.. Потеха... -
неожиданно приуныв, закончил Леша Баптист и снова пригорюнился.
- А ты вот молодой, талантливый, - с упреком сказал он вдруг. -
Видишь же, сидит человек, мается... Нет чтобы сломать что-нибудь, ну хоть
эту хренотень... Я б тогда к Пузырьку сходил поправился...
- Ты ж у него только что был, - сказал Ромка.
- Мало ли что... - уклончиво молвил Леша. - Ты молодой, ты этого не
поймешь... Недобрал, понимаешь?
- Недоперепил, - сказал Ромка.
- Ой, ну Ромка! - подобострастно восхитился Леша и закашлял,
засмеялся. - Ну скажет же!.. Слушай, тебе ж вот этот камушек... - Леша
указал на ближайшую глыбу, имеющую вид узла со спрятанными хвостиками, -
...сломать - раз плюнуть! Тюк - и все дела! А? - Леша с надеждой уставился
на бесчувственного Ромку.
Тот, кажется, даже и не слушал.
- А куда они пошли, не заметил? - рассеянно спросил он.
- Кто?
- Да Вася со своими...
Леша Баптист жалостливо скривился и долго смотрел на Ромку,
укоризненно качая головой.
- Вот ты с ним дружишь, - назидательно проговорил он. - Фартуки
кроить помогаешь... Лучше бы за Ликой за своей приглядывал. Смотри! Пока
ты с ментом трубы на стороне курочишь, она тебе такой фартук скроит...
- А вот интересно, - проговорил вдруг Ромка, как бы не услышав
последних слов Леши Баптиста. - На четыре тюбика твоя завалинка потянет?
- Э! Э! - встревожился тот. - Ты это... Ты так не шути!.. Ты... Но
штаны у тебя, конечно, блеск! - поспешно сменил он тему. - Из чего ж ты их
сделал, не пойму...
Ромка досадливо шевельнул высокой бровью.
- У малого кольца, знаешь, такая рогулька есть, в чехле, - небрежно
объяснил он. - Так это чехол... - Он озабоченно провел ладонями по бедрам.
- Только вот ужимаются сразу, как снимешь, - сокрушенно сообщил он. -
Приходится на ночь их снова на эту рогульку натягивать...
- Так они ж к ней снова прирастут! - усомнился Леша.
- Не прирастут, - успокоил Ромка. - Кабель-то я отрезал...
- Ловко... - Леша в восхищении покрутил головой. - А Вася - он вон
туда пошел, вон за тот угол... Ты ему покажись. Обязательно. Штаны-то, а?
Ни у кого таких нет!
- Да он уж вчера их видел... - равнодушно сказал Ромка и поволок ноги
в указанном направлении.
Леша Баптист дождался, когда он скроется, и с облегчением перевел
дух.
- Ишь... - пробормотал он, ревниво оглаживая насиженную глыбу. -
Завалинку ему... Я тебе дам завалинку...

- Дьот? Дьот? (Пойдет?) - с трепетом допытывался разведчик.
- Дьот, - сказал Василий. - Как раз то самое, что надо. Считай, что
тюбик ты себе уже заработал.
Открытая разведчиком глыба напоминала выбеленный дождями череп
доисторического чудовища с мощным наростом на затылке. Василий хмурясь
обошел ее кругом, оглаживая выступы, как это делал непревзойденный Ромка,
когда собирался ломать на спор такое, к чему никто и подступиться не
решался.
- Так... - проговорил наконец Василий, останавливаясь. - Выступ-то
мы, конечно, сколем... А дальше?
Он обошел глыбу еще раз и, поколебавшись, скомандовал:
- Кувалдометр!
Телескоп пронзительно перевел, хотя никакого перевода не требовалось
- слово было знакомо каждому. Возбужденно чирикая и немилосердно мешая
друг другу, лупоглазые помощники подтащили тот штырь, что покороче да
поувесистей, и, подчиняясь властному мановению руки Василия, отбежали на
безопасное расстояние, встали полукольцом.
- Никого с той стороны не осталось? - строго осведомился Василий. -
Па-берегись!
Он откачнулся и, хакнув, как при рубке дров, ударил снизу. Глыба
треснула - ровно выстрелила, и выступ, распавшись надвое, тяжко упал на
покрытие. Лупоглазые кинулись на обломки и поволокли их в сторону. У
кого-то в шестипалой лапке оказался осколок помельче, которым он
немедленно начал молотить по одному из кусков. Ничего хорошего, правда, из
этого не вышло - после второго удара хрупкое рубило рассыпалось в мелкую
крошку.
Василий стоял перед выпуклым сколом и озадаченно чесал в затылке.
Ясно было, что в эту точку бить можно до вечера - толку не будет. Цвет
скола был белесоватый без никаких тебе радужных переливов (первый признак
того, что чуть глубже располагается так называемая напряженка). Василий
покружил около глыбы, трогая и обстукивая выступы, но так и не понял, где
же она, зараза, может прятаться. Звук везде был глухой, поверхность -
матовая, белесая.
Ну что ж! Если не знаешь, откуда начинать, долби сверху. Первое
правило, когда имеешь дело с такими вот громадами... Василий прислонил
кувалдометр к глыбе и полез наверх. Наверху тоже ничего глаз не радовало -
череп и череп.
- Ломограф!
Приняв длинный заостренный штырь, Василий примерился и ударил.
Похожий на матовое стекло материал кололся чуть лучше бетона.
"А, ладно! - решил Василий. - Не раскусим - так продолбим! В армии
стены вон вручную сносили - и то ничего..."
Хакая, он вгонял лом в неподатливый утес, в фартук били осколки.
Притихшие лупоглазы сидели внизу на корточках и встревоженно следили за
единоборством Василия с глыбой.
"Конечно! - стискивая зубы, думал он. - Любой из вас так: не
поддается - значит и черт с ней... Дедок говорит - одичали... Конечно,
одичаешь, если упорства нету... А мы вот не так!.. Мы по-другому!.. Не
поддается - а мы все равно долбим!.. И будем долбить, пока не
поддастся!.."
Из-за округлого угла бледно-золотистой опоры, высматривая, видать,
глыбу полегче, вышел розовый седенький дедок Сократыч. Остановился и, чуть
запрокинув голову, с восхищением стал наблюдать за титаном в фартуке.
- Доброе утро, Василий, - вежливо проговорил он. - Знаете, я,
конечно, не скульптор, но будь я скульптором, то лучшей бы модели не
пожелал. Вам в Петергофе место, право слово.
Василий ударил еще раз и остановился передохнуть.
- Здорово, Сократыч, - сказал он. - Там у меня возле дома два камушка
- как раз для тебя. Тюбика по два-по три, не труднее. Только ты, слышь, не
тяни, а то лодыри наши проснутся - ты ж их знаешь: что полегче - себе, а
другие - хоть задавись...
Сократыч растроганно округлил голубенькие глазки.
- Спасибо, Василий, - сказал он. - Тогда я прямо сейчас и пойду, вы
уж извините... Хотел бы составить компанию, но, как говорится...
- Так а зачем идти? - не понял Василий. - Скоком до "конуры", а
оттуда уже куда угодно...
- Нет, знаете, я лучше так... - с вежливой улыбкой отвечал старичок.
- Незачем ноги баловать. А то ведь не ровен час вовсе атрофируются...
Дедок ушел, и Василий продолжил долбеж, потихоньку уже сатанея.
Стекловидная масса кололась с трудом, цвет по-прежнему имела
матово-молочный, признаков напряженной зоны не было и в помине. День тем
временем терял жемчужные тона, сирень выцвела, приобрела обычный
серо-голубой оттенок.
- Привет, Вась, - раздалось совсем рядом.
Василий снова сделал остановку и посмотрел. Это был Ромка - с
разочарованно отвешенной губой и приподнятыми бровями. Как всегда.
- Трудишься? - спросил он.
- Как видишь, - сердито отвечал Василий. - А ты чего же?
- А! - Ромка вяло махнул рукой. - Все на свете не раздолбаешь...
Василий оперся на лом.
- Не пойму я тебя, - сказал он со всей прямотой. - Такой тебе Бог
талант дал! Камушки, можно сказать, насквозь видишь! Да будь у меня хоть
половина твоего таланта, я бы... - И в избытке чувств Василий глубоко и
отвесно вонзил лом в выщербленную вершину.
Склонив голову набок, Ромка без интереса разглядывал глыбу.
- А чего сверху бьешь? - спросил он наконец.
- А откуда бить?
- Вон туда тюкни, - посоветовал Ромка, указывая на неприметную
вмятину в боку ущербного молочно-белого утеса.
Василий наклонился, посмотрел - и чуть не плюнул. Ну конечно! Она
самая и есть. Напряженка. Он-то, как всегда, бугорки высматривал -
напряженка обычно бугорками выпирает... А тут как раз вдавлина...
- Ладно, - буркнул он почти враждебно. - Каждый долбит, как ему
сподручней. Ты - сбоку, а я вот - сверху...
- Как знаешь, - изронил Ромка и присел у стены на корточки.
Вот такого поворота Василий, честно говоря, не ожидал. Он-то думал,
что Ромка пожмет плечами и пойдет своей дорогой, а он, Василий,
дождавшись, пока тот скроется из виду, слезет с камушка и без свидетелей
воспользуется мудрым советом. Теперь же оставалось одно - долбить дальше.
Василий стиснул зубы и вырвал глубоко вонзенный лом. С неприязнью
покосившись на зловредного Ромку, размел ногой осколки - и сам себе не
поверил. Под босой подошвой ласково круглилась заветная выпуклость.
Напряженка. Вылезла, родимая...
Он выпрямился и победно развернул плечи. О такой возможности утереть
нос самому Ромке можно было только мечтать. Василий выдержал паузу - и
ударил.
Лучше бы он, конечно, вместо того, чтобы паузы держать, подумал вот
над чем: сам-то он теперь как спрыгивать будет? Но когда глыба грянула и
стала рваться прямо у него под ногами, думать о чем-либо было уже поздно.
Память сохранила лишь первую секунду катастрофы. Сначала Василий
провалился на метр вместе с середкой глыбы, а слева возник медленно и
неодолимо кренящийся скол. Чисто инстинктивно Василий уперся в него
кончиком лома и, надо полагать, угодил в еще одну напряженку, потому что
скол как по волшебству покрылся сетью белых трещин и, страшно рявкнув в
лицо, разлетелся вдребезги...
Просев в коленях, временно оглохший, закостеневший, с ломом в руках
Василий оползал по склону двугорбого холма обломков. Вокруг, рассыпавшись
кольцом, оцепенела лупоглазая команда Телескопа. Шерстка на зверьках
стояла дыбом. Вскочивший с корточек Ромка беззвучно разевал рот и
выразительно стучал себя по голове костяшками пальцев.
Василий прислушивался к ощущениям. Вроде цел... Морщась, поджал ногу
и вынул впившийся в пятку мелкий осколок. Осторожно ступая, сошел на
покрытие.
- Вот так вот... - сам себя не слыша, сказал он Ромке. - Мы, видишь,
тоже не лыком шиты...

18
И ответил мне меняла кратко...
Сергей Есенин
Слух помаленьку возвращался. Словно из ушей вату вынимали - клок за
клоком. Василий сидел на покрытии и озабоченно изучал уже запекшуюся дырку
в пятке.
- Обувку бы придумать какую-никакую... - проворчал он.
- Ага! - сказал Ромка. - Латы тебе придумать. Как у рыцаря...
С тем и отбыл. Василий недовольно посмотрел ему вслед и поднялся с
пола. Две надзорки, тихонько подвывая, въедались в оползающий холм
обломков. Команда Телескопа яростно выясняла, кто из них заработал тюбик,
а кто нет. Сердитые щелчки и трели так и сыпались. Мелькали розовые
ладошки. Казалось, что кому-нибудь вот-вот выпишут затрещину.
- Что за шум, а драки нету? - строго осведомился Василий и вдруг
осознал, что драк между пушистыми побирушками и впрямь никогда не бывает.
А ведь ссорятся постоянно... То ли не принято у них, то ли надзорок
боятся... Неужто им тоже щелчка дают - как людям?
Василий погрузил пятерню в нагрудный карман фартука (деталь,
вызывающая особую гордость) и извлек авоську, сплетенную Машей Однорукой
всего за десять капсул. В то время как уничтоженная глыба, насколько мог
судить Василий, тянула тюбиков на двадцать с лишним.
- Телескоп! Ну-ка займись! - Не глядя, кинул авоську в сторону
чирикающей толпы, а сам подошел поближе к съехавшимся лоб в лоб надзоркам
и весь обратился в зрение. Чернильные, как бы облитые жидким стеклом
корпуса механических тварей, на секунду просветлели - и Василий озадаченно
ругнулся. Так ему опять и не удалось подсмотреть, откуда же у них все-таки
вылетают эти самые капсулы...
Как и предполагалось, каждая надзорка сыпанула на искристое покрытие
не менее десятка тюбиков. Поразило другое: все тюбики были ярко-алого
цвета. Возбужденный щебет оборвался. Приторный сироп, заключавшийся в алых
капсулах, лупоглазые побирушки терпеть не могли.
Телескоп, развернувший авоську и уже пританцовывающий в радостном
предвкушении, отпрыгнул и вздыбил серебристую ухоженную шерстку.
- Дьец! - щелкнул он.
- Телескоп! - Василий обернулся, грозно сведя брови. - Еще раз услышу
- хвост надеру!..
Что такое хвост, Телескоп не знал, и поэтому слово наводило на него
прямо-таки мистический ужас. Притих и принялся собирать капсулы в плетешок
под разочарованное чивиканье соплеменников.
- Ну чего приуныли! - прикрикнул на них Василий. - Бывает... Редко,
но бывает. Сейчас выменяем у кого-нибудь... Да у того же Пузырька!
Бригада приободрилась. Телескоп уже волок битком набитую авоську.
- Значит, так, - распорядился Василий, беря ее за петли и с
удовольствием взвешивая на руке. - Инструмент доставить домой... Телескоп,
отвечаешь! Хоть одну железяку потеряете - никто ничего не получит. И ждать
меня там. Все. Свободны.
Наверное, с педагогической точки зрения это было неверно. Власть тут
же ударила Телескопу в пушистую головенку, и он, забыв о недавней
выволочке, разразился пронзительной тирадой, в которой чередовались и
"тьок", и "дьец" и чего-чего только не чередовалось. Бригада засвиристела
и кинулась к железякам.
Василий вздохнул, покачал головой и, подхватив увесистую авоську,
бодро зашагал в сторону скока, выводящего в лабораторию Пузырька.
Прикидывая на ходу нынешний курс обмена, он обогнул основание Клавкиной
опоры, потом услышал непривычно мягкие хрусткие удары, вскинул глаза - и
остановился. Клавка крушила стену. Метра три соломенно посверкивающей
вогнутой поверхности было уже изрыто. Справа от поврежденного участка
одиноко красовалась глубоко выдолбленная буква А. На покрытии вдоль фронта
работ лежала гряда бледно-золотистой трухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36