— А пан Коленка?
— Пан Коленка наверху.
— Замечательно! — обрадовалась я. — Продолжай следить, а я поднимусь к нашему виолончелисту. Если он ошалеет от радости, вызывай "скорую помощь".
— Шляпа! — пробормотал ошеломленный Мацек.
Я помахала перед его носом своей добычей.
— Именно шляпа, и как раз та, которую все ищут! Отгадай, где она была? — Мацек, разумеется, не мог произнести ни слова. И я добавила: — Представь себе, там, где я и говорила!
Оставив удивленного Мацека на его наблюдательном посту, я сыпанула к башне. На мой стук в дверь громко ответил пан Коленка:
— Прошу не стучать! Никого не впускаю!
"Наверно, готовит стручковую фасоль и не хочет, чтобы ему мешали", — подумала я и крикнула:
— Это я, Девятка, у меня важные новости!
Он притащился к двери, отодвинул запор и просунул сквозь щель свою внушительную лысину, отчего на лестнице словно посветлело.
— Это ты, моя дорогая? Отнесла папку? Застала профессора?
Мне стало не по себе. Я совсем забыла о папке, а сейчас предстояло рассказать пану Коленке обо всем, что случилось, пока он готовил фасоль. Решив, что не стоит заставлять его излишне нервничать, сообщение о папке я отложила на самый конец. Пусть бедняга порадуется вначале своей шляпе.
— Все в порядке, — ответила я. Но у меня для вас есть еще одна неожиданность.
— Что случилось, моя дорогая? — забеспокоился виолончелист, протирая очки.
Тогда я присела перед ним в реверансе.
— Закройте, пожалуйста, глаза!
— Что только ты, девочка, со мной не вытворяешь! — воскликнул он удивленно.
Он сомкнул веки, напомнив собой изображаемого на картинках старого китайского мандарина. А я, поднявшись на цыпочки, накрыла шляпой его замечательную лысину.
Через мгновение он открыл глаза и сдернул с головы шляпу. Несколько отстранив ее от себя, виолончелист внимательно ее осмотрел, потом повернул тульей вниз и заглянул внутрь.
— Да! — воскликнул он. — Это наконец — то моя шляпа! Смотри, газета, как я тебе и говорил.
Отбросив сложенную газету, он отогнул кожаный отворот и неожиданно страшно побледнел.
— Да, это моя шляпа, — повторил он, — но теперь все напрасно.
— Что напрасно? — в недоумении спросила я.
— Все, — простонал пан Коленка, опускаясь на стул. Я никогда еще не видела человека в таком безысходном отчаянии. Он весь поник и обвис, словно из него ушла жизнь.
— Но почему? — настаивала я. Его отчаяние поразило меня.
— Лучше не спрашивай, моя дорогая. — Он смотрел каким — то отсутствующим взглядом и печально улыбался.
— Вы обещали все объяснить в среду.
— Разве это имеет какое — то значение?
— Имеет. Я из — за вас заварила такую кашу, что трясет целый Небож.
— Девятка, — вздохнул пан Коленка и печально улыбнулся. — Я самый несчастный человек! имел состояние и потерял его. И все из — за этой проклятой шляпы.
— Мне очень жаль, — посочувствовала я. — Так хотела вам помочь. Откопала вашу шляпу прямо из — под земли, а вы даже не хотите мне ничего объяснить.
— Потому что мне стыдно за самого себя.
— Но почему все пропало? — снова закричала я.
— Потому что нет карточки, которую я спрятал под кожаный отворот.
— Какой карточки?
— Вот именно, какой! — Он покачал головой с угрюмым видом. — Ну, раз обещал, то скажу. Только умоляю, не смейся надо мной. Это был попросту билет спортлото с шестью правильно угаданными числами. Если бы он сохранился, я получил бы около пятисот тысяч.
— Пятьсот тысяч! — прошептала я. Голова у меня пошла кругом. — Пятьсот тысяч, — повторила я, — а вы спрятали билет в шляпу!
— У меня это вошло в привычку. Заполненные карточки спортлото я всегда прятал за кожаный отворот шляпы, так как моя жена сердилась, считая покупку билетов напрасной тратой денег.
— Вот тебе и раз! А откуда вы знаете, что правильно угадали все шесть чисел?
— Знаю, моя дорогая, числа я всегда записывал в блокнот. Если не веришь, то вот, пожалуйста, можешь убедиться. — Он вынул из кармана старый потрепанный блокнот. — Смотри, здесь записаны числа, которые я вписал, а это вырезка из газеты. Все сходится точь — в—точь. Шесть точных попаданий. Пятьсот тысяч. Знаешь ли ты, что это такое для бедного виолончелиста?
— Догадываюсь, — прошептала я.
— А — а, в конце концов, наплевать на эти пятьсот тысяч. Деньги — это еще не все. — Он ударил ладонью по столу так, что зазвенели кастрюльки, а из руки у него выпал блокнот. Блокнот подкатился к моим ногам, а когда остановился, из него высунулся таившийся между страницами лотерейный билет.
Пан Коленка с минуту недоверчиво глядел на него, потом опустился на колени и поднял листок с пола.
— Есть! — завопил он голосом, подобным рыку буйвола. — Он лежал в блокноте, а я, идиот, думал, что он в шляпе. — Сорвавшись с места, пан Коленка станцевал передо мной победный танец. — Есть! — продолжал выкрикивать он. — Сто раз просматривал этот чертов блокнот и не заметил. Девятка, я спасен! Если бы сегодня я его не предъявил, мой выигрыш пропал бы! Девятка, ты принесла мне счастье! И я очень прошу простить меня. Если бы я тщательнее осмотрел блокнот, мы избежали бы всех этих перипетий…
— Да, — согласилась я. — Но тогда вся история не была бы такой интересной.
Я взяла его за руку, и мы вместе станцевали танец индейцев в честь добрых богов, которые в самый последний момент сжалились над невезучим виолончелистом.

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ
Прием у пана Коленки
Несколько последующих дней прошли без особых происшествий. Продолжалось следствие по леду о голубой папке профессора. Капитан милиции опрашивал каждого в отдельности: "Что? Где? Когда? Почему?" Я рассказала обо всем без утайки, как на исповеди, Мацек тоже. Этим все и закончилось. О сути дела мы знали столько же, сколько и до начала следствия.
Тем временем вновь установилась хорошая погода. Область низкого давления переместилась со Скандинавии далеко на восток. "Пан Ветерок" все чаще улыбался с экрана телевизора, обещая телезрителям только высокое атмосферное давление, а мы с Мацеком умирали от любопытства.
В понедельник я встретила в кафе "Янтарь" пана Коленку, и виолончелист пригласил нас на прощальный прием. Мне казалось, что пан Коленка изменится до неузнаваемости, что человек, выигравший пятьсот тысяч злотых, после такого события должен выглядеть совсем по — другому. А он выглядел по — прежнему, только разве казался чуть более озабоченным.
— Приходите ко мне после полудня, — предложил он, протирая стекла очков, — устроим небольшое пиршество в честь пана профессора.
— И в честь вашего выигрыша, — добавила я.
— Об этом можно и не говорить. — Пан Коленка махнул рукой. — Сам не знаю, что буду делать с такой кучей денег.
— Вам не стоит беспокоиться об этом, — утешила я его. — Ваша жена, наверно, что — нибудь придумает.
— Конечно, конечно, — согласился он. — Теперь она будет знать, что с ними делать, а раньше сердилась, когда я заполнял билеты.
— А как идет следствие? — поинтересовалась я.
— Я как раз иду в милицию для последнего разговора. Надеюсь, что сегодня после полудня я смогу вам все объяснить.
Мы с трудом дождались назначенного часа и тут же бегом помчались на Пасечную. Интересно, что стена, развалины, башня выглядели уже не так таинственно, как за неделю до этого. Что — то в них изменилось, что — то безвозвратно ушло. Не хватало, быть может, калеки на инвалидной коляске, пани Моники — умелой актрисы, хотя она никогда и не выступала на театральных подмостках, и элегантного Франта с незажженной трубкой в зубах. После их внезапного бегства исчезли, пожалуй, из этих обветшавших стен все привидения и духи, и остались только сами стены.
И пан Коленка, хотя и выиграл полмиллиона, остался добродушным паном Коленкой, так как, открывая на наш стук двери, он обрадовано закричал:
— Как хорошо, что вы пришли, мои милые! Как раз бобы уже почти готовы. — И, обращаясь ко мне, добавил: — Наконец могу пригласить тебя на бобы, которые тебе тогда не пришлось попробовать.
Мацек подтолкнул меня локтем в бок.
— Ничего себе пиршество!
Но Мацек, как обычно, ошибался. Войдя, мы увидели богато накрытый стол, на котором было все, чего могла пожелать душа: шоколадный торт, черносмородиновое желе, великолепные вафельные трубочки с кремом, превосходные фирменные шоколадки от Ведла, земляника со сметаной, а на электроплитке варилось просто фантастически ароматное какао. Настоящий пир!
Сознаюсь все — таки, что больше всего я радовалась бобам, зная, что пан Коленка готовил их специально для меня.
Ситуация выглядела довольно смешно: пан Коленка готовил бобы, на столе нас дали всевозможные лакомства, а мы сгорали от любопытства — не терпелось узнать, что показало расследование… Никто из нас двоих не отваживался прямо спросить об этом. Наконец, я не выдержала:
— Интересно, что же выяснилось на следствии?
Приподняв крышку, пан Коленка заглянул в кастрюлю с бобами.
— Кажется, доходят… почти готовы…
— Замечательно, но кем, например, был тот "швед", который разговаривал по — немецки?
Пан Коленка помешал бобы ложкой.
— Через минуту будут готовы.
— Чудесно, я обожаю бобы, но умираю от любопытства: поймали или не поймали Франта?
Виолончелист потянулся за солонкой.
— Нужно еще чуть — чуть подсолить.
И тогда Мацек, не выдержав, бесцеремонно выпалил:
— Бобы бобами, а мы ждем результатов следствия!
— Это вас очень интересует? — спросил пан Коленка.
— Еще как! — крикнули мы оба, словно по команде. — Просто не можем дождаться.
Наш миллионер, а точнее полумиллионер, лукаво прищурил глаз:
— Необыкновенно интересное дело.
— Само собой! — обрадовано согласилась я.
— Интересное и поучительное. — Он взглянул на меня. — А, кстати, ты тут основательно напутала, Девятка, основательно напутала.
— Совсем не собиралась ничего путать, хотела только помочь вам найти шляпу.
— Верю, что хотела мне помочь… — Виолончелист вдруг чистосердечно, от души рассмеялся. — Но это как раз и хорошо, что напутала. Благодаря тебе, я получил свои полмиллиона, а к профессору вернулась его бесценная папка. Судите сами, если бы Девятка не стала выслеживать Франта, то Франту, видимо, удалось бы выкрасть у профессора папку, а я бы до конца жизни печалился, что билет спортлото оставил в шляпе.
— Вот, вот, — с усмешкой заметила я, — а вы не хотите рассказать нам о результатах расследования.
Пан Коленка развел руками.
— Хочу, только не знаю, с чего начать.
— Начните с самого начала, — посоветовал Мацек.
— Хорошо, — задумчиво произнес пан Коленка, протирая стекла очков, — начнем с того момента, когда Франт в кафе "Янтарь" случайно подменил мою шляпу…
Пан Коленка подводит итоги
— Вы уверены, что случайно? — поинтересовалась я.
— Разумеется, совершенно случайно. Нужно только подумать, который из двух Франтов подменил шляпу.
— И вообще, — вмешался Мацек, — нужно установить, кто из них кто.
— Вот именно, — согласно кивнул пан Коленка. — Из того, что я услышал в милиции, я пришел к выводу, что один из Франтов руководил действиями, а второй, скорее всего, исполнял поручения. Тот, кто руководил, жил у огородника над гаражом, тот же, кто исполнял поручения, поселился в гостинице, чтобы обеспечить себе большую свободу действий.
— И они были настолько похожи, что их трудно было различать, — в раздумье проговорила я.
Пан Коленка взмахнул над нашими головами кухонным полотенцем.
— Если хотите, чтобы я рассказывал, ради Бога, не прерывайте меня, иначе мы никогда во всем этом не разберемся.
— Клянусь, что больше не скажу ни слова, — заверила я.
— Вот, вот. — И чтобы ни звука, а то я все перепутаю. Итак… шляпу заменил тот, кто жил в гостинице. Будем называть его Франт Первый. И заменил он ее совершенно случайно. А ты, Девятка, на улице Шутка встретила Франта Второго. Понятно, что тот был чрезвычайно удивлен и все отрицал. И только при встрече с Франтом Первым они пришли к выводу, что надо быть последовательными, то есть и далее не признавать факт подмены шляпы. Им и в голову не приходило, что существует такая Девятка, которая доставит им массу неприятностей.
— Именно так, — вмешалась я. — И поэтому они решили убрать из кафе шляпу, которую там оставил Франт Первый.
— Браво! — воскликнул пан Коленка. — Ты хорошо соображаешь. Франт Первый зашел в кафе "Янтарь" и без труда забрал шляпу с вешалки. А потом отнес ее в гостиницу. Это как раз та шляпа, с помощью которой он хотел ввести меня в заблуждение…
— И которая лежала у него в шкафу, я ее видела. Уже тогда у них было три шляпы, две собственных и одна ваша.
— Да, — продолжал пан Коленка. — У них было три шляпы. Но была еще и четвертая, шляпа профессора. Она внесла больше всего путаницы, потому что появилась совершенно неожиданно. Когда профессор сказал мне о ней, я был уверен, что это моя шляпа.
— Извините, а вы не догадываетесь, кто украл эту четвертую шляпу? — полюбопытствовал Мацек.
Пан Коленка рассмеялся.
— Самое интересное, что никто ее не крал. Она нашлась в гостинице через несколько дней. Отдала мне ее горничная…
— Понимаю, — прошептала я. — Какая же я растяпа! Только сейчас вспомнила, что не оставила шляпу у вас, а взяла с собой.
— Несомненно, — подхватил пан Коленка. — Взяла с собой и оставила в клубном зале. Не огорчайся, дорогая моя, в такой ситуации каждый мог бы забыть…
— Значит, все, что касается шляпы, уже выяснилось, — сказал Мацек и, обращаясь к виолончелисту, добавил: — Вы счастливчик!
Не сказав больше ни слова, мы принялись за бобы, поданные паном Коленкой на тарелочках. Бобы были фантастически вкусные, но я съела немного, оставляя место для остальных лакомств.
За бобами я робко напомнила:
— История со шляпой уже выяснилась, но остается еще дело о голубой папке…
И тут снизу донесся зычный голос:
— Пан Валерий, вы дома?
Это кричал под окном наш замечательный бородач.
Рассказывает профессор Барабаш
До того как приступить к рассказу об истории с голубой папкой, профессор съел три порции черносмородинного желе. Ничего удивительного, перед рассказом требовалось подкрепиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23