Он за это получит деньги. Ему оплачивают расходы и на номер в первоклассной гостинице, и на шелковые галстуки…
Но, что ни говори, он гениальный детектив. Куда там до него Шерлоку Холмсу! Даже меня мнимый Франт сумел околпачить. Посасывает себе трубочку, пленяет многочисленными галстуками, посылает корзины ярко — красных роз, изображает из себя щеголя, а сам выслеживает преступную шайку и выжидает подходящий момент, чтобы накрыть ее. Просто фантастика! Именно ему в самый раз играть в американском фильме роль благородного шерифа, который с закрытыми глазами попадает из кольта в булавочную головку и которому абсолютно наплевать на банду Косого Джима.
Ничего удивительного, что я просто не могла дождаться, когда наступит среда, ибо меня совсем не прельщали разговоры домашних о бридже и во — о—от таких щуках, а также завтраки и обеды.
По — настоящему среда началась лишь тогда, когда в столовую, как бомба, влетела пани Фуфальская с сообщением о приближении шведского корабля. Все повыскакивали из — за столов, забыв об овсяной каше, и помчались к пирсу. Побежала и я, но не как детектив, а как сугубо частное лицо. О делах служебных пусть беспокоится несравненный Франт. Я подожду до вечера. Мне хотелось лишь посмотреть, как выглядят настоящие шведы, поскольку я знала о них только по роману Сенкевича "Потоп".
Пассажирское судно под названием "Свен Хедин" причалило к пирсу, и тут же завыла сирена. Потом шведы начали сходить по трапу с корабля и фотографировать. Они ничем больше не занимались, только смеялись и фотографировали, фотографировали, словно каждый из них владел фабрикой фотопленки. А вокруг них толпились зеваки в надежде увидеть хоть что — нибудь особенное.
Я тоже была очень разочарована, увидев обычных людей, совершенно таких же, как поляки. Отличались они от нас только непонятным для большинства языком, так как говорили по — шведски.
Не теснился в толпе лишь щеголеватый офицер уголовного розыска, ибо его вообще здесь не было. Видно, затаился где — то в ожидании нужного момента. Не было и пани Моники, калеки в инвалидной коляске, бородатого профессора и даже пана Коленки.
Зато тут был Мацек.
— Хорошо, что я тебя нашел! — закричал он, заметив меня в толпе. — Почему ты не пришла ко мне вчера вечером?
— Не могла, — коротко ответила я.
— Была у огородника?
— Была.
— И что же?
— Да ничего. Огородник поливал грядки, а огурцы подешевели.
— Ты что, издеваешься надо мной? — обиделся орнитолог.
— Честное слово, поливал.
— А шляпа?
— Шляпа меня уже не интересует.
Мацек посмотрел на меня так, словно я была сойкой или хохлатым жаворонком.
— Не выдумывай! Ты что — то от меня скрываешь!
— И не думаю!
— Жаль, — удрученно вздохнул он. — Представь себе, у моей бабушки новая идея. В одном из своих детективов она нашла аналогичную ситуацию. Там один частный детектив выдает себя за виолончелиста, а сам выслеживает гангстеров. А гангстеры планируют выкрасть у какого — то дипломата секретные документы… Ты не считаешь, что наш виолончелист может быть детективом?
— Исключено! — живо запротестовала я.
— Почему?
— Потому что детективом уже является другой человек, — неосмотрительно вырвалось у меня.
— Кто? — Мацек даже позеленел от нетерпимого любопытства.
— Допустим, калека, — уклончиво ответила я.
— Исключено!
— Почему?
Мацек по своей привычке потер ладонью кончик шелушащегося носа.
— Потому что… Да ты даже не спросишь, что я делал.
— Наверно, наблюдал за сойками.
— Совсем наоборот.
Я не понимала, что значит это "совсем наоборот", но Мацек тут же мне объяснил. Ему захотелось исправить свой вчерашний промах, и он всерьез приступил к слежке за обитателями башни.
— Говорю тебе, я накрыл их! — возбужденно шептал Мацек. — Сегодня утром я пошел на Пасечную, чтобы посмотреть, что и как. Засел в кустах, а тут пани Моника тащит из дверей коляску с этим живым трупом, а за ними пан Коленка…
— Свел дружбу с ними? — удивленно ахнула я.
— Нет. Увидев их, он сбежал вниз и начал скандалить, крича, что якобы кто — то из них хотел вломиться в его комнату.
— Когда?
— Утром, когда он пошел к огороднику за овощами.
— Накрыл их?
— Нет, только кричал о своих подозрениях и грозил милицией.
— А они?
— Они изображали невинных младенцев, удивлялись, пожимали плечами. "Откуда вы это взяли, ничего подобного, вы ошибаетесь, но если вам очень хочется, то, пожалуйста, заявляйте в милицию…" Говорю тебе, настоящий театр!
— А пан Коленка?
— Сказал им, чтобы не делали из него идиота, так как ему отлично известно, что калека вовсе никакой не инвалид.
Я насмешлив улыбнулась.
— И ты думаешь, что пан Коленка может быть детективом?
— А почему бы и нет?
— Ну какой детектив совершил бы такую глупость? Настоящий детектив сказал бы: "Очень вам сочувствую. У вас парализованы нижние конечности, но, несмотря на это, вы сумели взойти на второй этаж и повозиться с моим замком". Дело в том, что детектив никогда ничего не говорит в открытую, а всегда выражается немного загадочно.
— А может, он хотел захватить их врасплох?
— Кого? — фыркнула я. — Таких хитрецов? Наверно, они рассмеялись ему в лицо.
— Ты угадала. Пани Моника прыснула со смеху и сказала: "Простите, но это смешно. Мой дядя был ранен на войне и с тех пор…" А пан Коленка просто остолбенел. Но и это еще не все. Догадайся, кого я видел у башни?
— Франта.
— Откуда ты знаешь?
— Ему необходимо там быть.
— Почему?
Если бы только Мацек знал почему, то не задавал бы таких наивных вопросов. Франт действует такими же методами, как Шерлок Холмс. Он будто бы пьет кофе на террасе, а сам тем временем всегда находится там, где ему нужно быть.
— И чем все это закончилось? — спросила я.
— Пани Моника увезла калеку, а пан Коленка вернулся наверх и готовил себе кольраби.
— Откуда тебе известно, что кольраби?
— Определил по запаху. А Франт исчез в развалинах.
— Ну да, исчез, — усмехнулась я, так как хорошо знала, что Франт остался еще ненадолго, чтобы тщательно все проверить. Он не был бы офицером уголовного розыска, если бы поступил иначе.
— Так что мы сейчас делаем? — поинтересовался Мацек.
— Встречаем шведов!
— Не узнаю тебя, Девятка. Тут такие дела творятся, а ты шутки шутишь.
— Говорю совершенно серьезно.
— А что станет со шляпой? Что станет с голубой папкой?
— Не волнуйся, все выяснится в свое время.
Мацек оставил наконец в покое свой нос.
— А я думал, что мы будем их выслеживать.
— Мне надоело.
— А мне нет! — негодующе воскликнул Мацек. — Ты что — то скрываешь от меня, но я не такой наивняк, как тебе кажется. Увидишь, я начну действовать сам.
Что должна была я ответить ему на это? Не могла же я запретить ему действовать, если он вдруг забыл об орнитологии и воспылал желанием стать сыщиком?
— Желаю успеха! — насмешливо бросила я. — Только смотри, не пожалей потом.
— Не пожалею! — крикнул он в ответ. — Еще посмотрим, кто из нас лучший детектив.
Гневно взглянув на меня, он отправился заниматься собственным сыском.
Подгоревшая кольраби
Шведы вели себя, как и положено шведам. В этом не было ничего удивительного, поскольку им не нужно было выдавать себя, скажем, за китайцев. Они валили всей толпой прямо к гостинице "Под тремя парусами", восхищаясь по пути красотой польского побережья и удивляясь, почему это весь Небож высыпал их встречать.
У гостиницы кто — то мягко тронул меня за плечо. Кто иной мог сделать это так деликатно, если не офицер уголовного розыска, то есть Франт? Сегодня он выглядел спортсменом: светлые полотняные брюки, сандалии, сногсшибательная рубашка из махровой ткани и неизменная трубочка в зубах. Необычным было лишь выражение лица: напряженное, сосредоточенное и, как мне кажется, чуть обеспокоенное. Ничего удивительного: сегодня ведь среда, и он наконец — то принялся за работу.
— Я был у тебя, — без всяких церемоний начал он. А я не решалась даже спросить, как он узнал, где живу. Этого не полагалось спрашивать. Офицеры уголовного розыска для того и существуют, чтобы знать. Потом он посмотрел мне прямо в глаза: — У меня к тебе просьба.
— Пожалуйста, — отозвалась я.
— Я сейчас занят, понимаешь?
— Понимаю. — Кто мог понять его лучше меня? У него полно работы, да приходится еще присматривать за подозреваемыми, чтобы не упустить кого — либо из них. Например, вот этого калеку, которого я мельком заметила на террасе. Сидя в инвалидной коляске, он делал вид, что разглядывает шведских туристов, а сам, наверно, замышлял что — то недоброе.
— Ты храбрая девочка, и я тебе верю, — прошептал офицер. — Выслушай внимательно, что я тебе скажу. Пойдешь к тому человеку, что живет в башне.
— К пану Коленке?
— Да! — нетерпеливо подтвердил он. — Скажи ему, чтобы он немедленно отнес папку на виллу профессора, понимаешь?
— Понимаю.
— Скажи ему также, что, если он этого не сделает, папка может попасть в чужие руки.
— Да! — закричала я. — Знаете, сегодня кто — то уже хотел забраться к нему в комнату.
— Знаю! — резко оборвал он. — Если пан Коленка спросит, от кого исходит предостережение, скажешь, что от агента, который специально к тебе заходил. Не говори, однако, что это я. Мне еще рано раскрывать себя.
— Разумеется, — заметила я. — Ведь вам надо сначала накрыть их всех.
— Браво, малышка, это я как раз и имел в виду. Добавь еще, что профессор ждет его и обо всем уведомлен.
— И если он не отнесет этой папки, то подведет профессора, — вставила я.
— Правильно. — Он одобрительно похлопал меня по плечу. — Ты великолепно ориентируешься в обстановке. Повтори, что ты должна сделать.
Я без запинки повторила.
— Замечательно! — похвалил меня офицер. — А теперь бегом, дорога каждая минута.
Меня не требовалось подгонять. Я рванула с места, как спринтер, боясь, что не застану пана Коленку.
Подбегая к башне, я учуяла запах чего — то пригоревшего и увидела тянувшийся из окна дымок. Если тянет дымком, значит, пан Коленка должен быть у себя.
Не задумываясь, я взбежала по лестнице и даже не помню, как оказалась у дверей виолончелиста. Двери были распахнуты настежь, из них валил дым, как из неразгоревшейся печки, а за дверьми, будто злой дух в аду, метался пан Коленка. Увидев меня, он закричал:
— Девятка, подумай только, у меня сгорела кольраби!
— Глупости! — крикнула я в ответ, закашлявшись от дыма. Уходили дорогие секунды. Наконец, сильный порыв ветра развеял дымовую завесу. Я увидела Валерия Коленку, со слезами на глазах склонившегося над кастрюлькой, на дне которой виднелись обугленные останки драгоценных витаминов. Мне стало жаль его, и я утешила:
— Не огорчайтесь!
— Что за несчастье, — запричитал он. — Тушил ее в масле, вышел на минуту, и вот тебе на!
Только теперь я одним духом выпалила все, что требовалось, и закончила словами:
— Бегите быстрее к профессору, иначе случится несчастье!
Но онемевший от неожиданности пан Коленка стоял неподвижно, а когда к нему вернулся голос, ухватил меня за плечо и, основательно тряхнув, сурово спросил:
— Кто тебя послал?
— Агент милиции.
— Как он узнал, что папка у меня?
— Если он агент, то уж, наверно, знает. Либо ему сказал сам профессор.
— Понятно! — вскричал вдруг пан Коленка, хлопнув себя ладонью по лбу. — Профессор звонил вчера в Слупск, в вышестоящее управление милиции… — Он оборвал фразу и, уже забыв, видимо, о подгоревшей кольраби, подбежал к футляру. Дрожащими руками он вынул оттуда голубую папку. — Девятка, — вздохнул виолончелист, — ты не представляешь, сколько я сегодня пережил.
— Представляю, — заверила я его, чтобы не терять напрасно времени, — в вашу комнату пробовали забраться.
— Откуда ты знаешь?
— Не спрашивайте, а лучше поскорей бегите прямо к профессору.
Пан Коленка всплеснул руками.
— Я уже думал, что с папкой все кончено. Ну что бы я сказал тогда профессору? К счастью, я спугнул этих мерзавцев.
— Прекрасно, но, пожалуйста, поспешите. На счету каждая минута.
— На счету каждая минута… — повторил он, вздохнув, и озабоченно взглянул на меня. — Девятка, а может, ты сбегаешь вместо меня к профессору? Я совершенно расстроен и сбит с толку.
Я растерянно смотрела на него. Сначала не могла поверить услышанному, но, поверив, радостно захлопала в ладоши.
— Замечательно, я отнесу профессору папку, и никто даже не догадается, что именно я несу папку.
— Хорошо придумано! — Пан Коленка довольно потер руки. — Эту папку для верности вложим еще в другую, и никто ничего не заподозрит!
Он оживился и даже словно помолодел. Вытащив из — под стола кожаную папку с нотами, он вынул ноты и вложил вместо них голубую папку профессора.
— Поспеши, моя дорогая! — сказал он на прощание. — И помни: нигде не задерживайся, никуда не заходи, а направляйся прямо к профессору.
— Само собой!
Схватив папку, я крепко прижала ее к себе, и через мгновение меня уже не было в комнате.
Этого только недоставало!
Я бежала вдоль Пасечной, у меня, казалось, выросли крылья. Это я, Девятка, бывший главарь банды, а теперь детектив — любитель, несла нечто настолько важное, что даже не смела о нем подумать. Подпрыгивая на бегу от радости, я одновременно тайком осматривалась: не следит ли кто — нибудь за мной?
Миновав палаточные домики туристов и студенческий лагерь, я вступила за дюнами на тропинку, ведущую к профессорской вилле, и почти уже добралась до цели. Но тут передо мной возникли белая махровая рубашка и знакомая трубочка. Я решила, что бдительный офицер угрозыска, обеспокоенный судьбой папки, пришел проверить, вручена ли она профессору.
— Где пан Коленка? — спросил офицер, разглядывая кожаную папку, которую я крепко прижимала к себе.
— У себя, совершенно расстроен и удручен. Он как раз и попросил меня отнести папку.
Глаза благородного офицера радостно блеснули.
— Браво! — воскликнул он. — Не побоялась?
— Чего мне бояться?
— Браво! — повторил он и повелительным жестом протянул руку. — Покажи!
Мгновение я колебалась. Жаль было расставаться с папкой, хотелось самой вручит ее профессору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23