Скажите, разве я не прав?
- Значит, настроения не в пользу бывшего офицерства? Кого же в таком случае будем назначать командирами? - спросил Куйбышев.
- Осенью прошлого года вы сами, Валериан Владимирович, призывали нас, красногвардейцев, выбирать командиров. Помните? Мы, трубочники, когда отправлялись против Дутова, избрали командиром своей роты токаря Кузьмичева и не ошиблись.
- Тогда это было правильно, - согласился Куйбышев. - Но теперь мы создаем регулярную армию. И если мы хотим победить, мы должны найти грамотных в военном отношении командиров...
- Мы сами виноваты в том, - как бы продолжил мысль Валериана Владимировича Тухачевский, - что не смогли объяснить бойцам ту простую истину, что в любой войне, в том числе и в гражданской, необходим строго научный подход к решению тактических задач. А на это способны только специалисты... Можно избирать старост в деревне, а в армии... Ведь врача не выбирают. Командир - такой же специалист, как и хирург, только военный, могущий обобщить систему знаний и умеющий применять их в бою.
Чувствовалось, что Тухачевский глубоко и всесторонне продумал этот непростой вопрос.
- Офицер - это официальный представитель правительства с неограниченными полномочиями, - поддержал его Куйбышев. - Но если командира избирают, значит, он подчиненное выборщикам лицо со всеми вытекающими отсюда последствиями. А это уже партизанщина.
- Перед назначением на ваш фронт, - сказал Тухачевский, - я был приглашен к Ленину. Владимир Ильич говорил о строительстве Красной Армии как о вопросе совершенно новом и необычайно сложном... Ленин напомнил и о том, что в кратчайший срок нам предстоит решить вопрос о так называемой эшелонной войне. Но как решить эту проблему без опытных кадров?
- Смертельная опасность для республики, - заметил Куйбышев, усугубляется еще тем, что и до сих пор кое-кто в Высшем военном совете Красной Армии, да и мы здесь, на местах, оценивали мятеж чехословацкого корпуса лишь как эпизод. Об этом я докладывал Николаю Ильичу Подвойскому раньше.
- Но события на Волге, - продолжал Тухачевский, - приняли угрожающий характер именно потому, что здесь не было создано крупных воинских соединений. Когда неделю назад я прибыл на станцию Инза, штаб 1-й армии, которой поручено мне командовать, состоял лишь из пяти человек: начальника штаба, начальника оперативного отдела, комиссара штаба, начальника снабжения и казначея. Никакого аппарата! Боевой состав армии никому не был известен. Да и сейчас армия насчитывает всего около пяти тысяч штыков, то есть является армией только по названию. Полупартизанские отряды и дружины разбросаны от Сызрани и Сенгилея до Бугульмы; их взаимоотношения с командующими "группами войск", "фронтами" до сих пор невероятно запутаны кто кому подчиняется, часто трудно установить. Формирование армии пока что носит стихийный характер. Существуют сотни отрядов самой разнообразной численности и боеспособности. Ни о какой серьезной дисциплине пока нет и речи. И все же я уверен, что скоро наша армия будет первой не только по номеру, по и в организационном отношении.
- Но как скоро это будет? - раздался голос Семенова.
- Нам нужно покончить с местными "фронтами" и "группами" сельского значения и укомплектовать штабы знающими военное дело офицерами, - ответил Тухачевский. - Конечно, будем принимать их только после самой тщательной проверки и при условии благонадежности или хотя бы лояльности. В этом вижу свой долг. Без мобилизации офицеров создать регулярную Красную Армию немыслимо! За несколько дней свои командные кадры не подготовить...
Хотя я не считал возможным доверять бывшим офицерам, но слова Тухачевского убедили меня, что на том этапе необходимо было использовать военспецов и объективно оценивать их достоинства. И, как бы продолжая свою, а теперь уже и мою мысль, Тухачевский, повернувшись к Куйбышеву, спросил:
- Валериан Владимирович! А что, если обратиться к бывшим офицерам моим пензенским землякам? Думаю, что они разберутся, где настоящие друзья и где враги нашего отечества.
- Хотите знать мое мнение, Михаил Николаевич, извольте: я уверен, что воззвание найдет отклик среди офицерства... Мой совет: не откладывайте это полезное дело.
Воспользовавшись короткой паузой, Семенов сказал мне:
- У тебя все или есть еще о чем доложить?
В это время раздался телефонный звонок. Семенов снял трубку и передал ее Куйбышеву:
- Вас, Валериан Владимирович. Куйбышев глянул на меня:
- Ну-ну, развивай, если что интересное осталось.
- В Самаре я познакомился с балериной Сарычевой, а вскоре подпольщики установили, что эта особа связана с американской миссией... На вечеринке у Сарычевой встретил недавно приехавшего из Москвы представительного господина по имени Анатолий Корнилович. Как видно, он не привык даром терять драгоценное время. И когда мы встретились второй раз, он не стал расхваливать Америку, американцев, их образ жизни, а, зная, что я коммерсант, предложил мне сотрудничать с американской экономической фирмой.
- А ты что ответил? - улыбнулся Куйбышев.
- Сказал, подумаю. Дело-то рискованное, Валериан Владимирович. Доложил Кожевникову. Яков поразмыслил и во избежание провала рекомендовал мне воздержаться, не принимать предложение этого господина.
- Как ты думаешь, Вячеслав, с какой целью пожаловал в Самару этот тип? - почему-то по имени обратился ко мне Куйбышев.
- Его приятельница балерина Сарычева говорила, хотя вряд ли этому можно верить, будто он разыскивает жену своего друга, имя которого от меня скрывали... Сарычева предложила мне съездить с ней в Белебей, куда нелегкая занесла жену какого-то очень важного господина: он-де живет в голодной Москве, а супругу как бы для откорма отправил в далекий Белебей. Покровитель настаивает, а ехать одной по теперешним временам опасно... Связь Москвы с захолустным Белебеем показалась мне более чем подозрительной, и я согласился сопровождать Сарычеву в Белебей. Кожевников считает, что ехать надо.
- То, что ты приглянулся балерине, это мне понятно. А вот чем ты расположил к себе этого типа? - в шутливом тоне продолжал беседу Куйбышев.
- Моей заслуги в том, Валериан Владимирович, нет никакой. Враги открыто вербуют сторонников Комуча, противников нашей партии и, представьте, находят. Находят даже в пролетарской рабочей среде. Вот вам свежий пример со слесарем Володькой Ивановым...
- Как это странно! - проговорил Тухачевский... - Но продолжайте.
Куйбышев сидел, поглядывая то на меня, то на Семенова, затем откинулся назад и, ухватившись за спинку стоявшего перед ним стула, глухо заговорил:
- Что будем делать, Иван Яковлевич?
Семенов наморщил лоб, посмотрел куда-то в сторону и спокойно проговорил:
- Нельзя так сразу, товарищ Куйбышев. Мне надо сначала подумать самому, посоветоваться с Кожевниковым, а уж потом... Ведь из всего сказанного здесь Дроздом ясно пока одно: Корнилович - птица высокого полета! И кто знает, возможно, придется обратиться за советом в Москву...
Новое задание
После беседы у Куйбышева Семенов посоветовал мне отправиться в сторону Бугульмы и, доехав до какого-либо полустанка, проникнуть в тыл белых. Нужно было попытаться срочно выяснить, где и какие они сосредоточивают силы для наступления. В дороге я решил сойти на ничем не примечательном разъезде Шелашниково, а дальше уже пробираться в район, занятый противником. Конечным пунктом я наметил Сергиевск.
Поезд пришел в Шелашниково под вечер, и я сразу же направился в поселок, чтобы нанять подводу. Хозяин дома, как бы притаившегося за кустами буйно разросшейся сирени, долгим, оценивающим взглядом посмотрел на меня и на мою городскую одежду.
- Мельницу, говоришь, на Соку задумал покупать? Доброе дело. Но ведь это далеко, да и опасно ехать туда.
Все решила "золотая валюта" - соль, за которую в то время не жалели ничего.
- На личность теперича глядеть не приходится, - махнул рукой хозяин. Часто будто и порядочный человек, а внутрях у него - дьявол.
- Это как же так?
- Не могим знать как, а пример имеется. На прошлой неделе подрядился я ехать в Похвистнево и чуть на тот свет не угодил. Пришла этакая расфуфыренная девица с чемоданом, по виду хвершалица, и говорит: "Доставьте меня в Похвистнево, там мне надобно завтра быть. За ценой не постою".
Повез я ее. Только доехали до моста через Кинель-реку - трах-трах-бах! Позади конные. Догнали. "Стой!" - говорят. Мне что робеть, остановился. "Кого везешь?" "Барышню", - отвечаю. "Кто приказал, сказывай!" - "Сам подрядился..."
И стали они барышню без всякого стеснения и приличия обшаривать. Сняли кофту, стащили юбку, а она стоит как молоком облитая, бледная. А офицер с коня солдат словами погаными хлобыщет: "Найти ее документы!" Всю ее общупали, а при ней никаких бумаг. "Признавайся, куда спрятала свои фальшивки!" - кричит офицер. "Мама моя в Бугуруслане при смерти. Меня там каждый признает", - говорит она. "И этого бандита тоже обыскать!" Это на меня. А я ему в ответ: "Ваше благородие, я при чем?" "Не вози большевичек!" - и огрел меня плеткой.
Стали ворошить сено, что было в телеге, и выпала какая-то бумажка. Подали ее офицеру. "Ну, и теперь будешь отпираться?" - закричал он. А я, того, значит, спрашиваю: "Можно ли мне вертаться в Шелашниково?" - "Нет, с нами поедешь. Мы еще дознаемся; что ты за личность". А я ему: "Меня многие здешние господа знают"... Насилу отпустили. В Самару ее отвезли...
А может, это была наша разведчица и даже одна из тех, что я видел у Семенова. Вот и вторая встреча один на один, думал я.
Получив задаток, хозяин приготовил тарантас, смазал колеса дегтем, засыпал жеребцу овса. Ночь была теплая, и я решил спать на свежем сене во дворе.
Тишина. Слышно, как лошадь хрустит сухим прошлогодним овсом. Фыркнет, замрет, будто задумается, и снова хрустит... Вскоре усталость взяла свое, и я уснул...
- Да ты проснись, - вдруг слышу голос возницы. - Глянь, войска-то сколько... Почитай, с полчаса стоим, а они все идут да идут...
Я протер глаза. Наша телега стояла на обочине дороги, пропуская колонну чешских легионеров. Замыкала колонну четырехорудийная батарея на конной тяге. Ясно, что чехи движутся к железной дороге. До нее напрямик верст двадцать, не больше... К вечеру будут там, прикинул я, и дорога Симбирск Бугульма окажется перерезанной. Нужно как можно скорее вернуться в Шелашниново, предупредить своих, что враги в тылу наших войск. Но как это сделать? В объезд - опоздаю. Попытаться обогнать - задержат...
Заметив, что колонна белочехов произвела на меня сильное впечатление, крестьянин заволновался.
- Будь она неладна, твоя соль! - запричитал он. - Видал, сколько войска прет? И все в нашу сторону. А что, ежели...
- Поворачивай назад, коли боишься. Поеду в другой раз...
- А с деньгами как: на задатке остановишься аль сполна?
- Довезешь быстро до разъезда - получишь сполна. Нет - пеняй на белых.
- Добро! - согласился возница и, осадив лошадь, почти на месте развернул телегу. - Ну, пшел с богом!
- Проскочим?
- Напрямик не пропустят - окольной дорогой объедем. Я тутошний, каждая тропка - как на ладони. - И, помолчав, добавил, как бы оправдываясь: - Мне все едино, кого возить, лишь бы доход был. А ты, паря, притворись хворым, стони, жалуйся на брюхо, если застопорят: ехал-де мельничку покупать, да занемог...
Не спеша въехали в Исаклы.
Церковная площадь и улицы забиты подводами. Там и здесь прохаживаются, разгоняя сон, офицеры. Унтера выстраивают солдат, повара возятся у походных кухонь. От церковной ограды отделились всадники и поскакали в сторону железной дороги.
Нам оставалось миновать пять-шесть домов, а дальше околица, за ней крутой подъем, ведущий прямо в лес.
Кажется, пронесло, подумал я и облегченно вздохнул. И вдруг вижу: идут солдаты с винтовками.
- Руки до верху! - скомандовал приземистый ефрейтор.
- Рехнулся, что ли? Я тутошний, мирно крестьянствую, - объяснил возчик.
- Обыскать! - приказал ефрейтор солдатам.
С другой стороны улицы к нам подошли два офицера. Солдаты ощупали у меня и у возницы карманы, поворошили сено в тарантасе.
- Оружия нема, пан офицер, - доложил ефрейтор.
- Какое есть значение ваш прогулка по военной магистрал? - спросил офицер в пенсне.
- Мы, ваше скородие, тутошние... - начал было свое возница и внезапно вскрикнул от удара ременным стеком по плечу.
- Ой, да вы с ума сошли! Пошто такая напасть? - снимая шапку, взмолился крестьянин.
- Молчать, болван, не тебя спрашивают! - заорал подпоручик.
- Здравия желаю, господа офицеры! - охая, проговорил я. - Вот ехал покупать мельницу на реке Сургут, под Сергиевском, да занемог: вчера самогону перехватил и что-то съел, а сегодня, извините, животом страдаю. Возможно дизентерия...
- Пергамент! - прокартавил офицер в пенсне.
- Сделайте одолжение! - со стоном произнес я и подал ему паспорт.
- Вы ехали навстречу нам, почему вернулись? - спросил поручик, проверив мой паспорт.
- Я же объяснил, господин офицер. Самочувствие мое плохое, лекарю надо показаться, потому и вернулся.
Офицеры переглянулись.
- А может, вас испугала встреча с нами? - многозначительно произнес поручик.
- Я коммерсант. У меня документ... Зачем же мне бояться?..
Офицер в пенсне вынул из полевой сумки топографическую карту, поводил по ней пальцем, подозвал солдата и, передавая ему мой паспорт, сказал что-то по-чешски.
Солдат положил паспорт в фуражку и козырнул офицерам.
- У нас нет времени заниматься вами. Сим ведает господин комендант, сказал офицер. - Поезжайте!
Солдат щелкнул затвором винтовки и жестом руки приказал возчику двигаться.
Как быть? Малейшее подозрение коменданта - и расстрел...
- Дело серьезное, отец, - шепнул я крестьянину, - лошадь заберут, а нас могут и в расход...
- Это как же так? Живого человека ни за что ни про что - и в расход?
- Я слыхал, о чем шептались офицеры. В общем, если не хочешь раньше времени в рай, делай, что скажу, может, и вырвемся.
- Приказывай, все сделаю... Ах ты, боже мой, напасть-то какая...
- У моста придержи жеребца. Надо избавиться от конвоира. А тогда гони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31