хмель, гривами, и мужчина с торсом борца подкатывает бочки к люку погреба.— Официант! Конверт, пожалуйста, — просит Ж. П. Г.Он вкладывает в конверт два билета по тысяче франков. Выпив второй стаканчик перно, Ж. П. Г, снова обращается к официанту:— Отнесите это письмо госпоже Мадо, маникюрше, которая работает в парикмахерском салоне на Дворцовой улице.— Ответ будет?— Нет. Погодите. Если вас станут расспрашивать, скажите, что клиента, который вручил вам письмо, вы не знаете.Ж. П. Г, возбужден и весел. Правда, на душе чуть-чуть тревожно. Он почти убежден, что делает глупость.Чувствует, что медленно катится по наклонной плоскости, как бочка к люку погреба.Его даже понесло на Дворцовую улицу, и он издали следит за официантом. Видит, как тот входит в сиреневый салон и через несколько секунд выходит обратно.Почти немедленно на пороге возникает белая фигура Мадо, и маникюрша удивленно смотрит направо и налево, пытаясь угадать, кто мог прислать ей две тысячи.— Тем хуже! — повторяет Ж. П. Г., сам не зная, к чему относятся его слова.Он раскуривает папиросу жестом, который вновь становится привычным, естественным. Ему хочется иметь зажигалку, он покупает ее, и продавец заполняет ее бензином.В полдень, когда Ж. П. Г, возвращается к завтраку, ему кажется, что дома что-то не ладится. Элен более взволнованна, чем утром; г-жа Гийом старается не заговаривать с мужем, ограничившись одним вопросом:— Уйдешь после завтрака?— А что мне еще делать?Он прожил восемнадцать лет, ни разу не выйдя из дома без дела. Поэтому не замечает, что жена тоже оделась для выхода.Ж. П. Г, не терпится остаться одному, бесцельно побродить по улицам, заглянуть в кафе, ни о чем не думать.В четыре часа дня его настигает первый удар. Ж. П. Г. сидит в углу за столиком в кафе «Мир». Он забыл, что сегодня четверг и на улицах больше народу, чем обычно.Люди ходят от витрины к витрине, прогуливаются с маленькими свертками в руках.Вдруг Ж. П. Г, замечает проходящую мимо кафе жену. Жена смотрит на него. С ней Элен, которой она, должно быть, что-то говорит, потому что Элен оборачивается и тоже видит отца, сидящего в одиночестве за белым мраморным столиком, на котором стоит стопка перно.На секунду Ж. П. Г, теряется. Потом пожимает плечами и пробует разобраться в карточной игре, которой поглощены четыре его соседа.Пачку папирос он докурил еще накануне вечером и теперь покупает другую. Торговец, узнав его, интересуется, хорошо ли работает зажигалка.Не складываются ли у Ж. П. Г, новые привычки, новые связи?— Я заходила в банк, — возвещает за обедом г-жа Гийом.Ж. П. Г, делает над собой усилие, чтобы не покраснеть, и кивает. Он вспоминает молочника. Это, конечно, он рассказал г-же Гийом, что видел ее мужа в банке, и жена решила произвести небольшое дознание.Она добавляет:— Я купила облигации на семь тысяч франков, оставшихся на текущем счету.Он молчит. Слишком поздно! События уже не задержать.Жена, видимо, ломает себе голову, на что он тратит деньги. Вероятно, подозревает, что у него любовница.Именно так — недаром она избегает входить в подробности при детях.У Антуана страдальческий вид. Он смутно чувствует, что происходит нечто серьезное, и поочередно смотрит то на отца, то на мать беспокойным взглядом пятнадцатилетнего подростка с темными обводами вокруг глаз.Элен замкнулась в себе. Найдет ли дочь этим вечером новое письмо на куче угля?— Уже ложишься?— Я устал.Это правда: Ж. П. Г, выбился из сил. Он поднимается на второй этаж, уходит в спальню. Вопреки ожиданиям, засыпает раньше, чем появляется жена, и не слышит, как она укладывается в постель.Ему снится странный сон, полный бессвязных, но приятных видений, слегка назойливых, иногда сладострастных. В иные мгновения Ж. П. Г, забывает, кто он, и вновь ощущает себя молодым и беспечным.Утром он закуривает еще в постели, и жена взглядом отмечает это новшество, но по-прежнему молчит.— Ты не забыл, что у тебя уроки?Нет, он не забыл. Но думает о них как о некоем развлечении, как думают, например, об экскурсии, намеченной на воскресенье.Ж. П. Г, надевает галстук-манишку и несколько минут размышляет о Всемирной выставке, затем о парикмахерском салоне.Без четверти восемь он выходит из дома. Как всегда, подбородок приподнят крахмальным воротничком, портфель под мышкой, усы торчат.Он следует обычным маршрутом. На минуту останавливается у ресторана «Беседка», но прилив начинается только в полдень, и баркасы еще не вышли из порта, а пляж покрыт бурой тиной.С искорками в глазах Ж. П. Г, входит во двор лицея, становится во главе своих учеников и щелкает пальцами, подавая сигнал: «В класс!»Он замечает директора, издали наблюдающего за ним, и мысленно произносит:«Вот увидите, господин директор, я буду благоразумен!»Он вешает котелок на крюк. Дежурный собирает домашние тетради. Ж. П. Г, раскрывает портфель, достает учебник и листки бумаги.— Мсье Камиль, назовите мне неотделяемые глагольные приставки.Ж. П. Г, дает урок в третьем классе. Большинство учеников уже в брюках. Камиль — рослый парень с хрипловатым ломающимся голосом и коричневым пушком над верхней губой.Камиль отвечает. Большое окно распахнуто. Со второго этажа виден директорский сад, где лицейский садовник поливает клумбы тюльпанов.Ж. П. Г, не вслушивается в ответ. Слоги следуют один за другим, и ухо учителя немедленно уловит малейшую ошибку. Время от времени Камиль кашляет, запинается, снова отвечает:— Не подсказывать, Моллар!Ж. П. Г, смотрит не на класс. Он смотрит на лейку садовника, машинально сует руку в карман, достает красную с золотом коробку, постукивает венчиком папиросы по парте и закуривает.Ж. П. Г, не знает, о чем он тогда думал. Вероятно, ни о чем. Щелкнув зажигалкой, он улавливает необычную тишину в классе. Камиль смолкает. Ученики замерли. Дверь распахивается, на пороге директор.— Господин учитель, зайдите ко мне на минутку.Только тогда Ж. П. Г, замечает папиросу и ошеломленные лица учеников.Он сходит с кафедры, сообразив, что лучше сразу взять с собой портфель и шляпу. Тщетно ищет манжеты: в это утро он их не надел. 6 В полдень, сидя на своем месте в кафе «Мир», Ж. П. Г, ждет, когда ученики лицея пройдут мимо.Он не слишком взволнован. Возможно, даже более спокоен, чем обратно.Домой после разговора с директором он не вернулся — не потому, что боялся предстоящих объяснений, а потому, что у него уже появились свои привычки и его влечет прохладный зал кафе. За соседним столом сидят игроки в белот. Он следит за игрой, и один из игроков время от времени оборачивается, подмигивает и показывает ему свои карты.Неожиданно игрока зовут к телефону, и он обращается к Ж. П. Г.:— Не замените меня ненадолго?— Я не умею играть.Ж. П. Г, говорит правду. В дни его молодости в белот еще не играли. И все же мысль взять в руки карты вызывает в нем странное волнение.Он слышит шум: уроки в лицее кончились. Он ждет, пока пройдет Антуан, который почти всегда возвращается домой в одиночестве, и следует за сыном метрах в двадцати сзади.У Антуана тоже есть ключ от дома. Он отпирает дверь и вздрагивает, увидев отца у себя за спиной.Конечно, движение это непроизвольно: так бывает, когда вдруг замечаешь, что кто-то идет за тобой по пятам. И все-таки!.. Ж. П. Г, усматривает в этом характерный признак своих отношений с сыном.К завтраку приготовлен кролик. Квартира пропиталась вкусным теплым запахом. На сковороде жарится картошка: Элен надела новый передник с хрустящими складками.Трапеза начинается спокойно. Каждый сидит на своем месте. Ж. П. Г., как обычно, смотрит в пространство, и можно надеяться, что этот завтрак ничем не будет отличаться от остальных.Однако г-же Гийом изменяет терпение. Когда муж принимается за кроличью ножку, она негромко бросает:— Надеюсь, ты расскажешь, как все прошло?Антуан затаивает дыхание. Мальчик смотрит на отца, потом на мать и низко склоняется над тарелкой.— Полагаю, что меня окончательно уволят, — продолжая жевать, отвечает Ж. П. Г.Потом поворачивается к дочери и добавляет:— Жаль, что ты не подала к столу пиво.Эти слова отнюдь не упрек. У них в семье за едой не пьют пива, но Ж. П. Г, находит, что оно очень подошло бы к кролику, жареной картошке, солнцу и всей атмосфере этого полдня.— Ты поссорился с директором?— Отнюдь нет.Он не блефует. Напротив, ведет себя просто и естественно. Он просто не хочет говорить об этом, вот и все. Инцидент кажется ему уже таким давним! Лицей внезапно отступает вглубь пространства и времени. Перед глазами Ж. П. Г, снова встает директор с его постриженными бобриком волосами, как возникают перед нами иногда лица, встреченные в былые времена.— Что же все-таки произошло?Элен ставит на стол бутылку пива, Ж. П. Г, наливает себе полстакана, вытирает усы и, вздохнув, поясняет:— Нелепая история. Я машинально закурил папиросу. Тут можно лишь рассмеяться или пожать плечами, но г-жа Гийом не делает ни того, ни другого.— В классе? — ужасается она.— В классе.Он выпил на один аперитив больше обычного, так как на этот раз задержался в кафе. Всего вышло три перно. Но он не пьян. Алкоголь лишь укрепил неуверенность Ж. П. Г, в подлинности того, что его окружает.Он не сумел бы точно объяснить, в чем проявляется эта неуверенность. Например, несколько дней тому назад, сидя за тем же столом, он не сомневался, что стол деревянный, что люди, сидящие вокруг, составляют его семью, что он проведет с ними остаток своих дней, что дом принадлежит ему, а иметь собственный дом — это счастье; никогда ведь не знаешь, как повернется жизнь.Сегодня все иначе. Ж. П. Г, сидит на том же самом месте, но вот-вот начнет этому удивляться. Он смотрит на жену, слышит ее голос и не видит никаких оснований жить именно с ней, а не с другой женщиной.Сейчас разразится семейная сцена. Она неизбежна.Это знает Антуан. Это известно Элен. Г-жа Гийом собирается с силами.Ж. П. Г, все безразлично. Он доедает кролика, — кролик просто превосходный! — время от времени бросая взгляд во двор, где ограда так и сверкает на солнце.Это он побелил ее на Пасху, в светлый понедельник, и в этот же день белые крупинки припорошили ему усы.— Что ты собираешься делать?— Еще не знаю. Директор не скрыл, что проступок мой весьма серьезен. Он хочет поговорить с тобой прежде, чем писать рапорт.— Со мной?— Да, — равнодушно подтверждает Ж. П. Г.Впрочем, он знает, чем руководствуется директор.Во время разговора тот непрерывно приглядывался к Ж. П. Г., спрашивая себя, не свихнулся ли малость учитель немецкого языка. Антуан задает себе тот же вопрос.Должно быть, среди учеников прошел слух, что Ж. П.Г, спятил.— Ты сделал это нарочно?— Что?— Закурил в классе.— Нет, просто думал о другом.— Ты думал о другом и когда брал из банка две тысячи?— Мне они были нужны.— Интересно, зачем?Она нервничает, он совершенно спокоен.— Этого я не могу тебе сказать.— И ты полагаешь, что будешь брать мои деньги, даже не ставя меня в известность?— Деньги не твои.— Не мои? Посмей только повторить, что эти деньги не из моего приданого!Ж. П. Г, вздыхает. Он предвидел, что дойдет и до этого, но ему не хочется обмениваться колкостями. Однако уклониться от неприятного разговора невозможно.Г-же Гийом лучше бы не настаивать на выяснении отношений, но она закусила удила. И тогда Ж. П. Г, тем же равнодушным тоном выкладывает все. Напоминает, в частности, что после женитьбы оказался дочиста ограблен.Старый полковник попросту обокрал его! Обещал, что даст за дочерью десять тысяч франков. Не считая, разумеется, мебели и прочего, что девушка всегда приносит в дом, выходя замуж.В последнюю минуту полковник сказал:— Десять тысяч пойдут на создание вашего семейного очага.Он не дал им ничего, кроме кое-какой рухляди, загромождавшей дом. Более того, десять тысяч франков оказались в ценных бумагах, и бумаги эти, как выяснил Ж. П. Г., отправившись в банк, стоили не больше шести тысяч четырехсот пятидесяти франков.— Шесть тысяч четыреста пятьдесят франков! — повторяет он.Г-жа Гийом начинает плакать. Антуан непроизвольно шмыгает носом.— Ты всегда ненавидел моего отца, — ноет г-жа Гийом.— Не правда.— Ты и меня ненавидишь. Ты всех ненавидишь. Ты любишь только себя.За восемнадцать лет супружеской жизни между ними произошли только две столь же бурные сцены, одна — при появлении на свет Антуана, когда Ж. П. Г, в самый разгар родовых схваток заснул в гостиной.— Папа, замолчи! — вмешивается Элен, всегда старающаяся все уладить миром.— Я только этого и хочу, но твоя матушка…— Я не желаю говорить при детях.— Вот и не говори.— Рано или поздно они узнают, что у их отца любовница. Зачем тебе иначе понадобились бы две тысячи франков? И почему ты вдруг стал курить папиросы с золотым ободком?— Замолчи!— Не замолчу. Я хочу все знать. Это мое право.Ж. П. Г, колеблется — прибегнуть или нет к оружию, которое имеется у него про запас. Но г-жа Гийом не унимается. Тогда он выпивает полный стакан пива, медленно вытирает усы, встает и спрашивает:— Разве я говорю с тобой о капитане?— О каком капитане?Она вздрагивает и бледнеет.— А помнишь закоулок под лестницей?..Он никогда не напоминал ей об этом случае, происшедшем в период их помолвки. В Орлеане, под лестницей в доме невесты, был довольно темный закоулок, которым пользовались жильцы всех этажей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14