Вот ты сказал - "товарищ", и дело было сделано. Как теперь ни крутись, как теперь ни старайся, ничего назад уже не вернёшь. - Он сморщился, взял себя за нос. - Скажи друг и войдёшь… - пробормотал он гнусаво.
- А это откуда? - спросил я. Мои чувства возвращались ко мне. Меня начинал увлекать разговор на цитатах. И про слова было интересно, и совсем недавно от кого-то очень знакомого я слышал нечто похожее - про слова…
- Толкиен. Писатель Толкиен. Джон Роналд, что характерно, Руэл Толкиен. Некоторые произносили как Толкин. Не знаю, как верно… и стоит ли чего-нибудь вообще этот нюанс. - Он оборвал себя. - Неважно. Ничего он не стоит. Извини, я, как бы, перебил тебя. Ты там начал спрашивать.
Я не сразу вспомнил.
- Как вы могли оказаться здесь? Вы ведь не с "Форварда"?
Он снова кивнул своей проницательности - если это была проницательность.
- Долгая история, - сказал он с удовольствием. - Очень, Марк. Долгая-предолгая. Я никак не успею тебе её рассказать в подробностях. Да и не хочу. Но коротко: я обещал. Я обещал побыть здесь. Обещал хорошему человеку. И я здесь был - и много дольше, чем должен был. У обещания был срок, тысяча лет, и она тысячу лет назад кончилась… но уж очень хорошему человеку я дал слово. Закрой рот, парень, и сделай то лицо обратно: у тебя неплохо получалась невозмутимость бывалого космического волка Язона дин Альта. Особенно если учитывать, что тебя отравили. Ах да, я, конечно, не с "Форварда", - добавил он.
Уж не знаю, чья и как там у меня до сих пор получалась невозмутимость, но рот я закрыл: он действительно был у меня разинут на полную, раззявлен.
- Но почему же ты не протестуешь? - спросил он. - Ведь я же не на тот вопрос тебе ответил?
Как мне было понять его? Я не понимал его - я его не понимал… Но я был молод тогда, не следует смеяться надо мной.
- Я тебе сказал, почему я тут, - объяснил он (объяснил! эченный вирусом в колбе растатарах квадратным в круглое Янис Порохов! объяснил!) - А ты спросил: откуда я тут. А я вывернулся. Ну и что ты мне на это предъявишь? Какие будут ваши доказательства?
- Тайм-аут, Янис, - попросил я.
Он должен был хотя бы усмехнуться! Но он не усмехнулся.
- ОК, - сказал он так, как будто был одним из наших, да ещё и передразнил меня: вытянул губы трубочкой, сделал брови домиками и похлопал глазами. - Тайм-аут. Ты помолчишь. А я поговорю. Садись поудобнее, чаю ещё налить? Что, тебе никак не удобно? Ну, тогда хоть чаю.
ВНИМАНИЕ!
ПРИОРИТЕТНОЕ СООБЩЕНИЕ
ВНИМАНИЕ!
ПРИОРИТЕТНОЕ СООБЩЕНИЕ
ВНИМАНИЕ!
ОТ ВС ЖФК "7-69"
РЕАНИМАЦИЯ ПАЦИЕНТА
ПО ПРОТОКОЛУ 009 ЗАВЕРШЕНА
RPL: РЕАНИМАЦИЯ ПАЦИЕНТА
ПО ПРОТОКОЛУ 009 ЖФК "7-69" ЗАВЕРШЕНА
КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ
В общем, так, Марк мой Байно. Две тысячи лет я, по просьбе одного хорошего человека, сижу здесь и, как бы, храню некоторые вещи. Человек просил меня хранить их тысячу лет. Прошло две. Я давно мог бы в любой момент этой второй тысячи лет уйти, куда мне хочется, но вещи пришлось бы оставить, потому что очень неуклюже мы договорились - пьяны были. И - подбирай вещи, кто угодно. Тем более желающих - целая очередь. А, как бы, нельзя. И человек был хороший - и вещи замечатель- ные. Не спрашивай меня - где тот человек… Я не знаю. Важно, что тут его нет. Но больше ждать его у меня сил нет. Ещё чуть-чуть, и я бы либо подох, либо спятил бы окончательно. Но сейчас ты видишь перед собой не труп и не сумасшедшего… - Он покусал огромную нижнюю губу. - Ч-чёрт, парень! Мне очень неловко, поверь, но я обязан быть с тобой честным, да и не хочу врать. Помнишь, Штирлиц говорил про Плейшнера: а почему я должен его жалеть? Ведь это его страна?… Не помнишь? О'кей, не помнишь - так поймёшь. Я тебя создал, хобо. Привёл тебя ко мне на Запрещённую планету. Чтобы ты нашёл меня. Пока я человек, не мертвец и не псих. Пока мы оба, ты и я, - люди, и следовательно, имеем право заключить новую сделку. Не спьяну. Такие дела, Марк.
Он уставился на меня. Я бы сказал - выжидательно.
- Вы читали Грина? - спросил я.
- Нет, никогда, - сказал он, удивившись. - Александра Грина? Никогда. Смотрел, естественно, кино про Вертинскую с парусами. Чепуха какая-то. Никогда, как бы, не тянуло. Причём тут Грин-то?
Вот только теперь, именем всех имён бога, удивился я. Наконец-то я удивился…
…
пауза
сценарий 3: пауза
продолжение -?
выход -?
продолжение - break
put-out (attmpt 1)
Поставив свою самому-себе-повесть на паузу, Аб снял очки и обнаружил, что висит в позе эмбриона под потолком плащ-палатки. Тяга прекратилась уже давно, где-то в районе Семнадцатой главы - когда подошло время реанимации Блэк-Блэка, для обеспечения её. А подалась - в районе главы Пятой. Эволюции "Чайковского" планировал Аб самолично, один из его внутренних таймеров показывал, что к очередной из них надо будет как следует приготовиться через часок, момент предстоит долгий и тяжёлый. Аб осторожно, с ладони, оттолкнул от себя упругий потолок, закрепил на полу "персонал" и очки, и выбрался из палатки, оставив её открытой. "Семь - шестьдесят девятая" уже и пар стравила, но Блэк-Блэк, пристёгнутый на выдвинутом в отсек "топчане", ещё не очнулся. Аб осмотрел контрольную панель "семь - шестьдесят девятой". Живёт мой мистер Хендс, дышит. Аб оттянул старшине веко, маневрируя головой, чтобы свет не застить, всмотрелся в пронзительно-голубой зрачок. Всё нормально. Кожа тёплая, влажная. Всё нормально. Аб оставил старшину. Очнётся сам. Аб подплыл к кресту, запустил руку в разрыв РСМ-ткани и притронулся к прохладному дереву. Ему хотелось обнять его, прижаться щекой и побыть так, но это было бы чревоугодием и грозило потерей времени: Блэк-Блэк не решился бы его разбудить…
Медленные острые токи впитывались в ладонь. Голова становилась ясной. Да, он не зря мучил себя и "персонал", записывая свой "мемуар". Идея была правильной. Спасибо, Мегасопелл. Мучения - а это были именно мучения, хуже асфиксии, - себя совершенно оправдали. Сейчас Аб даже мог точно сказать, где он воскрес по-настоящему - глава номер Девять. Он помнил, как размышлял над ней сотню парсек назад, в тяжёлом приступе изнасилования музами вкодировы-вая в текст мантру, и помнил, что, завершив Пятую, испытал очередное, крайнее к моменту "сейчас", чувство "преодоления реальности". И как закрыл главу от чтения - чтобы проверить это чувство, в общем-то, не нуждающееся в проверке, - опыт загробной жизни Аба свидетельствовал тому многажды раз… Да, пожалуй, проверки можно больше не устраивать никогда, смириться, записать в бэкграунд: я умею предсказывать будущее, и всё. Ещё бы научиться предсказывать будущее по желанию…
Не торопись, хобо. Никуда. Так говорил Янис Порохов.
- Капитан, сэр… - услышал Аб и откликнулся, отнимая ладонь от креста:
- Приветствую вас, мистер Хендс! Как вы себя?…
- Я себя чувствую, - ответил Блэк-Блэк с прилежностью выговаривая слова.
- Вода, сигареты? - спросил Аб, поправляя на кресте РСМ.
- Нет, сэр, я разберусь… - Блэк-Блэк сильно закашлялся. - Спасибо, сэр. Дайте мне пару минут.
- Конечно, - сказал Аб. - Даю вам полчаса. Затем реанимируйте нашего Мегасопелла и доложите. Я буду в плащ-палатке. И выпейте спиртного: к сожалению, скоро нам предстоит неприятное.
- Да, сэр.
Аб обернулся. Голый, опутанный световодами, трубками катетеров и обрывками пластыря, Блэк-Блэк держался за поручень на станине "топчана", пытаясь висеть перед Абом по стойке "смирно". Белки его глаз, всего минуту назад белые, заплыли кровью. Аб подплыл к нему и пожал ему руку. От Блэк-Блэка остро пахло - едкий, кислотный запах, как от того безымянного коня… Оп-са, любопытно, подумал Аб, а ведь несчастный коник ведь так и остался на Эдеме, выжил ли он? Пасётся сейчас там - одинокий несчастный конь, среди развалин старых городов… жуёт инопланетную траву, удобряет инопланетный грунт. И некому освободить его от седла и строп упряжи…
- Со мной всё в порядке, сэр! - сказал Блэк-Блэк, и сказать бодро - удалось ему.
- И с ним, надеюсь… - произнёс Аб, продолжая думать о коне.
- Сэр?…
- Помните, мистер Хендс, того коня? последнего? - спросил Аб, сознавая, что вопрос ненужный, неуютный, напрягающий. Блэк-Блэк и напрягся. Он помнил.
- Неотчётливо, капитан, - сказал осторожно. Не бойся, старшина, не будет продолжения… Да, негр великолепно перенёс наркосон. Реакции моментальные. Кровоизлияний только много… Глаза, ногти… Ничего не поделаешь - второй длинный наркосон в жизни у нашего старшины.
- Ну и неважно, Хендс. Приводите себя в порядок, реанимируйте Мегасопелла. Когда он очнётся - позовите меня, я помогу его привести в себя… - Аб помедлил. - Знаете, Хендс, советую вам снова залечь в "кормушку" и заказать полный тест. Вам сильно помяло физику. Давайте-ка я дам вам целый час. Через час длинная тяга на полторы единицы. "Кормушка" вас немного подправит. И спиртику, спиртику, Хендс!
- Да… возможно, сэр, вы правы.
- Подлечитесь - и далее по плану. Действуйте.
Аб вернулся к мемуару. Полными глотками напился воды, сжевал галету. Прочесть мемуар целиком, разумеется, некогда. Аб вызвал статистику: от того места, где сообщение о реанимации Блэк-Блэка прервало "сценарий 3", до конца Пятой части осталось ещё три полных главы, более семидесяти пяти тысяч знаков. Пятую часть он додиктовывал в уже почти бессознательном состоянии, сомнамбулически блуждая в своём словаре, сузившемся от недосыпа и нервного истощения до сотни навязчиво повторяющихся слов… К Пятой части Аб загнал себя, словно лошадь, лошадиными дозами спорамина и большой громкостью Большой Музыки, специально, сознательно. Проживать заново прСклятое и прокляЄтое седьмое сентября полной душой, в здравом уме, с ясной памятью - значило их снова надолго лишиться… Кстати! А что я тогда вынес в Приложения к Пятой? Ну-ка. Начало одной из рукописей Судьи Цветковского! Да, я был совершенно невменяем. Ведь пальцами перепечатывал! Аб поверх "персонала" посмотрел на закрытый сундук. С-собственность Императора…
Пятую часть, Первую книгу я закончил 22 числа. Шесть с половиной суток кошмара! Выключился на сутки… нет, меньше - спал двадцать часов. До старта оставалось двое с половиной… да, пришлось поспешить. 24 утром принялся за "Солнечный Удар" и закончил его вечером 25! Тоже пять частей! хорошо же я выспался. Проснулся истым профессиональным писателем. Чем у меня всё кончилось? Стартом "Чайковского" в Центавр и кончилось. Аб закурил, смеясь. Маньяк. Скорострел. Быстродум. Мало что мертвец в третьей степени, так ещё и маньяк-мемуарист. Мою бы страсть да в мирных целях - Галактику бы освоил в одно поколение!
Он решил дочитать "Времена Смерти" до конца. Исключительно, в общем-то, по старой пилотской потребности непокидания поста до полной остановки тайма миссии. Цель уже достигнута - капитан Хобо Аб воскрес, а не Марк Байно, но надо закончить, хотя бы в лайт-режиме. Сколько там осталось и чего? Аб отключил автоскроллинг, заглянул в дайджест по оставшимся трём главам и присвистнул. Больше сотни гиперссылок в главе 29-ой, за пятьдесят - в 30-ой!… крепкая работа психа-профессионала. Нет уж, как вырезают кадыки реябтам, я смотреть больше не собираюсь… И пьяные откровения Романова слушать… Аб упростил сценарий до "txt-only" и ткнул концом мундштука в заголовок: "Глава 28".
…
…
…


ГЛАВА 28. БЕЗ НАЗВАНИЯ (В ТРЁХ ЧАСТЯХ)

1. Time-out
"Ты помолчишь, а я поговорю", - сказал Янис Порохов? Ха! Не было так! Потому что я взорвался.
…Удивление сработало, как пиропатрон. Янису Порохову пришлось сидеть, а говорил я. Не буду прятать греха! орал я, а не говорил. Ого, как, оказывается, мне к горлу подступило! Когда я начал, Янис Порохов даже отшатнулся. Но мне было плевать на его эмоции. Царапало где-то край сознания, что похожу на Мерсшайра в истерике… О, горек стандарт исповедника! Всего лишь дважды я вкусил от него - Шкабу поспособствовал год назад, да вот днём Мерсшайр меня поимел, - и насытился я навсегда. Хватит с меня. Получите теперь вы. По клубу ходили сквозняки, вызванные моим обильным жестикулированием, редкие длинные волосы Яниса Порохова шевелились от них, и тени пробегали по его лицу. Но он не улыбался, а я потрясал перед ним кулаками и орал. Чай пошёл впрок - брызги из меня летели. Теперь-то ясно, что Порохову-то на мои эмоции было плевать с колокольни, стократ длинней моей вышечки. Запомнилось ещё, что, начиная с какого-то момента, когда ему, вероятно, стало искренне скучно, да и время поджало, - он принялся меня передразнивать: каждая моя вопросительная фраза приветствовалась глубоким кивком, начинавшимся при первом слове и кончавшимся на последнем; фразы обличительные отгонялись прочь покачиванием головы вправо-влево; восклицательные знаки, в моей истерике естественно-преобладающие, сбивались с курса щелчком указательного пальца… и летели мои восклики, минуя Яниса Порохова, рикошетили от стен и, некоторые, возвращались ко мне, испустившему их, и били меня по лбу… Но, как и Мерс-шайр, я был неостановим.
Известное истерическое состояние. Всё вокруг так долго шло нескладно, само собой, своецельно, но по мне… так долго моя личность и моё мнение стояли в игноре по умолчанию… так долго мои реакции и мои эмоции не интересовали никого, и болезненно (для меня) диссонировали с событиями в такой запредельной мере, что я сам их, реакции и эмоции, и гасил, держа себя на обрыве в рективность… Мне хамили, меня били, меня использовали, мной помыкали, меня катали на лошади, меня убивали… И вот наконец кто-то допустил меня до собеседования, до общения… вот и рвануло меня, как агрегатный отсек исторического "Одиссея", только не кислородом, а забродившими жидкими каловыми массами… Нет, реябта, не излечила меня моя тихая матерная истерика, исполненная для безжалостного невидимого неба Четвёрки-Эдема, мне требовалась истерика горячая, фокусированная, со зрителем, публичная. Ужасно. Исповедники - настоящие герои космических буден, ибо им приходится во всяком произвольно берущемся девственнике видеть лицо значительное, с душой и порядком в ней…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71