каждая буква — это просто фонема или комбинация фонем, обычно комбинация. Определенные сочетания этих фонем и фонемных комбинаций, естественно, образуют слова. Я предположил бы существование более простой системы или даже экспериментов с графическими знаками без запаха, но, насколько мне известно, такие эксперименты никогда не производились.Со всем уважением к этой сложной азбуке, я считаю, что она не подвергалась упрощениям просто потому, что цари-жрецы, с их интеллектом, усваивают эти 411 знаков быстрее, чем человеческий ребенок алфавит из тридцати букв; для них разница между более чем четырьмястами и тридцатью не имеет значения.Это неплохая догадка, но истинные причины глубже. Прежде всего, я не знаю, как учатся цари-жрецы. Они учатся не так, как мы. Во-вторых, у них во многих делах склонность к сложности; они считают ее элегантней простоты. Практическим результатом этой склонности является то, что они никогда не упрощают физическую реальность, биологические процессы или функционирование мозга. Им не приходит в голову, что природа в сущности проста, а если бы они это заметили, то были бы глубоко разочарованы. Они воспринимают природу как взаимосвязанный континуум; мы же, ориентирующиеся на зрение, скорее представляем ее как ряд дискретных объектов, каким-то загадочным образом связанных друг с другом. Кстати, их математика начинается с дробей, а не с натуральных чисел; натуральные числа рассматриваются ими как ограниченный случай. Но, как я полагаю, самая главная причина того, почему азбука царей-жрецов остается сложной и никогда не проводился эксперимент с не имеющими запаха буквами: цари-жрецы хотят, чтобы их язык сохранился таким же, каким был в древности. Из всех разумных существ цари-жрецы больше всего склонны к шаблону, к установленным образцам, по крайней мере в основных вопросах культуры, таких, как обычаи роя и язык; склонны не по необходимости, а по какому-то генетически врожденному предпочтению ко всему знакомому и удобному. Цари-жрецы, как и люди, способны изменяться, но редко делают это.И все-таки в этой проблеме есть еще что-то, а не только изложенные выше соображения. Однажды я спросил у Миска, почему не была упрощена азбука царей-жрецов, и он ответил:— Если бы это было сделано, нам пришлось бы отказаться от некоторых знаков, а мы не могли бы этого вынести, потому что они прекрасны.Под пятнами запаха на каждом портале, вероятно, для удобства людей и других не царей-жрецов было стилизованное изображение фигуры.Мы проходили мимо многих входов, но нигде не было фигуры человека.К нам приближалась, бегом, но не очень быстро, а размеренно, молодая женщина, лет восемнадцати, с бритой головой, в пластиковой одежде мула.— Не задерживай ее, — сказал один из проводников.Я отступил в сторону.Едва заметив нас, девушка пробежала мимо. В руках она сжимала две свернутых нити запахов.У нее карие глаза; несмотря на бритую голову, она показалась мне привлекательной.Мои спутники не проявили к ней ни малейшего интереса.Меня это почему-то раздражало.Я оглянулся, прислушался к звуку ее шагов.— Кто она?— Мул, — сказал один из рабов.— Конечно, мул, — сказал я.— Тогда почему ты спрашиваешь?Я надеялся, что именно он синтезирован.— Она посыльный, — сказал другой, — разносит нити с запахами между порталами зала обработки.— Вот оно что, — сказал первый раб. — Его интересуют такие вещи.— Он ведь новичок в туннелях, — заметил второй.Мне стало любопытно. Я пристально посмотрел на первого раба.— У нее ведь хорошенькие ножки?Он удивился.— Да, сильные.— Она привлекательна, — сказал я второму.— Привлекательна?— Да.— Да, — согласился он, — она здоровая.— Может, она чья-то подружка?— Нет, — сказал первый раб.— Откуда ты знаешь?— Она не из племенной группы.Почему-то эти лаконичные ответы и покорное принятие варварских правил царей-жрецов разъярили меня.— Интересно, какова она в объятиях, — сказал я.Они посмотрели друг на друга.— Об этом нельзя думать, — сказал один.— Почему?— Запрещено, — объяснил другой.— Но ведь вы об этом думали?Один из них улыбнулся.— Да, — признался он, — я иногда думаю об этом.— И я тоже, — сказал другой.Мы все повернулись и посмотрели на девушку; она казалась далекой точкой в свете вечных ламп.— Почему она бежит? — спросил я.— Она бежит по расписанию, — сказал первый раб, — и если опоздает, получит черту.— Да, — подтвердил второй, — пять таких черт, и ее уничтожат.— Черта — это какой-то знак в вашей характеристике?— Да, и он наносится на твою одежду.— На нашей одежде, — сказал другой, — записана подробная информация, и по ней цари-жрецы различают нас.— Да, — подтвердил первый, — иначе, боюсь, они не смогли бы нас отличать друг от друга.Я запомнил эти сведения, надеясь, что когда-нибудь они окажутся полезными.— Я полагаю, могучие цари-жрецы могли бы изобрести и более быстрый способ доставки записей.— Конечно, — сказал первый раб, — но мулы дешевле и легко заменяются.— Скорость в таких делах мало интересует царей-жрецов, — добавил второй.— Да, — опять первый, — они очень терпеливы.— Почему ей не дали средство передвижения?— Она всего лишь мул.Мы втроем опять посмотрели на девушку, но она уже исчезла на расстоянии.— Но она здоровый мул, — сказал один из рабов.— Да, — подхватил другой, — и у нее сильные ноги.Я рассмеялся и похлопал их по плечам. Мы отправились дальше по залу.
Вскоре нам встретилось длинное червеобразное животное, с маленьким красным ртом, которое ползло по коридору.Мои проводники не обратили на него внимания.Даже я, после встречи с артроподом на платформе и слизнеподобным зверем на транспортном диске на площади начал привыкать к тому, что в рое царей-жрецов можно встретить самых странных существ.— Что это? — спросил я.— Мэток, — ответил один из рабов.— Да, — подтвердил второй, — он в рое, но не часть роя.— Но я считал, что я мэток.— Ты мэток.Мы продолжали идти.— Как оно называется?— О, это слизневый червь.— А что он делает?— Давным-давно, — сказал один из рабов, — он использовался в рое как очистительное и канализационное приспособление, но уже много тысяч лет он не исполняет эти функции.— Но остается в рое?— Конечно. Цари-жрецы очень терпимы.— Да, — подтвердил другой раб, — они очень почитают традиции.— Слизневый червь заслужил свое место в рое, — сказал первый.— А чем он питается?— Поедает остатки пиршеств золотого жука.— А кого убивает золотой жук?— Царей-жрецов, — сказал второй раб.Я, конечно, хотел расспрашивать дальше, но в этот момент мы подошли к очередному высокому порталу.Посмотрев вверх, я увидел под пятнами запаха несомненные стилизованные очертания человеческой фигуры.— Мы пришли, — сказал один из моих спутников. — Здесь тебя обработают.— Мы тебя подождем, — сказал другой. 14. ПОТАЙНАЯ КОМНАТА МИСКА Меня подхватили металлические руки, и я беспомощно повис в нескольких футах над полом.За мной закрылась стенная панель.Я находился в большой мрачной комнате, затянутой пластиком. Комната пуста, только на одной стене несколько металлических дисков, а выше — прозрачный щит. Через этот щит на меня смотрел царь-жрец.— Чтоб ты выкупался в помете слизневого червя! — жизнерадостно обратился я к нему. Надеюсь, у него есть переводчик.Под щитом две круглых металлических пластины скользнули вверх, из отверстий вытянулись две металлические руки.Я хотел было бежать от них, но сообразил, что в этой пустой, закрытой, тщательно подготовленной комнате мне от них никуда не уйти.Металлические руки схватили меня и подняли над полом.Царь-жрец за щитом как будто не заметил моего замечания. Вероятно, у него нет переводчика.Я продолжал висеть, и, к моему раздражению, из стены высунулись другие управляемые царем-жрецом устройства и потянулись ко мне.Одно с удручающей осторожностью сняло с меня всю одежду, даже разрезало ремни сандалий. Другое заставило проглотить большую отвратительную пилюлю.Учитывая размер царей-жрецов и относительно малый масштаб действий, которые совершались надо мной, я решил, что тут использован мощный передаточный механизм. Осторожность, с которой проводились операции, говорила также о каком-то увеличении. Позже я узнал, что вся стена передо мной была сложным устройством, по существу усилителем запахов. Но в то время мне было не до восхищения инженерными талантами моих похитителей.— Чтоб твои антенны вымокли в грязи! — обратился я к своему мучителю.Его антенны дрогнули и слегка завились.Я был доволен. Все-таки переводчик у него есть.Я обдумывал следующее оскорбление, когда металлические руки вдруг подвесили меня над большой клеткой с двойным полом: верхний представлял собой решетку из узких прутьев, а нижний — просто белый пластиковый поднос.Металлические руки неожиданно отпустили меня, и я упал в клетку.Вскочил на ноги, но верх клетки уже закрылся.Я хотел попробовать прочность решетки, но тут почувствовал себя плохо, в животе забурлило, и я опустился на пол.Больше мне не хотелось оскорблять царя-жреца.Помню, я посмотрел наверх и увидел, как дрожат и загибаются его антенны.Пилюле потребовалось всего две-три минуты, чтобы сделать свое дело, но эти минуты я вспоминаю без всякого удовольствия.Наконец пластиковый поднос выскользнул из-под клетки и исчез в узкой щели в стене.Я отметил это с благодарностью.Вся клетка на каком-то катке двинулась мимо стены, в которой появились различные отверстия.Во время этого движения меня последовательно мыли различными растворами разной температуры и плотности; некоторые показались мне отвратительными.Если бы я чувствовал себя лучше, я бы, конечно, еще больше оскорбился.Наконец, после того, как я, отплевываясь и откашливаясь, еще несколько раз был вымыт и вычищен, клетка медленно двинулась между вентиляторами, из которых шли потоки горячего воздуха; на меня нацелились различные проекторы; некоторые лучи я видел, желтые, красные и ярко-зеленые.Позже я узнал, что эти лучи, которые прошли сквозь мое тело так же легко и безвредно, как солнечный луч сквозь стекло, действуют на метаболизм различных микроорганизмов, вредных для царей-жрецов. Я узнал также, что последний раз такие организмы проникли в рой около четырех тысяч лет назад. В последующие несколько недель в рое я нередко встречал больных мулов. Организмы, вызывающие болезни людей, безвредны для царей-жрецов, и потому им позволено жить. Их даже рассматривают как мэтоков: они в рое, но не часть роя. И потому их присутствие переносится спокойно.Мне было совсем плохо, когда, одетый в красную пластиковую одежду, я присоединился к ожидавшим меня рабам.— Ты выглядишь гораздо лучше, — сказал один из них.— Тебе оставили нитевидные отростки на голове, — удивленно сказал другой.— Волосы. — Я опирался о стену.— Странно, — сказал один из рабов. — Мулам разрешено иметь только ресницы.Вероятно, чтобы защищать глаза от пыли. Интересно, лениво подумал я — меня все еще мутило — есть ли тут пыль?— Он ведь мэток, — сказал один.— Верно, — согласился другой.Я был рад, что моя одежда не цвета убарского пурпура, что означало бы, что я раб царей-жрецов.— Ну, если очень постараешься, может, и станешь мулом, — сказал один из рабов.— Да, — подхватил другой, — тогда ты не только будешь в рое, но станешь его частью.Я не ответил.— Так было бы лучше, — сказал один.— Да, — сказал другой.Я закрыл глаза и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.— Тебе отвели для жилья клетку в помещениях Миска, — сказал один из них.Я открыл глаза.— Мы отведем тебя туда, — добавил другой.Я смотрел на них.— Клетку?— Он болен, — заметил один из рабов.— Клетка очень удобная, — заверил меня другой, — с грибами и водой.Я снова закрыл глаза и покачал головой. Почувствовал, как они осторожно берут меня за руки и ведут по залу.— Поешь грибов, и тебе станет гораздо лучше, — сказал один из них.— Да, — согласился другой.
Привыкнуть к грибам нетрудно. Это очень мягкое волокнистое растительное вещество бледно-белого цвета, почти безвкусное. Одна порция не отличалась от другой по вкусу. Даже мулы, многие из которых родились в рое, не очень его любят. Едят его так же привычно и автоматически, как дышат.Мулы едят четыре раза в день. В первую еду грибы измельчают и смешивают с водой, получается что-то вроде похлебки, во вторую еду их нарезают двухдюймовыми кубиками; в третью смешивают с таблетками, похоже на нарезанное мясо; таблетки, по-видимому, какие-то необходимые добавки к диете; в четвертую из грибов делают плоские лепешки, посыпанные небольшим количеством соли.Миск мне рассказывал — и я ему верю, — что мулы иногда убивают друг друга из-за пригоршни соли.Грибы мулов, насколько я могу судить, не очень отличаются от грибов, выращенных в идеальных условиях, из тщательно отобранных спор, которые подаются в пищевые корыта самих царей-жрецов. Однажды Миск дал мне немного таких грибов. Может быть, не такие жесткие, как грибы мулов. Миск был раздражен, что я не вижу разницы. Я тоже был раздражен, когда позже узнал, что главное различие заключается в запахе. Я пробыл в рое уже больше пяти недель, когда смог ощутить чуть заметное различие, которое для царей-жрецов так важно. И мне вовсе не казалось, что этот запах лучше или хуже запаха грибов для мулов.Чем дольше я находился в рое, тем острее становилось мое обоняние; позже я уже не понимал, как мог не обращать внимания на такие разнообразные многозначительные чувственные сигналы, которые в таком изобилии меня окружают. Миск дал мне переводчик, я произносил в него какое-нибудь горянское выражение и ждал перевода на язык царей-жрецов; таким образом я научился различать многие имеющие смысл запахи. Первым запахом, который я научился различать, было имя Миска; я с радостью заметил, когда стал более чувствителен и набрался опыта, что запах этого имени и запах самого Миска совпадают.Я использовал переводчик, чтобы прочесть информацию, нанесенную на мою одежду. Там было немного, только мое имя, название города, сообщалось, что я мэток, нахожусь под присмотром Миска, что у меня нет черт в характеристике и что я могу быть опасен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35