Должны ли мы выплачивать компенсацию за каждую задранную ими овцу от Юнкая до Скахазадхана?– Нет, Великолепная, – Резнак поклонился. – Отправить обманщиков прочь или прикажете их высечь?Дейнерис поерзала. Скамья из черного дерева стала еще тверже.– Никто не должен бояться приходить ко мне. Заплатите им. – Она не сомневалась, какие-то из жалоб были выдуманные, но она не сомневалась, что по большей части они были истинными. Ее драконы уже выросли, чтобы гоняться за крысами, собаками и кошками, как раньше. – «Чем больше они едят, тем больше становятся», – предупредил ее сир Барристан, – «А чем больше становятся, тем больше едят». – Дрогон улетал особенно далеко и мог легко проглатывать по овце в день.– Выплатите им стоимость их скота, – приказала она Резнаку. – Но в следующий раз заставьте каждого жалобщика сперва явиться в Храм Милости и поклясться священной клятвой богам Гхиза.– Будет исполнено, – Резнак повернулся к просителям. – Ее Величество Королева приказала возместить вам ущерб за утраченный скот. – Объявил он им на гхизарском наречье. – Явитесь завтра к моим помощникам, и вам заплатят монетой или товаром, по вашему выбору.Люди молча выслушали. – «Они могли бы выглядеть и повеселее», – раздраженно подумала Дени. – «Они получили то, ради чего пришли. Как еще угодить этим людям?»Когда все направились к выходу, один из просителей остался – приземистый мужчина с обветренным лицом в бедной одежде. На голове у него была копна красно-черных волос, остриженная на уровне ушей. В руке он держал темный холщовый мешок. Он стоял повесив голову, уставившись в мраморный пол, словно не имел представления, куда ему идти. – «А этому что от меня надо?» – Удивилась Дени, нахмурившись.– Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, Королевой Миэрина, Королевой Андалов, Ройнаров и Первых людей, Кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, – выкрикнула Миссандея высоким приятным голосом.Когда Дени поднялась, ее токар начал сползать. Она подхватила его, и подтянула на место.– Эй, ты, с мешком, – позвала она. – Ты хочешь говорить с нами? Можешь приблизиться.Когда он поднял к ней свое лицо, его глаза были красны словно свежие раны. Дени заметила, что сир Барристан белой тенью скользнул ближе к ней. Человек приблизился неуверенной походкой, шаг за шагом, сжимая в руках мешок. – «Пьян или болен», – решила Дени. Под его сломанными ногтями была земля.– Что это? – спросила она. – У тебя какая-то жалоба или просьба к нам? Чего ты хочешь от нас?Он нервно облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы:– Я… я принес…– Кости? – нетерпеливо продолжила она. – Обгорелые кости?Он поднял мешок и высыпал его содержимое на мрамор.Это и в самом деле были кости – сломанные и почерневшие. Длинные из них были расколоты, с выеденным мозгом.– Это сделал черный… – произнес человек, на грубом гхизарском. – Он спустился с неба крылатой тенью и… и… и…«Нет», – подумала она, – «Нет, нет, о, нет!»– Ты что оглох, дурак? – Резнак мо Резнак заорал на него. – Ты что не слышал моего объявления? Приходи завтра к моим помощникам, и тебе заплатят за твою овцу.– Резнак, – тихо сказал сир Барристан. – Придержи язык и открой глаза. Это не овечьи кости.«Нет», – подумала Дени. – «Это кости ребенка». Тирион Он пил всю дорогу через Узкое море.Корабль был маленьким, его каюта совсем крохотной, а капитан не позволял ему появляться на палубе. Из-за вздымающейся под ногами палубы постоянно крутило желудок, а поганая пища, которой его потчевали, на вкус была хуже рвоты. К тому же, зачем есть солонину, высохший сыр и хлеб с червями, если есть вино? Оно было красным, сухим и очень крепким. Вином тоже порой тошнило, но его оставалось много.– Мир до краев наполнен вином, – говорил он в темноту своей каюты. Отец всегда не любил пьяных, так что с того? Отец мертв. Ему следует выяснить, что он действительно его прикончил. – «Ваша стрела в живот, милорд! Только для вас. Если б я только получше управлялся с арбалетом, то сумел бы прибить к нему член, которым ты меня зачал, проклятый ублюдок».В трюме было неясно – день или ночь снаружи. Тирион отмечал дни по появлению в каюте мальчишки, приносившего пищу, к которой он не притрагивался. С собой мальчик приносил ведро со щеткой, чтобы за ним прибрать.– Это дорнийское? – как-то спросил его Тирион, вынимая пробку из меха. – Оно напоминает мне об одной змее, которую я знавал когда-то. Забавный был парень, пока его не придавило горой.Мальчик не отвечал. Он был довольно уродливым, хотя и куда привлекательнее, чем известный вам карлик с обрубком носа и шрамом от глаза до уха.– Я тебя чем-то обидел? – Вновь обратился Тирион к угрюмому молчуну, пока тот скреб палубу. – Или тебе приказали со мной не разговаривать? Или какой-нибудь карлик отпялил твою маму?Это тоже осталось без ответа. – «Все бессмысленно», – он это знал, но ему нужен был собеседник, иначе бы он сошел с ума, поэтому он упрямо продолжил попытки: – Что проплываем? Ответь. – Джейме как-то упоминал о Вольных городах, но он никогда не мог отличить один от другого. – Браавос? Тирош? Мир? – Тирион скорее отправился бы в Дорн. – «Мирцелла постарше Томмена, и по дорниским законам Железный Трон должен принадлежать ей. Я помогу ей поддержать ее права, как и предлагал принц Оберин».Но Оберин был мертв, его голову размозжил на куски железный кулак сира Грегора Клигана. А станет ли Доран Мартелл даже думать о подобной авантюре без Красного Змея за спиной? – «Вместо этого он может заковать меня в железо и отправить обратно ненаглядной сестренке». – На Стене было бы безопаснее. Старый Медведь Мормонт говорил, что Ночному Дозору нужны люди вроде Тириона. – «Может Мормонт и умер, но Слинт мог стать следующим Лордом Командующим». – Однако, сын мясника не забыл, кто отправил его на Стену. – «Неужели я хочу всю оставшуюся жизнь есть солонину с овсянкой рядом с ворами и убийцами?» – Нет, потому что остаток жизни не будет слишком длинным. Янос Слинт об этом позаботится.Мальчик сунул щетку в воду и мужественно продолжил скрести.– Ты был когда-нибудь в борделях Лисса? – Продолжил свою игру карлик. – Или где-нибудь, куда ходят шлюхи? – Тирион едва ли мог припомнить это слово на валирийском, да и все равно было поздно об этом думать. Мальчик бросил щетку в ведро и отправился прочь.«Мой мозг одурманен вином», – он учился читать на высоком валирийском, еще сидя на колене своего мейстера, хотя то, на чем общаются в девяти вольных городах… что ж, девять диалектов не слишком много, чтобы разделить один язык на девять разных языков. Тирион знал несколько слов на браавосском и немного болтал на мирийском. На тирошском, благодаря одному наемнику, которого знал еще на Утесе, он легко мог материться, обозвать любого мошенником, и заказать кружку эля. – «В Дорне хотя бы болтают на общем языке». – Как и вся дорнийская пища и дорнийские обычаи, дорнийское наречие было изрядно приправлено ройниским перцем, но с этим можно справиться. – «Да, Дорн – по мне». – Он добрался до койки, вцепившись эту мысль, словно ребенок в куклу.Сон никогда не давался Тириону Ланнистеру легко. А на борту этого треклятого корабля и подавно, хотя время от времени он ухитрялся напиваться до такого состояния, что ему удавалось немного вздремнуть. Во всяком случае, без сновидений. На его короткий их было предостаточно. – «И тому подобных глупостей тоже: любви, правосудия, дружбы и славы. Как и мечты стать высоким». – Все это было ему недоступно, теперь Тирион это понял. Одного он только не понял, куда деваются шлюхи?– Куда отправляются шлюхи. – Такими были последние слова отца. – «Его последние слова, и какие слова». – Арбалет тренькнул, лорд Тайвин осел назад, и Тирион Ланнистер оказался в темноте, ковыляющим бок о бок с Варисом. Должно быть, он каким-то чудом сумел спуститься по шахте на двести тридцать ступенек туда, где сияли оранжевые угли в глотке железного дракона. Но он не помнил, как там очутился. Только звук арбалета, и вонь отцовского кишечника. – «Даже умирая, он ухитрился меня обгадить».Варис проводил его сквозь туннели, но они не обмолвились ни словом, пока не добрались до Черноводной, на которой Тирион одержал великую победу и оставил половину носа. Здесь карлик повернулся к евнуху и тоном, которым человек обычно сообщает о том, что он уколол палец, сказал:– Я убил отца.Хозяин шептунов был одет в жеванное коричневое рубище бедных братьев с капюшоном, который скрывал гладкие толстые щеки и круглую лысую голову.– Лучше б вы не взбирались на ту лестницу, – укоризненно сказал он.– Куда отправляются шлюхи. – Тирион предупреждал отца не произносить при нем этого слова. – «Если б я не выстрелил, он бы увидел, что все мои угрозы беспочвенны. Он бы вырвал его у меня из рук, как вырвал из моих рук Тишу. Он уже поднимался, когда я его убил».– Я убил и Шаю. – Признался он Варису.– Вы знали, кем она была.– Знал. Но никогда не думал, кем окажется он.Варис хихикнул:– А теперь знаете.«Нужно было прикончить и евнуха тоже». – Кровью на руках больше, кровью меньше, какая разница? Он не мог точно сказать, что удержало его руку с кинжалом. Только не признательность. Варис спас его от палача, но только потому, что на него нажал Джейме. – «Джейме… нет, лучше о нем не думать».Вместо этого он нашарил целый мех с вином, и присосался к нему как к материнской груди. Кислое вино сбежало по подбородку и пропитало и без того испачканную тунику, туже самую, в которой он сидел в камере. Он выдул все до последней капли. Палуба под ногами качалась. Когда он попытался встать, она убежала из-под ног куда-то в сторону, и он больно треснулся о переборку. – «Это шторм», – дошло до него. – «Или же я напился хуже, чем обычно». – Его стошнило вином, и некоторое он валялся в луже, размышляя, не утонет ли корабль.«Это твоя месть мне, отец? Всевышний Отец назначил тебя своей Десницей?»«Такова плата отцеубийце» – провыл ветер снаружи.Было бы не совсем честно ради него одного топить ни в чем не повинного мальчишку, прибиравшего в каюте, капитана со всей остальной командой, но когда боги поступали честно? И обступившая со всех сторон темнота проглотила его в свое чрево.Когда он вынырнул вновь, голова готова была расколоться на куски, а корабль совершал какие-то резкие круговые маневры, хотя капитан настаивал, что они прибудут в порт. Тирион говорил ему вести себя тихо, и начал дико брыкаться, когда здоровый лысый матрос потащил его за руку в трюм, где его встречали множество пустых винных бочек. Это были низкие маленькие бочки, тесные даже для карлика. Все, на что был способен Тирион, это обмочиться. Его запихнули в бочку головой вниз так, что колени оказались возле ушей. Обрубок носа сильно чесался, но руки оказались прижаты так сильно, что он не мог даже пошевелиться, чтобы его почесать. – «Все-таки для человека моего положения паланкин подошел бы больше», – пронеслось в его голове, когда сверху закрыли и забили крышку. Он слышал чьи-то крики, пока его куда-то катили. С каждым ударом он ударялся головой о дно бочки. Мир вокруг беспрестанно вращался, потом внезапно остановился от удара, от которого ему захотелось закричать. Сверху упала следующая бочка, и он прикусил язык.Это было самое долгое путешествие в жизни, которое он мог припомнить, хотя в действительности оно не могло продлиться больше получаса. Его поднимали и опускали, катили и укладывали в кучу, переворачивали, ставили ровно и вновь куда-то катили. Сквозь деревянные планки он слышал крики людей, и один раз расслышал неподалеку лошадиное ржание. Онемевшие ноги начало покалывать, и вскоре они болели так сильно, что он начисто забыл про головную боль.Все закончилось так же как началось, длинным качением, от которого у него закружилась голова и осталось еще больше ушибов. Снаружи раздавались чьи-то голоса, говорившие на незнакомом языке. Кто-то принялся долбить бочку сверху, и крышка внезапно треснула. Внутрь хлынул свет и свежий воздух. Тирион жадно вдохнул воздух, и попытался встать, но только повалил бочку набок, вывалившись на плотно утрамбованный земляной пол.Над ним возвышался чрезвычайно толстый мужчина с желтой бородой, разделенной на два зубца. В руке он сжимал деревянный молоток и железную стамеску. Его рубаха легко могла послужить шатром на турнире, а его достаточно свободно застегнутый ремень, демонстрировал свету огромное белое брюхо и пару больших грудей, висевших, словно пара мешков с салом, покрытых жестким желтым волосом. Он напомнил Тириону мертвую морскую корову, которую однажды выбросило на берег в скалах у подножия Бобрового Утеса.Толстяк глянул вниз и ухмыльнулся.– Пьяный карлик, – сказал он на общем языке Вестероса.– Дохлая морская корова, – Рот Тириона был полон крови. Он выплюнул ее под ноги толстяку. Они находились в длинном сумрачном подвале с нишами для хранения бочек. Его стены были покрыты плесенью. Их окружали бочки с вином и элем, которых было более, чем достаточно, чтобы утолить жажду одного страждущего карлика ночью. – «И даже на всю оставшуюся жизнь».– А ты дерзкий. Мне нравится это в карликах. – Когда толстяк рассмеялся, его плоть затряслась так энергично, что Тирион испугался, как бы он не упал и не раздавил его. – Ты голоден, мой маленький друг? Устал?– Страдаю от жажды. – Тирион поднялся на колени. – И измарался.Толстяк фыркнул.– Ванна прежде всего, да. Потом еда и мягкая кровать, так? Мои слуги позаботятся об этом. – Он отложил инструменты в сторону. – Мой дом – твой дом. Друг моего друга за морем – друг Иллирио Мопатиса. Да.«А каждому другу Паука Вариса я доверяю ровно настолько, насколько могу от него избавиться».Толстяк здоров был раздавать обещания, и все же… едва Тирион, наконец-то, погрузился в горячую воду и закрыл глаза, он тут же уснул.Он проснулся обнаженным на перине из гусиного пуха, столь пышной и мягкой, что можно было представить, будто тонешь в облаке. В рот набились и прилипли к языку волосы, в горле пересохло, зато член был словно железный прут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129