https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_rakoviny/white/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Четверо из нас сейчас пили его, кроме Ноты, которая чистила набело вторую стандартную облегчённую (без твёрдых составляющих).
- Нота, а что у тебя с головой? - спросил Дьяк.
- Ты буквально прекратил мои мучения, - сказал Голя Ас-трицкий с энтузиазмом. - Ты натуральный дохтур.
Нота помедлила, сделала глоток.
- Форма черепа, - сказала она. - Вам бы такую. Это шишки женской мудрости. Они у меня с детства.
- На частоту овуляций не влияет? - спросил я. Нота объяснила мне жестами, что влияет на частоту овуляций.
- Надо же, форма черепа, - сказал Дьяк. Он потёр ладонью свой собственный череп, посмотрел на ладонь, посмотрел на Ноту и сказал: - А не лечится? Что говорили врачи?
Нота обратила пальцы к нему, поменяла три фигуры на них. Дьяк засмеялся. Я посмотрел на часы. Мы отдыхали почти двадцать минут. Я сплавал в рубку, к инженерному посту, вернулся.
- Атмосфера и тепло по объёму операции установлены, - доложил я своим. - Отклонения по влажности, но это чуть. Кислородные маски, тем не менее, приказываю держать на затылке. Теперь что. Дьяк, кого тебе надо в пару на реанимацию Первой вахты?
- Как кого - фельдшера, - сказал Дьяк, показывая на Ноту. - Рубкой и ты можешь заняться. Только очень осторожно, Марк, да? - Он многозначительно поднял бровь. - Мы все очень слабы… Жрите гематоген, реябта, побольше, всё, что на столе, надо сожрать.
- ОК, - сказал я. - Рубкой я и займусь. ЭТО, чем вы займётесь?
- Всякой (…) хернёй (трбл)

, - сказал Купышта. - По расписанию. С блокнотами наперевес.
- ОК. Но сначала "персоналы", отчёты составить. Они у нас, кажется, по каютам?… модули?
- Да, - сказала Нота. - Должны быть.
- ОК. Нота, сколько чего ты успела в рубке?
- Практически ничего, только по давлению и теплу… А, ты про место-обстановку?
- Это должно нас интересовать, - сказал я кротко.
- Грубо говоря - мы в астрономической единице над северным полюсом системы. Система та, куда мы и хотели. Альфа очень красивая. Эфир пуст. Ни в пассиве, ни в активе. Автопоиск я оставила. Но ты не забывай, это всё очень грубо: вся посуда-то ещё под корпусом.
- ЭТО, что я могу выдвинуть прямо сейчас? - спросил я.
Купышта раскуривал сигарету, погрузив кончик картриджа в искрящийся мутный шарик огонька на головке газовой зажигалки. Глянул, прищурясь, на Голю Астрицкого. Голя Астрицкий покачал головой.
- Ничего не можешь, Марк, - сказал Купышта. - Официально не рекомендуем. Сначала надо всё провесить, обзвонить. Да и света у нас мало. Вдвоём мы большие токамаки пускать не будем. Не катастрофа уже, чать.
- Не факт, что не, - сказал я. - Видите, не встретили нас. Но я понял, принял. Согласен. Тогда я - что доступно, а вы - что доступно. Будим Первую вахту, товарищи разлюбезные.
- А больше от нас ничего и не требуется, - заметил Дьяк. - А любопытство, насколько я понимаю, в список командирских добродетелей не входит. Во всяком случае, в нашем случае. Хотя мы и оценили твою попытку.
- От так его! - сказал Голя Астрицкий. - А он тогда что? - обратился он ко мне.
- От любопытства плохо всем, - сказал я. - В том числе прогрессу. Но я ещё слишком молод, я не умею взлетать мыслию до философий, доступных доку Дьяку. Ограничусь приказом: закончить обед, приступить к обеспечению реанимации Первой вахты. Врачу принять командование на время реанимации. Мой пост - в рубке.
- Так будет лучше всем, - сказал Дьяк.
- Что это ты, Дьяк, имеешь в виду? - спросила Нота, глядя то на Дьяка, то на меня. - Слушайте, вам дома не надоело?
- А вот я люблю смотреть на драки в невесомости, - заявил Купышта. - Во-первых, потешно, во-вторых, глупо настолько, что нравится даже мне, а я известен своей невозмутимостью на весь Космос. - Купышта загасил сигарету и, ловя концы своего полотенца, кувыркнулся назад, к гардеробу. Голя Астрицкий снялся с насеста вслед за ним. Я собрал со стола подносы один на другой, обмотал их столовой плёнкой и подсунул под резинку рядом с посудомойкой.


ГЛАВА 3. ЧЕЛОВЕК ШКАБ

39.02.03.01 MTC девять спецов группы управления Первой вахты столпились в тылу поста "штурман-1" и, как один, неотрывно глядели на короткий толстый палец десятого спеца, Люки "Шкаба" Ошевэ, прижатый к пыльной поверхности полуметрового монитора. В режиме "пауза" на мониторе отображалась модель доступного для сканинга шума и света Первой Площади ЕН-5355. Монитор венчал собой приборную книжку, разложенную и развёрнутую перед Шкабом. Шкаб занимал пост законно, в Первой вахте он исполнял обязанности первого штурмана и был вправе тыкать пальцами в мониторы хотя бы и просто ради.
Шкаб держал палец прижатым к экрану целую минуту, жуя поочерёдно то верхнюю, то нижнюю губу. Потом он спрятал палец в кулак, натянул на запястье обшлаг последней свежести сорочки и протёр экран. Экран украсился белесыми разводами, лучше стало чуть. Ошевэ снова уткнул палец туда, где предыдущее прикосновение проело чистый кружок. Откашлялся в локоть незанятой указанием руки и наконец изрёк:
- Ну, судя по всему, вот. Тоже наше.
- Что, интуиция, Шкаб? - спросил динамик Грановский. Он висел вниз головой в заднем ряду. Ошевэ обернулся, неласково любопытствуя, что за остроумище выискался, - короткое шевеление произошло в толпе космонавтов и тут же замерло, поскольку заговорил капитан Пол Мьюком, сидящий на подлокотнике штурманского "капюшона", - одиннадцатый в рубке, самый специальный, спец:
- Давай-ка, Шкаб, развернём "зеркало". А?
- А смысл? - спросил Шкаб.
- Зорко осмотримся. Не будем гадать.
- Да я в принципе уверен. Место, альбедо. Наше это.
- Альбедо ниже, - подал голос штурман-два. Его пост отстоял на метр одесную от Шкаба.
- Ниже, чем у чего? - спросил Шкаб.
- Ниже, чем у развернутого комплекса.
- Да нормально. Батарея маяков плюс рэк - верно светится, - возразил Шкаб.
- Хоть бы откуда пискнуло не автоматом! - сказал кто-то - не Грановский.
- Да. Хоть бы откуда, - согласился Шкаб почти охотно. - Хоть бы один писк. Не от автомата.
- Давай развернём "зеркало", Шкаб, - повторил Мью-ком. - Официальный запрос рекомендации к исполняющему обязанности штурмана-раз.
- Жалко, - ответил Ошевэ задумчиво.
Пол Мьюком, капитан "Сердечника-16" и начальник экспедиции "Дистанция XIII", предлагал использовать автоматический спутник-телескоп. Альфа, местное солнышко, звезда весьма активная, здорово мешала двум немытым, героически борющимся с постнаркотическим похмельем радиооптикам, сложноподчинённый результат чьих усилий сейчас и отображал монитор штурмана-раз. Большую обсерваторию радиооптики завести вдвоём не могли, и Первую Площадь обследовали доступными по умолчанию, малыми средствами. Уже вторые сутки малые средства пасовали. Впрочем, никто не удивлялся. Слишком уж малые средства были малыми.
Девяносто пять процентов систем титана были всё ещё законсервированы, "токамак-главный" едва разогнался до минимума, обеспечивая светом только самые необходимые адреса потребления. Три четверти экипажа и все пассажиры спали: на загрузку атмосферой титана целиком твёрдого кислорода, конечно, не хватало. "Зеркало" относилось к разряду одноразового оборудования и серьёзного света не требовало, его выносили в космос ультралиддитовые бустеры, в рабочий режим оно разворачивалось самостоятельно, "на сахаре". Помочь определению обстоятельств оно могло. Но оно было на титане одно.
- Жалко, - повторил Ошевэ. - Оно у нас одно, родимое. Останемся без сильной оптики. Когда потом его подберём… Да и что мы увидим? Что есть - и так видно.
- И побьёт "зеркало", - добавил Френч Мучась, второй штурман. - Пыльная система.
Штурманы, даже исполняющие обязанности, очень не любят оставаться без хорошей стационарной оптики в пространстве.
- Другие предложения? - спросил Мьюком, фокусируя вопрос на макушке Ошевэ. Тот чуть было не пожал плечами.
- Главное - не торопиться, - сказал он, стараясь, чтобы прозвучало веско. - Мы уже тут, реанимировались, и всё не так плохо. Непонятно, но не плохо. Точнее, неизвестно, но, тем не менее, не плохо. Можно посчитать. - Он принялся тыкать пальцем в экран. - Есть у нас отклик от орбитера над Тройкой. Вот. Хороший, ясный, штатный отклик. Комплекс "Башня" у Тройки в состоянии рабочем. БВС "Башни" разговаривает, рада нам, пассивно, но рада. Жаль только, информации для нас от Марты не несёт… Э-э, Туман, "Башня" есть - уже дело, без кислорода и света не останемся. Дальше. Вот пунктир от орбитера над Четвёркой. Ещё деловитее, хотя всё равно голодновато. И вот этот над нами объект, ровно в северном зените системы. Объект холодный, малой яркости, но точно там, где должен. Этот молчит совсем. Но он есть.
- И всё, - сказал капитан. - За три-то года.
- Маловато, что и говорить, - согласился штурман. - Эх, Марта, Марта, как тебя угораздило… Чего боялись, того и наглотались.
В Первую вахту, как и явствует, входили космачи самые опытные, авторитетные, в экспедиции самые высокопоставленные - ответственные. На то и Первая вахта. Перворазников в рубке не было, только серьёзы, коим Земля всегда далеко, чёрт не брат, а Император - незваный родственник. Но эмоционально-интеллектуальный настрой в рубке сейчас был как у боксёра, по очкам выигрывавшего весь бой и пропустившего нокаут за секунды до победного гонга. Грогги, долго ли, коротко ли, - пройдёт, но факт поражения уже в биографии, ни изменить, ни скорректировать, и реванш невозможен. Звездолёт "Форвард" капитана Марты Кигориу, взявший Императорскую Дюжину три года назад, "Сердечник-16" не встретил.
Судя по всему, Кигориу начала работы по развёртыванию операции "Первый Форт". С известной долей приблизительности поддавалось оценке, что работы были по каким-то причинам прерваны около полутора лет назад - то есть на середине… Это было страшно, более того, это, с гораздо большей вероятностью, было почти смертельно, ибо заднего хода у "Сердечника" не было.
- Н-да, - сказал соператор Лен-Макаб. - Как бы с Мартой не было бы крайнего худа…
- Не каркай, - сказал Мьюком. - Рано.
- Рано? Не поздно?
- Не каркай! - сказал Шкаб.
- Объект у Тройки уходит в тень и за горизонт, - сказал слева, из-за толпящихся, оптик-два Пиранд с своего поста. - Восемьдесят пять минут ночных.
- Принял, пометил, - откликнулся штурман-два Мучась.
В рубке воцарилось молчание. Никому нечего было сказать.
- Есть охота, вот что, - сказал Шкаб.
- Фак перефольнофаффя? - спросил Пол Мьюком.
Он и Люка Ошевэ (по прозвищу Шкаб) считались друзьями и питали некую общую слабость к публичным проявлениям взаимного панибратства. Нарочитый акцент, с которым Мью-ком задал вопрос, как и сам вопрос являлись затёршейся уже хохмой, а среди молодёжи хохмой уже и легендарной. Вообще сказать, начальник экспедиции статский советник Мьюком не обладал затейливым юмором. Сознавая это, он не тщился поражать окружавшее его внимание всякий раз новым блеском приличествующей случаю остроумной фразы. Когда доводилось и было уместно пошутить, он, ориентируясь по смыслу, использовал поговорки одни и те же, немногие, расхожие и популярные, не брезгуя и бородатыми, разве что чуть-чуть, иногда, рискуя экспериментировать с интонациями. Легенда же к использованной им только что старинной - пятигодичной давности - хохме гласила: некогда где-то Шкаб выгребся из плотного метеоритного дождя, выгребся без единой дырочки и первым делом, когда его, мокрого и белого, вытянули за руки и за уши из переходника, потребовал - рому, и известный Ульке, потерявший некогда где-то с кончиком откушенного языка половину выговариваемых букв, с пониманием похлопав Шкаба по макушке, под общий облегчённый хохот осведомился: фак рому или брому? не-оффёфлифо ты фак-то, перефольнофаффя, малфик?… Никакого искусства и никакой удачи, и никакой электроники ни одному космонавту не хватит вывести малый корабль из плотного дождя. Здесь в полной мере царит бог, но часть лавров бога, если он вдруг сыграл за, так или иначе достаётся пилоту, и тут уж хочешь-не-хочешь, а рождаются легенды…
- Дежурный! - сказал Мьюком. - Два обеда на мостик, пожалуйста. Товарищи мои коллеги! Прошу по назначенным постам! У товарища штурмана брейк.
Пространство вокруг штурманского поста очистилось. Спецы отталкивались от "капюшона", от приборных стоек, друг от друга, отлетали прочь; в рубке царил рабочий полумрак, и люди словно растворялись. Два десятка человек в плотно упакованном аппаратурой помещении - и вдруг как их не было. На виду, освещённый монитором, остался только штурман-два Френч Мучась, самый молчаливый космач в Космосе, его пост был в спарке с постом Шкаба и отстоял, как и обозначалось уже, на метр. Да сам Мьюком остался сидеть на подлокотнике, придерживаясь небрежно за какой-то хлястик.
- Слушай, Пол, ну откуда в рубке столько пыли? Нигде такого не припомню… может, хоть одного стюарда разбудить, а? - сказал Ошевэ, когда ему надоело молчание.
- Вляпались мы, Шкаб, старина, прав ты, - сказал Мьюком очень тихо, так, чтобы только Ошевэ его расслышал. - Голый-босый в Космосе - что ему делать? То есть нам?
- Я не эконом, - чуть ли не огрызнулся Шкаб. - Ты знал моё мнение: скупой платит дважды, пока толстый проголодается, худой умрёт. Если наш возлюбленный Император и жаден и беден одновременно, то какое отношение имеет это к моей любезной, привычной мне, невообразимо драгоценной заднице? Ясное дело, радоваться я отказываюсь. Более того, я зол. На тебя, серьёз Мьюком, я зол в особенности. Таким образом, капитан, не задавайте мне идиотских вопросов не по службе.
- Не хер было - тебе лично - строить из себя героя. Никто не настаивал на твоём участии, - сказал Мьюком. - А Кафу вообще был резко против. Он так любил тебя.
- Кафу! - сказал Шкаб с пренебрежением. - Кафу меня уговаривал остаться, будто ты не знаешь. Я согласился из-за тебя, - сказал Шкаб, через плечо глянув капитану в подбородок. - Хоть ты и не настаивал. А вот ты, Туман, согласился из-за того, что ты уже старый хрен и тебе не хватало алмазов с неба. Жирняга Вовян Кафу, значит, может быть губернатором после самого Преторниана Паксюаткина, а ты, понимаешь ли, нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71


А-П

П-Я