– Он сказал «нет», – ответил Кирк, бросив взгляд в сторону офицерского бара. – Но главное то, что решил я.
– Можете полагаться на нашу помощь, сэр.
– Она мне понадобится, Хикару.
Кирк опасался называть Зулу по званию и вообще упоминать о последних событиях, связанных с его карьерой. Разумеется, адмирал знал о неожиданном отстранении Зулу от командования «Эксельсиором» и потому не хотел сыпать соль на свежие раны. Более того, Кирк чувствовал свою вину за случившееся с бывшим рулевым.
– Может, потревожить доктора Маккоя, сэр? – спросил Чехов.
– Да. Ему предстоит долгая дорога…
* * *
Леонард Маккой не спеша брел по оживленной улице, совершенно не чувствуя своего тела. Доктор улавливал восемь различных ароматов – точно по числу восстановительных пилюль, которыми он пичкал себя все последние дни. Запах одной пилюли соответствовал запаху уличной пыли, запах другой – туману, третьей – запаху дождя; не остались в стороне запахи и горячей выпечки, и жареного мяса, и прочих свидетельств бурной ресторанной жизни. Удивляли Маккоя и уличные звуки, которые он с недавних пор различал необыкновенно остро. Одновременно он понимал несколько разговоров, доносившихся с разных сторон: двое говорили на стандартном языке, двое – на традиционных земных языках, а еще двое – на двух разных диалектах одного и того же внеземного языка.
Наконец доктор добрался до условного места. Над головой переливалась красочная неоновая реклама. Надпись на ней чередовалась на двенадцати различных языках Земли и внеземных миров.
Доктор озадаченно почесал подбородок, обезображенный многосуточной колючей щетиной: что-то он должен был сделать, что-то такое, о чем его просил Джим. Наконец он вспомнил: Кирк просил побриться и втереть в кожу лица побольше мази против ращения волос. Вскоре доктор вспомнил и вещи поважнее бритья.
«К чему все это? – спросил себя Маккой. – Еще есть время вернуться, пойти в ближайший госпиталь, во всем признаться и потребовать больничного ареста, пока все не закончилось буйным помешательством». Он засунул руки в карманы, но они оказались абсолютно пусты. В них не было самого главного – транквилизаторов. Доктор пожал плечами, решив, что от них все равно не так много толка.
Вскоре Маккой нырнул в ближайшую таверну. Веселые звуки, сигаретный дым и призывные запахи жареного мяса вскружили ему голову. Он пошатнулся и, чтобы не свалиться без чувств, ухватился за руку какой-то женщины.
Вздрогнув, незнакомка сверкнула очами, но тут же беззаботно рассмеялась.
– Дорогой, похоже, ты не терял здесь времени даром, – произнесла она сквозь смех.
Придя в себя, Маккой рассмотрел свою спасительницу. Тяжелые вьющиеся волосы ниспадали на ее плечи. Женщина была одета в черные кожаные брюки и пиджак – одежду, особенно любимую вольными курьерами и сотрудниками бюро путешествий. Пиджак был свободного покроя и застегивался на единственную пуговицу. Гладкая смуглая кожа незнакомки показалась доктору просто восхитительной. Венцом красоты были голубые, чуть насмешливые и довольно пытливые глаза.
Маккой уставился на прекрасную незнакомку, не зная, что сказать. Ему очень не хотелось с ней расставаться. Но, кроме извинений и ничего не значащего обмена любезностями, в голову ничего не приходило.
– Я… я в порядке, – заверил Маккой, пытаясь устоять на ногах и сохранить достоинство.
– В самом деле? – усмехнулась незнакомка, поддерживая незадачливого кавалера за локоть.
– Да, – попытался рассеять ее последние сомнения Маккой. – Да, большое спасибо.
– Ну и прекрасно.
Подарив лучезарную улыбку, незнакомка удалилась.
Придя в себя окончательно, Маккой вздохнул и направился к стойке бара. Неожиданно в полумраке перед самым его лицом просвистел маленький самолетик. Доктор испуганно отпрянул назад, едва не потеряв равновесия. Следом, озаряемый всполохами, бортового оружия, пролетел еще один самолетик.
Маккой попал в самое сердце голограммы. Рядом, громко смеясь и наседая на руль, резвились двое юнцов. Именно они запустили в голографическое небо голографические самолеты середины двадцатого столетия. Подававшись мальчишескому веселью, Маккой задрал голову и стал наблюдать за воздушным боем. Самолетики были не больше его ладони и являлись точными копиями древних предшественников.
Неожиданно оба самолета спикировали прямо на доктора – «Фокке-Вульф» исчез за пазухой его рубашки, а «Альбатрос» нырнул куда-то в брючину. Вскоре бой продолжился за спиной Маккоя. Доктор вновь испытал странное чувство – будто тело принадлежит не ему, а кому-то еще.
Полумрак бара освещался всполохами, которые изрыгали дерущиеся самолеты. В конце концов победила историческая правда: «Фокке-Вульф» был повержен и, свалившись на пол, изверг на месте падения голографический фонтан огня и дыма. «Альбатрос» же, взмыв под потолок, закружился в победном танце.
– Так его! – торжественно вскричал один из юнцов.
– Ладно, ладно. Счет «3:5».
– Продолжаем пари?
Мальчики были совершенно одинаково одеты небрежно и вызывающе. Выглядели они тоже совершенно одинаково. «Словно близнецы», – отметил Маккой.
Натешившись вместе с юнцами, доктор вспомнил о цели своего визита. Он довольно быстро сориентировался в полумраке, заметив, что никогда раньше его глаза так быстро не привыкали к такому освещению. Однако нужного человека найти не удалось. Расстроившись, Маккой оккупировал незанятую кабинку в самом углу бара и принялся терпеливо ждать.
Сквозь сплошной гул послышались чьи-то приближающиеся шаги. Маккой повернул голову. Перед ним стояла женщина.
– Давно мы не виделись, док, – улыбнулась Кендра, старая знакомая Маккоя.
– Да… – протянул доктор. – Да… Сколько лет прошло… – и он сменил тему:
– Интересно, кто хотел меня увидеть?
– Я, – улыбнувшись, произнесла Кендра. – Ну, так и будешь сидеть? Что тебе принести?
– Альтаирскую воду. Специально газированную воду из подземных источников.
Кендра широко открыла в изумлении глаза.
– Но это не твоя обычная отрава…
– Заказывать и выпивать в барах всякую отраву совершенно нелогично, – заявил Маккой.
Его удивило, что работница такого специфического заведения назвала алкоголь отравой. Хотя он был согласен, что это действительно яд, даже несмотря на свои восстановительные свойства.
А потом, что он такого сказал? Ну, заказал минеральную воду. Может, посетителю не хочется напиваться… После смерти Спока Маккой стал с отвращением относиться к алкогольным напиткам. «Вот оно, – подумал он, – настоящее помешательство… И говорить начал сам с собой. Хотя что в этом странного? Я всегда говорил с собой, это помогало мне думать. И ничего страшного здесь нет, просто облекаю свои мысли в слова».
Маккой заметил, что Кендра смотрит на него как-то странно.
– Я что-то не то сказал?
– Да нет, – бросила женщина и убежала за водой.
Только Кендра ушла, как Маккой сзади опять услышал шаги. Приблизился какой-то незнакомый мужчина.
– Привет! Добро пожаловать на родную планету.
– Кто вы? – удивился Маккой.
– О, извини. Новичок я здесь. А тебя все знают, ты – Маккой с «Энтерпрайза».
– Вы ставите меня в неловкое положение, сэр. А вы, собственно…
– Не важно имя мне. Ты ищешь меня. Получил послание. Корабль есть, ждет уже.
– Хорошо. Сколько? И как скоро он может взлететь?
– Как скоро? Сейчас. Сколько? Смотря куда.
– Ну, скажем, в сектор Мутара.
– О, Мутара запрещенный. Взять разрешение много денег стоит.
– Да к черту всякие разрешения! Никто не даст разрешения! – закричал Маккой, но вскоре понял, что перегибает палку, и заговорил тише, оглядываясь по сторонам:
– Кто же даст разрешение на полет в закрытый сектор? Послушайте, называйте цену, деньги у меня есть.
– Ты называй точное место, я называй деньги. В другом случае сделка нет.
– Ладно. Это Регул, а точнее, Регул-Один, мир «Генезиса».
– «Генезис»! – воскликнул незнакомец.
– Да, да, «Генезис»! – вновь сорвался Маккой. – Как можно притворяться глухим с такими чуткими ушами?!
Доктор поймал себя на мысли, что часто любил повторять эту фразу в адрес Спока.
– Регул-Один не разрешен. Запрещен планета.
– Послушайте же меня, любезнейший! – поднявшись из-за стола, Маккой схватил собеседника за воротник. – Регул-Один, может, и «запрещен планета», но я-то, черт побери…
Незнакомец больно сжал руку доктора, не дав ему договорить. Маккой попытался освободиться, но не тут-то было. Взбешенный, он гневно посмотрел на собеседника. Перед ним сидел довольно цивильный, с невзрачной внешностью человек, на лице которого играла нехорошая улыбочка. Под рукавами его пиджака надулись мускулы, и только сейчас Маккой понял, в объятия какого здоровенного детины он попал.
– Сэр, – тихо произнес незнакомец, – прошу прощения, но вы напрасно так повышаете голос. Не думаю, что вам хочется обсуждать подобные вопросы на людях.
– Как хочу, так и говорю. А вы кто такой? – Незнакомец попытался оторвать руки Маккоя от воротника, послышался треск рвущейся материи.
Доктор почувствовал боль в руках.
– Может, вас отправить домой, док?
– С какой стати я должен идти домой, ты, идиот? – Маккой уже не следил за своей речью:
– Если бы я так скучал по дому, то какого черта я стал бы нанимать корабль? – он зло посмотрел на собеседника, начиная принимать его за сумасшедшего. – И откуда, черт возьми, вы знаете мое имя?
Незнакомец понизил голос до уровня конфиденциальности.
– Федеральная служба безопасности, сэр.
«Вот оно как… агент…» – пронеслось в голове у Маккоя.
К столику подошла Кендра. Подавшись назад и отпустив чужой воротник, доктор попытался высвободить свои руки. Началась короткая возня. Случайно, освободив одну руку, Маккой ударил ею по подносу, который держала Кендра. Принесенная и разлитая в бокалы альтаирская вода тут же оказалась на лице и плечах агента.
Вскочив с места, он стал вытирать лицо. Слегка смущенная инцидентом, Кендра попятилась к соседнему столику.
– Вы… вы невменяемый! – выпалил федеральный агент, все еще вытираясь.
Все посетители бара повернули головы в сторону потасовщиков, некоторые вскочили со своих мест. Маккой демонстративно направился к выходу, но агент решительно схватил его за руку и, заглядывая в глаза, с какой-то надеждой в голосе произнес:
– Мы не закончили наш отдых, доктор. Пойдемте со мной, мы прекрасно проведем время с вином и женщинами. Пожалуйста, пойдемте.
Вырвав руку и не попрощавшись, Маккой решительно направился к выходу из бара.
Глава 8
Пригнувшись, Саавик упрямо шла по таинственным полузасыпанным следам. Пурга больно хлестала ее по лицу; мерзли щеки. Видимость упала до расстояния вытянутой руки. Сквозь завывания вьюги путники едва слышали писк трикодера Дэвида, который словно говорил: «Вы на правильном пути».
О возвращении назад не могло быть и речи. Отступать было не в характере Саавик. Не помышлял о возвращении и Дэвид. Энтузиазм и желание ни в чем не уступить женщине гнали его навстречу неизведанному. Саавик шла чуть впереди, заслоняя своего спутника от ветра. Обнаружение невредимого и распечатанного гроба, тайна исчезновения тела вулканца – все это придавало особую значимость и пикантность их путешествию.
Обоих путников захлестнули эмоции. Саавик считала излишнюю эмоциональность очень опасной и, кроме того; вредной и нелогичной: открытость ментальных каналов мешала ей чувствовать Спока, правильно оценивать ситуацию и принимать верные решения. Что бы ни случилось, что бы они ни нашли на непредсказуемой планете – необходимо держать эмоции под контролем. Только теперь Саавик в полной мере стало понятно, почему вулканцы так долго и упрямо учатся подавлять свои чувства. Все это не что иное, как самозащита от боли, физической и душевной. Саавик дрожала от холода и напряжения, но упрямо двигалась вперед сквозь сплошную снежную пелену. Следы вели вверх по холму, и каждый новый шаг давался с гораздо большим трудом, чем прежде. Постепенно сугробы уплотнялись, покрываясь настом, а через несколько километров сменились многометровым слоем хрупкого льда.
Частые попискивания трикодера слились в сплошной пронзительный сигнал, перекрывающий даже шум ветра. Саавик остановилась и рукой подала Дэвиду знак выключить прибор. Сквозь вой ветра и хруст льда под ногами она уловила чье-то едва слышное испуганное похныкивание. Вновь появился наст, а затем и сугробы, в которых тонули ноги путников.
Странные следы стали петлять по снегу самым причудливым образом. Саавик решила, что они принадлежат какому-то зверьку, созданному еще первой экспедицией. Видимо, зверек ранен или чем-то сильно напуган. На всякий случай Саавик сняла с предохранителя свой фазер.
Неожиданно путники натолкнулись на нагромождение припорошенных снегом огромных серых камней. Вокруг, насколько можно было бросить взор, простиралось заснеженное поле. Пурга не утихала. Саавик и Дэвид обошли один из валунов и увидели естественное углубление, на дне которого, дрожа от холода, плакал мальчик. Ребенок был почти голый. Завидев землян, он испуганно сверкнул глазами и быстро заполз в боковую нишу. Саавик заметила, что у ребенка изранена нога.
Дэвид от удивления открыл рот. Часто моргая, он переводил взгляд то на мальчика, то на свою спутницу.
– Похоже, твои друзья решили оставить здесь еще и гуманоидов, – удивленно произнесла Саавик.
– Да нет, – пожал плечами Дэвид. – Вроде бы никто не был склонен к таким шуткам, хотя технически это осуществимо. Мы как-то обсуждали этот вопрос и решили не оставлять здесь существ с искусственным Интеллектом. Во-первых, это неэтично, а, во-вторых, могла бы нарушиться чистота эксперимента. Мы же хотели, чтобы мир «Генезиса» начался с нуля, чтобы дальнейшие формы жизни, в том числе и разумные, появились естественным путем. Насколько я помню, тогда никто даже не спорил.
– Дэвид, но доказательство перед твоими глазами, – с укоризной в голосе заметила Саавик.
Лейтенант засунула фазер в кобуру, расстегнула боковой карман и извлекла оттуда погребальный саван Спока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32