— Оставь нас, — говорит она дочери.Г-жа Гийом закрывает за ней дверь. Взгляд ее, устремленный на мужа, выражает брезгливость.— Послушай, Жан Поль…Но Ж. П. Г, уже вне себя. «Если она скажет еще хоть слово, — думает он, — я взбеленюсь и выложу все, да, все что должен им сказать».Жена приближается, переходит из тени на свет и со света в тень, отчего ее голубой халат словно меняет цвет.— Ты обязан послушать Дигуэна и поехать куда-нибудь отдохнуть.Ж. П. Г, еще сдерживается, но рот его уже приоткрылся, в глазах вспыхнули злые огоньки.— Если хочешь, я поеду с тобой. Дети достаточно взрослые и побудут некоторое время одни.Она замолкает. В коридоре звонит звонок. Молочник уже приходил. Это не поставщик и не почтальон с заказным письмом — не то время.Г-жа Гийом направляется в комнату дочери, окно которой выходит на улицу. Теперь, когда наверху распахнуты два окна, возникает сквозняк. Шторы взлетают, дверь заклепывается.Г-жа Гийом возвращается в крайнем возбуждении.— Это директор, — объявляет она, оглядываясь, — С ним еще кто-то.Она открывает дверь, выходящую на лестницу, прислушивается, слышит, как Элен вводит посетителей в гостиную, где еще не подняты шторы.— Элен, — вполголоса зовет она.Элен поднимается на несколько ступенек.— Извинись за меня и скажи, что я сейчас спущусь.О Ж. П. Г, жена даже не думает. Минут десять она мечется по комнате, распахивает платяной шкаф, дверь в ванную, снова зовет дочь.— Зашнуруй мне корсет.Потом осведомляется у нее:— Кто это?— Ты про кого?— Про господина, который пришел с директором.— Не знаю. Высокий, худой, очень высокий, очень худой, пиджак слишком длинный. Директор говорит, что пришел узнать, как отец. Когда я сказала, что папа в постели, спросил, можно ли его повидать.Ж. П. Г, не шевелится. Он смутно различает жену, которая расхаживает взад-вперед в рубашке, корсете, панталонах и выбирает платье.— Элен, сбегай к бакалейщику, купи что-нибудь выпить, портвейну, что ли.Элен исчезает. Входная дверь хлопает.— Что ты скажешь ему про усы?Ж. П. Г, не знает. Он вообще о них не думает. Звонок, без всяких на то оснований, вызвал у него предчувствие надвигающейся катастрофы, и жена своим метанием по спальне и растерянностью обостряет это предчувствие.— Почему ты не отвечаешь? Послушай, я скажу, что это я…Она наспех приводит в порядок волосы. Лицо ее исчезает под седыми прядями, которые она расчесывает, потом привычным жестом закручивает в небольшой узел.Элен, тоже, должно быть очень взволнованная, ждет своей очереди у бакалейщика, поглядывая на полки, где выстроены бутылки портвейна.Снизу порой доносятся шаги. Посетители, вероятно, не садятся. Иногда слышен даже внушительный бас директора.В гостиной по обе стороны камина выставлены две фотографии в золоченых рамках — Ж. П. Г, и его супруги.— Это он, — говорит директор.Инспектор Гонне качает головой.— Может быть, он изменился?Инспектор повторяет свой жест.В спальне г-жа Гийом останавливается перед мужем в черном шелковом платье и спрашивает:— Я прилично выгляжу?Затем, направляясь к двери, хватает на ходу лорнет и спускается по лестнице, заставляя губы постепенно сложиться в любезную улыбку. 9 Ж. П. Г, напрасно задерживает дыхание, чтобы лучше слышать. Он улавливает лишь монотонный диалог или, вернее, два монолога: два голоса — один низкий, другой пронзительный — звучат поочередно, сливаются, порой на несколько секунд перекрывают друг друга.Шум не прекращается и тогда, когда приходит Элен с бутылкой портвейна под передником и отправляется откупоривать ее на кухню. Правда, чуть позже все-таки раздаются скрип открываемого буфета и звон рюмок.При малейшем движении кровать тоже скрипит, заглушая другие шорохи. Ж. П. Г, поднимается, босиком идет к двери и напряженно вслушивается.Тем не менее он по-прежнему улавливает лишь ритм разговора, словно сообщение, передаваемое азбукой Морзе. Реплики говорящих кажутся невероятно длинными. Низкий голос изъясняется нескончаемыми периодами. О чем может разглагольствовать директор лицея? Справиться о состоянии больного и пожелать ему быстрого выздоровления можно и в нескольких словах.Г-жа Гийом издает удивленные восклицания, что-то — вроде:— Да что вы говорите!.. Вот никогда бы не подумала!..Элен ходит из кухни в гостиную, из гостиной в кухню. Неужели она не может подняться к отцу и дать ему знать, что происходит?Нет! Его бросили совсем одного, без всяких объяснений. А ведь он главное заинтересованное лицо! Когда дочь проходит по коридору, Ж. П. Г, приоткрывает дверь и тихонько окликает ее:— Эй!Элен не слышит. Она вся в хлопотах. По ее торопливым шагам Ж. П. Г, догадывается, что случилось нечто серьезное.Теперь — как раз под ним — заговорила г-жа Гийом.Голос у нее стал еще визгливее, чем обычно, различить даже отдельные слоги невозможно. Ясно одно — она жалуется. Ее речь — непрерывная жалоба, прерываемая иногда брюзжанием баса.Собираются ли наконец уйти директор и его спутник? Кажется, да. Наступает тишина, потом опять раздается звук отодвигаемых стульев — гости допивают вино. Пока все стоят, г-жа Гийом открывает дверь в коридор и зовет:— Элен!Дочь подбегает к ней, они перешептываются, затем девушка стремительно взлетает по лестнице. Ж. П. Г, не успевает лечь в кровать, и дочь, увидев его у дверей в одной пижаме, растерянно замирает на пороге. Затем переводит дух, делает над собой усилие и бросает:— Скорее! Они сейчас придут.Она срывает простыни, достает чистые из комода.Движения у нее уверенные и быстрые. За несколько минут кровать перестелена, взбита, сверкает белизной.Затем, все так же быстро, девушка собирает разбросанную по комнате одежду матери.Ж. П. Г., стоя, смотрит, как она движется, освещенная солнцем. Он машинально проводит указательным пальцем по верхней губе и думает, что скажет сейчас по поводу усов.— Ложись, отец!Она распахивает окно, и в комнату, приглушая шум голосов внизу, врывается кудахтанье кур. Элен подумала обо всем — не забыла даже поставить на ночной столик графин с водой, где он никогда не стоял.— Зачем они явились?— Не знаю.— А кто с директором?— Тоже не знаю. Но, по-моему, он давно с тобой знаком.Это удар! Ж. П. Г, хочет более подробных объяснений, но дочь уже вышла. Кто может его знать и прийти навестить вместе с директором?— Извините за беспорядок… — слышится голос г-жи Гийом на лестнице.В ответ директорский бас, любезный, снисходительный:— В этот час во всех домах то же самое.— Проходите, сударь.— После вас, — звучит другой голос, которого Ж. П. Г., насколько ему помнится, никогда не слышал.Ж. П. Г, пристально смотрит с кровати на дверь, тревожно ожидая, когда она наконец распахнется. Первым, с котелком в руке, появился директор. Он стоит спиной к г-же Гийом и поэтому позволяет себе нахмурить брови, не замечая, что Ж. П. Г, на него смотрит. Директор слегка удивлен, что оказывается как раз против кровати, и улыбается во весь рот с добродушием, не соответствующим выражению его физиономии.— Как видите, мы пришли вас проведать.Плотная фигура директора частично скрывает второго посетителя, который становится виден, лишь когда г-жа Гийом проходит вперед.— Ты узнаешь господина Гонне? — вкрадчиво спрашивает жена и слащаво улыбается.Улыбаются все. Впечатление такое, словно мир изменился и каждый старается сделать другому приятное, воссоздать на земле некий Эдем приветливости и доброты.Г-н Гонне с протянутой рукой приближается к больному. Это очень высокий человек. Если глядеть снизу, с постели, рост его кажется гигантским, и Ж. П. Г, смотрит на гостя в растерянности.Но, естественно, тоже улыбается.— Вы ведь родом из Сервана, не так ли?Ж. П. Г, не осмеливается ответить. Он ничего не понимает. Чтобы хоть как-то выйти из положения, поворачивается к директору и бормочет, словно извиняясь:— Вот, пришлось срезать усы: брился и нечаянно отхватил кусок.Страх сжимает ему горло. Самое страшное — видеть, как они втроем стоят вокруг кровати. Комната невелика, и Ж. П. Г, кажется, что его обложили, как зверя в берлоге. Даже в улыбках таится угроза.— Вчера я рассказывал моему другу Гонне, что вы из окрестностей Доля, я он заявил, что если вы Жан Поль Гийом из Сервана, то, значит, учились вместе с ним в школе. А сегодня утром я полюбопытствовал и проверил это по вашему личному делу. Оказывается, вы действительно родились в Серване.— Да еще в булочной, черт побери! Рядом с церковью, — поддакивает тощий верзила. — Дом и сейчас сохранился.Ж. П. Г, поступает, как они: изображает уклончивую улыбку.— После стольких лет трудновато, конечно, узнать друг друга, — добавляет Гонне, смотря Ж. П. Г, прямо в глаза. — Я, к примеру, поклясться готов, что вы были светлым шатеном. Кстати, в каком году мы виделись в последний раз?— Гм… Дайте припомнить…— Во всяком случае, я присутствовал на похоронах вашего отца.Ж. П. Г, взмок под простыней и чувствует, как из каждой его поры сочится пот. Он хотел бы встать, быть на ногах, как они: лежа, он сознает себя приниженным, беззащитным, его не покидает ощущение угрозы, организованного вокруг него заговора.Когда визитеры не смотрят на его жену, она хмурит брови и с подозрением наблюдает за мужем.Что они наговорили ей внизу? И кто этот Гонне, совершенно ему не знакомый и все-таки что-то напоминающий? Неужели им уже заинтересовалась полиция? Неужели, оставшись внешне безразличной, Мадо опознала его и донесла?— Вы, несомненно, помните Жюльетту.— Жюльетту? — повторяет Ж. П. Г., словно напрягая память.— Ну да. Вашу сводную сестру.— А!.. Конечно.— Так вот, я женился на ней, она здесь, в Ла-Рошели, и тоже будет рада вас видеть. Она и теперь рассказывает о Жан Поле, который вечно подшучивал над ней, выкидывая самые невообразимые номера.Взгляд директора не гармонирует с его улыбкой. Это тяжелый, беспощадный взгляд человека, решившего любой ценой выяснить всю подноготную.— Ты сегодня не слишком разговорчив, — вставляет г-жа Гийом.Вместо того чтобы помочь, она предает его. И, судя по ее виду, делает это умышленно.— Я немного устал… — шепчет Ж. П. Г., проводя рукой по лбу.Это правда. Ж. П. Г, нет надобности притворяться. Руки и ноги у него словно налиты свинцом, тело обмякло, как после непосильного потрясения. Он хочет пить, но не смеет пошевелиться и налить себе стакан воды.— Не будем вас больше утомлять, — говорит директор.Он обменивается несколькими быстрыми взглядами с Гонне. Тот делает отрицательный жест. Ж. П. Г, отчетливо видит это в зеркале.На прощание, словно сговорившись, все забывают улыбнуться. Лица становятся непроницаемыми, словно комедия наконец доиграна.Директор берет котелок, положенный им на стул, и даже не дает себе труда пожать больному руку.— Поправляйтесь, — вот и все, что бросает он, выходя.Ж. П. Г, чуть было не окликает его, чтобы потребовать объяснений, но взгляд его вовремя падает на Гонне, который в последний раз оборачивается к нему с видом полного удовлетворения.Г-жа Гийом следует за гостями. Комната пустеет.Шаги и голоса затихают на лестнице. В коридоре, у входа в гостиную, все на минуту останавливаются. Г-жа Гийом, очевидно, приглашает визитеров зайти, но они извиняются и отклоняют приглашение. Входная дверь распахивается, голоса доносятся уже с тротуара.Ж. П. Г, соскакивает с кровати, выбегает на площадку и свешивается над перилами, пытаясь что-нибудь расслышать. Он ждет возвращения жены или, по крайней мере, Элен.Входная дверь захлопывается. Почему г-жа Гийом не поднимается тут же наверх? Что ей делать в гостиной? Зачем она зовет дочь?Ж. П. Г, в полном неведении, и от этого можно сойти с ума. Он не смеет даже окликнуть женщин.Нет, он не ошибся. Когда они окружили его кровать, он правильно угадал, что все трое, в том числе и жена, пришли загнать его в капкан.Внизу снова тихо заговорили. Ж. П. Г, напрягает слух и различает плаксивый голос жены, внезапно прерываемый рыданием, потом мягкий голос Элен.Почему обе они плачут? Их слезы наводят на мысль о доме, где лежит тяжелобольной, а врач перед уходом отводит в сторону кого-либо из близких и шепчет:«Приготовьтесь к худшему».Почему они плачут? Что сказал им директор? Какие разоблачения сделал этот незнакомый Гонне?Ж. П. Г, продолжает ждать, стоя босиком на лестничной площадке. Он больше не в силах пребывать в неведении. Так не поступают, даже когда человек обвинен в чем-то серьезном.— Элен! — зовет он вполголоса.Дочь не слышит. Дверь в гостиную плотно закрыта.Спуститься Ж. П. Г, не решается. Страх сильнее его. Ему кажется, что он в безопасности лишь у себя в комнате.Даже на площадке ему страшно. Он возвращается в спальню, притворяет дверь, смотрится в зеркало и видит осунувшееся от тревоги лицо.Ему хочется что-нибудь разбить, совершить что-нибудь неистовое и ужасное. Через распахнутое окно он замечает в глубине садика рыжих кур и ведро с зеленым горошком. Все брошено. Женщины забыли даже о завтраке.Они оставили Ж. П. Г, одного!Он яростно стучит ногой в пол, зная, что его услышат: гостиная находится как раз под ним. В самом деле, голоса на момент смолкают, но вскоре разговор возобновляется.Так продолжалось бы долго, не вернись из лицея Антуан, Как обычно, он направляется прямо в столовую, но там никого нет и стол не накрыт. Мальчик зовет:— Мама!Дверь в гостиную открывается, и Антуана впускают.Заговор продолжается! Плач не утихает. Лишь изредка ломающийся голос Антуана прерывает материнские излияния.— Тысяча чертей! — взрывается Ж. П. Г., еще сильнее колотя ногой в пол.Он хватает графин с водой и швыряет в стену. Графин разлетается вдребезги. Внизу открывается дверь.Кто-то прислушивается, но наверх не идет.Тогда Ж. П. Г, начинает метаться по комнате, размахивая руками, изрыгая угрозы. Он чувствует легкую боль в правой ступне, наклоняется и видит кровь. Он разрезал себе ногу, наступив на стекло.Ж. П. Г, чуть не плачет. При виде крови ему становится дурно. Он пытается остановить ее, но порез глубок, и льется она обильно. Сидя на кровати, Ж. П. Г. куском простыни перетягивает раненую ногу и кричит:— Элен! Антуан! Элен!— Что случилось?— Пусть кто-нибудь сейчас же поднимется ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14