Оставалось вспомнить, что все его путешествия в отдаленные страны были связаны с риском для жизни. Сколько раз подвергался он смертельной опасности в стране лилипутов!..
Единственно, о чем он сожалел в эти роковые секунды, это то, что никогда уже больше не услышит боя часов в уютной кают-компании Клуба знаменитых капитанов; не увидит веселого толстяка из Тараскона; не улыбнется, слушая «правдивые» рассказы Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена; не увидит за штурвалом брига «Пилигрим» юного Дика Сэнда; не поговорит на капитанском мостике галиота «Секрет» с Артуром Грэем; не полюбуется в иллюминатор «Наутилуса» флорой и фауной подводных глубин, будучи гостем капитана Немо…
«А как бы хотелось…» – подумал Лемюэль. Но в чем именно состояло его последнее желание, так и осталось неизвестным. В этот момент летучий остров был поглощен свирепым «глазом» бури… Лапута исчезла в кромешном аде тропического циклона…
* * *
Лунная ночь. Серебряная дорожка искрилась до горизонта. Корвет «Коршун», залечив раны, нанесенные «живой торпедой», шел курсом бакштаг левого галса.
Василий Федорович и Робинзон Крузо должны были быть благодарны меч-рыбе. Если бы она не атаковала судно, кто бы поручился за судьбу корвета в Индийском океане во время урагана?! Вынужденная задержка и долгий дрейф судна спасли его и весь экипаж от страшной опасности. Но шансов на победу в кругосветных соревнованиях не оставалось.
– Стоит ли продолжать гонки? – пробурчал Робинзон. – Вряд ли можно рассчитывать на призовое место.
– Вы меня удивили, капитан Крузо, – ответил Василий Федорович. – Не ожидал… Не в традициях Клуба знаменитых капитанов убирать паруса раньше времени. Что вы предлагаете? Взять курс к библиотечному пирсу? Вернуться на книжные полки?
– Конечно, нет… Меня вдруг охватила минутная слабость… Будем продолжать гонки!
– Отдать рифы! – скомандовал капитан корвета.
– Есть отдать рифы!
Паруса теперь полностью набирали ветер. «Коршун» заметно прибавил в скорости, держась западных берегов Африки. Эта мера предосторожности была не случайно принята Василием Федоровичем. Ведь судно шло с пластырем на пробоине. В случае аварии можно будет стать на якорь в какой-нибудь бухте или же в ближайшем порту.
Если бы капитан корвета «Коршун» знал, что галиот «Секрет» сошел с голубой дорожки кругосветных гонок и устремился по следам тропического циклона в поисках Лапуты, несомненно, корвет «Коршун» тотчас последовал бы за ним.
Никакие хрустальные кубки не изменили бы этого решения, продиктованного голосом чистой совести, долга и чести русских моряков.
Но капитан корвета не знал истинного курса галиота «Секрет», и только поэтому «Коршун» шел под всеми парусами к еще далекому финишу на Галапагосском архипелаге…
* * *
«Глаз» тропического циклона, наводящий беспредельный ужас на всех, кто только мог увидеть его, подхватил Лапуту… Но случилось не столь желаемое, а неожиданное! Здесь царило относительное безветрие. Зато вокруг бушевали мощные вихревые потоки. Громоздящиеся облака стояли стеной – до десяти километров высоты, а может быть, и более того… И как это не удивительно, где-то в просвете сияли звезды в черном небе.
Летучий остров находился как бы в гигантском воздушном колодце – в центре урагана, окруженный взбесившейся стихией.
Стояла нестерпимая духота. Обливаясь потом, Гулливер, еле дыша, писал на страницах вахтенного журнала: «…алмазное основание летучего острова дало трещину. Вероятно, от резкой смены температур. Обследование было поручено Альфомбрасу Джою Игреку Пи Квадрату, но ученый сорвался с трапа…
Пи Квадрат словно предвидел свою трагическую гибель, когда говорил: «Искусство нуждается в аплодисментах, а наука требует жертв!»
«Твой правый глаз, – писал Гулливер, – всегда был устремлен в зенит, словно задумывался о том, что тебя когда-нибудь унесет в поднебесье на веки веков».
Лемюэль перевернул страницу, и снова заскрипело гусиное перо:
«Мои наблюдения над участниками гонок прекратились. Лапута летит с «Аидой». Индийский океан позади. Мы сейчас в Атлантике. А возможно, уже в Тихом океане. Определить координаты затрудняюсь. Обсервации никакой. Видимость – ноль. Воздушное путешествие на «борту» тропического циклона продолжается. Курс – неизвестность!»
Ураган пересек южный тропик в Атлантическом океане. Его закрученный «глаз», занимавший около шестидесяти километров, сверкал необыкновенным «зрачком» – это был летучий остров Лапута в огнях. Два огромных оранжевых луча – противотуманных прожектора, словно пар из ноздрей летящего дракона, чертили путь над океаном.
Алые паруса маячили на почтительном расстоянии от «Аиды». Неожиданно циклон метнулся в сторону…
– Что это там… в «глазе» урагана? – спросил Грэй.
– Огни города?! – тревожно отозвался капитан Немо.
– Лапута!.. – радостно вскрикнул Артур. – Внутри урагана?.. Не может быть…
«Аида», совершив головокружительный вираж не менее трехсот миль, скрылась в северном направлении.
– Это невероятно! – довольно категорично заявил Немо.
– А вам что-нибудь известно об охотниках за ураганами? В наше время!
– Впервые слышу, – удивился создатель легендарного «Наутилуса».
– Я, видите ли, не знаток этого вопроса, – продолжил Грэй. – Но кое-что слыхал… Представьте себе тропический циклон… В «глаз» этого чудовища врезается самолет, а возможно, догоняет его со стороны хвоста… А затем, расположившись внутри урагана, летит вместе с ним… На борту бесстрашного воздушного охотника за ураганами находится группа исследователей со специальной аппаратурой для изучения этого сокрушительного явления природы.
– Неужели эти смельчаки остаются в живых?
– К сожалению, не всегда, – покачал головой капитан галиота. – Если случалась катастрофа, то никаких следов ее обнаружить не удавалось. Циклон беспощадно расправлялся со своими жертвами.
К счастью, на этот раз силы «Аиды» иссякли… Она угасла в районе острова Святой Елены. Здесь Лапута совершила вынужденную посадку.
Сто двадцать ювелиров-виртуозов гранильного искусства под наблюдением главного шефа механиков принялись за ремонт алмазного основания летучего города.
Капитан Немо принял огни Лапуты за неизвестный ему доселе маяк.
– Мы на траверзе…
– Это не огни маяка, – перебил его Грэй. – Да не Лапута ли там на скале?..
С борта галиота запустили ракету. Прошипев над океаном, она с треском разорвалась в ночном небе. Паруса «Секрета» вспыхнули алым цветом…
В ожидании медленно тянулась томительная минута – одна, не больше… Над летучим островом взлетел огненный шарик сигнального фейерверка и разразился ослепительным зеленым дождем.
Галиот, сделав поворот оверштаг, пошел на огни Лапуты к острову Святой Елены…
Этот маленький клочок суши, затерявшийся в южной части Атлантического океана, в восточном полушарии, был открыт португальскими мореплавателями в самом начале шестнадцатого века. Первым ссыльным здесь был португалец Фернан Лопеш. Он прожил на острове в одиночестве тридцать четыре года! Но остров Святой Елены вошел в историю с именем другого ссыльного – Наполеона Бонапарта.
Жан-Альберт Фоэкс в своей книге «История людей под водой» писал: «…с именем Бонапарта связано еще одно подводное предприятие. В 1821 году американский капитан Джонсон решил вызволить Бонапарта с острова Святой Елены с помощью подводной лодки, построенной по модели фультоновского «Наутилуса». Дело было затеяно всерьез. Трехмачтовый барк, экипаж которого имел за плечами опыт океанских переходов, должен был доставить к острову, где томился Наполеон, подводную лодку, а та – скрытно подойти к берегу. На американской верфи спешно покрывали медью корпус подводного судна, когда пришла весть, сделавшая бессмысленным это дерзкое предприятие: развенчанный император умер». Это было в тысяча восемьсот двадцать первом году.
Галиот «Секрет» подходил к острову… На высокой прибрежной скале маячил силуэт Лемюэля Гулливера… Герой романа Джонатана Свифта приветственно помахал шляпой своим друзьям, стоявшим на капитанском мостике…
* * *
Тихий океан. Бриг «Леденец» уже находился в западном полушарии. Попутный ветер надувал его полосатые паруса. Впереди, до самого финиша на Галапагосском архипелаге, не было ни материков, ни островов. Больше не придется огибать сушу, совершая огромные крюки в тысячи миль. Голубая дорога протянулась до острова Альбемарль. Там на рейде стоял на якоре пароход «Тютю-панпан». А жюри парусных гонок вокруг света – капитан Фиппс и профессор Маракот были готовы встретить счастливца, победившего три океана – Атлантический, Индийский и Тихий.
Дик Сэнд, заждавшись на капитанском мостике Мюнхаузена и обеспокоенный его долгим отсутствием, пошел узнать, в чем дело… Не застав поборника истины в салоне, пятнадцатилетний капитан заглянул в камбуз, откуда шел приятный запах яблочного пирога. В небольшой корабельной кухоньке священнодействовал кок в белом колпаке с эмблемой летящей утки.
Юноша застал капитана в каюте. Карл Фридрих Иероним поглядывал на картину Густава Доре в золоченой раме, висевшей на переборке… Великий художник изобразил скульптурный бюст нашего героя. На пьедестале был высечен родовой фамильный герб с баронской короной, тремя утками и девизом MENDA-СЕ VERITAS – что означало «Лживая истина». А в самом низу виднелась подпись: КАНОВА 1766. По озорной мысли Доре, создавалось ложное впечатление, что бюст Мюнхаузена высек из мрамора гениальный итальянский скульптор Канова, обессмертивший свое имя «Тремя грациями».
Барон не просто любовался своим скульптурным портретом, а в точном соответствии с ним завил букли над ушами, подстриг остроконечную бородку, закрутил усы и наложил на них черные наусники.
На койке красовалась белоснежная рубашка с кружевными манжетами. Пуговицы на камзоле были начищены до блеска. Сверкали лаком ботфорты с серебряными шпорами.
– Можно подумать, что вы собираетесь на банкет, – удивился Дик, улыбнувшись.
– Вы очень близки к истине, юноша, – весело воскликнул Мюнхаузен. – И еще ближе к победе, мой друг!.. (Подкрахмаленная рубашка весело шуршала, когда он ее надевал). – Что другое нас может ожидать на финише? Триумф и банкет на борту парохода «Тютю-панпан»!
Его длинные костлявые пальцы быстро скользили по рубашке, застегивая перламутровые пуговицы.
– Вас не затруднит помочь мне накинуть камзол? Мне бы не хотелось помять кружевные манжеты.
Закончив свой туалет, Карл Фридрих Иероним вышел из каюты вместе с Диком и оглядел свой бриг…
– Надо будет надраить палубу. Покрасить борта. Тщательно почистить медные части… А вам, юноша, рекомендую заняться собой. Мне было бы приятно видеть вас на финише в парадной одежде.
Пятнадцатилетний капитан ничего не ответил, но, бросив взгляд на барона, позволил себе напомнить с лукавой искоркой в глазах:
– Вы не забудьте снять наусники!
– Да, да… А то, знаете, в суматохе оваций, музыки, хлопающих пробок шампанского еще фотографы увековечат меня на финише в наусниках… Скандал!..
Но он не договорил. Возбуждение и ликование от предвкушения будущей победы неожиданно сменились тревогой… Мюнхаузен стеклянными глазами глядел на безжизненно повисшие паруса. Хода не было. Судно не слушалось руля. Бриг «Леденец» лег в дрейф.
– Мертвый штиль… – шепотом произнес поборник истины. – Сколько же он будет продолжаться?
– На этот вопрос может ответить только Нептун, – сказал Дик с улыбкой сожаления. – Нам остается набраться терпения и ждать ветра.
– А гонки? Гонки! – в сердцах крикнул барон, срывая наусники…
– Капитан Мюнхаузен! Кругосветные гонки вдоль экватора продолжаются.
Слова пятнадцатилетнего капитана полностью отражали действительное положение. Многое сейчас зависело от того, насколько долго удержится полный штиль! Успеет ли за это время корвет «Коршун» догнать бриг «Леденец», дрейфующий с сухими парусами?..
Неясны были шансы и «Секрета» с Гулливером на борту. Алые паруса потеряли выигранные мили в погоне за тропическим циклоном в туманной надежде обнаружить пропавшую Лапуту с Гулливером. Расчеты Артура Грэя и капитана Немо, как известно, подтвердились на острове Святой Елены. Но зато «Секрет» теперь шел позади всех. И только при благоприятном ветре мог бы настигнуть «Коршун». К счастью, нужный попутный ветер надувал паруса галиота.
Все сейчас зависело от капризного характера ветров. Пожалуй, не было на свете более злейшего врага моряка, чем ветер. Но и не нашлось бы на морях и океанах более верного друга!
Об этом сейчас думали на борту брига «Леденец» Карл Фридрих Иероним и Дик, сумрачно поглядывая на повисшие паруса. А бриг находился еще только вблизи острова Рождества.
Попутный ветер!.. О нем мечтали на капитанском мостике «Коршуна» Василий Федорович и Робинзон Крузо, проходя острова Гилберта на экваторе. Правда, их настроение было чуть лучше. Ветер слабый, но все-таки он дул, дул с силой в 2 балла.
Корвет шел мимо атолла Тарава.
– Когда бы я ни проплывал мимо атоллов, – сказал знаменитый отшельник, – я всегда восхищаюсь причудливой формой этих островов. Очаровательное зеленое кольцо с озером-лагуной внутри… Игра природы…
– Красиво, конечно, но… опасно, – заметил капитан корвета. – Коралловые банки и рифы подстерегают корабли.
* * *
Из каюты галиота «Секрет» вышел Гулливер. Глядя на него, нельзя было сказать, что этот человек только недавно подвергался смертельной опасности, находясь внутри «глаза» урагана «Аида». Бывалый моряк успел уже прийти в себя…
Лемюэль не думал сейчас о ветре, как его коллеги. Он глубоко сожалел, что не мог довести до конца свой журнал наблюдений и выполнить ответственное поручение жюри кругосветных гонок. Увы! Ему пришлось покинуть свой пост на летучем острове. Ведь ремонт алмазного основания Лапуты мог затянуться надолго.
На капитанском мостике Гулливер был встречен сочувственными улыбками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40