С другой стороны, в только что сформированные полки и дивизии проникали и махровые контрреволюционеры с целью разложения регулярных частей Красной Армии. Они подогревали своевольное поведение анархически настроенных командиров и бойцов, сеяли пораженческие слухи, призывали к восстанию. Так, в результате вражеской работы скрытых контрреволюционеров и анархического поведения отдельных командиров взбунтовалась Волжская дивизия, созданная из партизанских отрядов рабочих и служащих Волжского пароходства. Дивизия самовольно снялась с фронта и ушла в Дубовку. Узнав об этом, Сталин и Ворошилов лично выехали в Дубовку и приняли решительные меры по наведению порядка в дивизии. Они очистили ее от злостных провокаторов, арестовали распоясавшихся анархистов, ставших орудием в руках наших врагов.
Не успели Сталин и Ворошилов вернуться из Дубовки в Царицын, как аналогичный бунт произошел в полку грузолесов. Этот полк, созданный из грузчиков порта и главным образом из рабочих лесосплава, так же как и Волжская дивизия, отказался идти на фронт. Пришлось прибегнуть к силе, чтобы обезоружить бунтовщиков и арестовать предателей.
Много было трудностей при обороне Царицына. Бывшие чиновники, контрреволюционные элементы из рядов свергнутых классов, замаскированные меньшевики и эсеры сеяли панику, нарушали нормальную жизнь города, саботировали работу на предприятиях, срывали снабжение рабочих и армии продовольствием и особенно" отправку хлеба в Москву и другие промышленные центры Советской республики.
И все эти колоссальные трудности были преодолены большевиками Царицына под руководством Сталина и Ворошилова, в которых все мы видели посланцев Центрального Комитета нашей партии.
Вспоминая оборочу Царицына в 1918 году, когда 10-й Красной армией руководили Ворошилов и Сталин, нельзя было не задуматься о работе Реввоенсовета 10-й армии нового состава. Сам собой напрашивался вывод, что в лице Клюева, Ефремова, Сомова Реввоенсовет не способен руководить обороной Царицына. Руководители армии оторвались от жизни своих войск, не знали, на что способны войска армии, не верили в их боевые возможности; их пугала конница белогвардейцев, они жаловались, что в их распоряжении мало кавалерии. Они как огня боялись окружения и эту боязнь оправдывали отходом 8-й и 9-й армий. Однако последние, отступая, все-таки дрались и дрались упорно в самых тяжелых условиях с войсками Деникина, наступающими с фронта, и повстанцами, действующими в тылу. А 10-я армия лишь готовила рубежи обороны и, не давая серьезного боя противнику на этих рубежах, отходила на следующие рубежи. Ссылка на недостаток кавалерии была также не состоятельной. Кроме Конного корпуса, в 10-й армии имелась и войсковая конница, которая также могла умело и храбро сражаться.
В 32-ю стрелковую дивизию входил кавалерийский полк, 37-я стрелковая дивизия имела кавалерийскую бригаду Лысенко, 30-я стрелковая дивизия кавалерийскую бригаду Попова, Коммунистическая дивизия - кавалерийскую бригаду Текучева. В армию входила также отдельная кавалерийская бригада Курышко и сводная бригада Жлобы. Таким образом, и кавалерии было достаточно для того, чтобы успешно противостоять белым, нужно было только организовать ее действия и умело использовать ее в бою. Большинство частей и соединении 10-й армии являлись полноценными, но их боеспособность не использовалась руководителями армии.
Многие бойцы и командиры подразделений и частей армии были выходцами с Дона, Кубани, Ставрополья и Терека. У них в родных краях остались под пятой белогвардейцев отцы, матери, жены и дети. Зверства белых переполняли сердца красноармейцев гневом и ненавистью. Они стремились отомстить врагу за надругательства над их семьями, они готовы были сражаться в самых тяжелых условиях. Рядовые бойцы и командиры считали, что дальше Царицына отходить нельзя, что при обороне Царицына противник будет непременно разбит; они верили, что Деникина под Царицыном ждет такая же участь, как и Краснова в 1918 году. Но вся беда была в том, что ничему этому не верил Реввоенсовет армии. Растерянность вместо твердой воли к победе, блуждание в потемках вместо четкого плана действий - таково было поведение Реввоенсовета 10-й Красной армии на исходе июня 1919 года.
3
В хутор Вертячий приехали Клюев, Ефремов и Сомов.
Клюев спросил, что я думаю относительно возможности обороны Царицына? И в случае, если оставим Царицын, куда отступать, на север, по железной дороге на Поворино, или вдоль Волги на Саратов?
Я ответил, что не гадал, будем мы оборонять Царицын или нет. Этот вопрос для меня был давно решен. Я считал и считаю, что оставлять Царицын, тем более сдавать его без боя - значит совершать преступление.
- И вообще, что вы меня спрашиваете, - сказал я, - когда своим вторым вопросом ответили на первый. Для меня ясно, что вы уже решили сдать Царицын, бросить армию, бросить царицынских рабочих. Простите за резкость, но я должен высказаться со всей своей прямотой и откровенностью. Вы не верите в боеспособность наших войск, не знаете настроения бойцов и командиров. Всем известно, что бойцы стремятся в бой, но Реввоенсовет тянет армию назад... И меня удивляет ваша неопределенность, товарищ Клюев, - продолжал я, - не позже как вчера вы говорили, что сдача Царицына - преступление, а сегодня спрашиваете, куда отступать?
- Постойте, Семен Михайлович, не горячитесь, - прервал меня Клюев. Вчера я думал действительно так.
Но не один же я решаю. Посоветовавшись с товарищем Ефремовым, я вынужден был признать, что армия может оказаться в окружении, а это грозит поражением.
- Оборона Царицына не будет иметь успеха. Продолжая оборонять город, мы просто потеряем армию, - вмешался Ефремов.
- А я утверждаю, что сдача Царицына может привести 10-ю армию на грань полного разложения. Уже сейчас, отступая, мы подорвали боеспособность стрелковых частей.
- Позвольте, Буденный, вы много на себя берете! - загорячился Ефремов. - Вы абсолютно не учитываете той критической обстановки, которая диктует дальнейшее отступление. Вам известно, что 8-й и 9-й армий по сути дела нет и Деникин без особой задержки идет на Москву.
- Я слышал уже об этом и не раз, - прервал я Ефремова. - Можете дальше не пояснять - все равно не поверю.
- Семен Михайлович, - опять заговорил Клюев, - действительно надо же считаться со сложившейся обстановкой. Хотя вы и уверены в том, что противник, находящийся перед фронтом армии, по вашему определению, "не может нас гнать, если мы сами не побежим", но имеете ли вы в виду угрозу выхода в тыл мятежных казаков с Верхнего Дона, а также рек Хопер, Медведица и Иловля? Совместными усилиями белоказаки охватят армию с севера, запада и юга. Придется драться в полуокружении. По имеющимся у нас сведениям, мятежные казаки в верховье Дона располагают значительными силами и готовятся нанести удар во фланг и тыл нашей армии, а затем прижать ее к Волге и уничтожить.
- Можно предположить, - ответил я Клюеву, - что казакам удастся окружить нашу армию, но при активной обороне казачья кавалерия вынуждена будет спешиться, а наступать в пешем строю и тем более штурмовать Царицын казаки не будут. Кроме того, на всякое действие есть противодействие. Вы боитесь казаков-повстанцев? Перебросьте Конный корпус в угрожаемый район, и мы гарантируем вам, что корпус с честью выполнит поставленную перед ним задачу.
- Но как же оставить фронт армии без кавалерии? - остановил меня Клюев.
- Почему без кавалерии? В армии много войсковой конницы. Сформируйте из отдельных частей конницы еще один корпус, вот вам и кавалерия.
- А ведь, пожалуй, Семен Михайлович во многом прав, - сказал молчавший до этого Сомов. - К сожалению, товарищ Легран болен. Я уверен, что и он бы полностью согласился с этим.
- Нет, нет! - вновь заговорил Ефремов. - Не будем, товарищ Сомов, заблуждаться. Мы реалисты и должны считаться с действительностью. Мнение Буденного - сплошной абсурд, и, я надеюсь, вы в этом скоро убедитесь. Сохранять силы, не рисковать, уходить - другого решения я не вижу.
- Какой же абсурд?! - воскликнул я. - Эта же 10-я армия, даже в более слабом составе, три раза дралась при окружении белыми Царицына. И не только выстояла, но и разгромила армию Краснова. Почему же вы сейчас боитесь окружения, когда разбит Колчак и мы сильнее противника, когда в Царицыне 12 бронепоездов, там делают пушки, там боевой пролетариат, а это - большая сила!
- Ну, хорошо, - примирительно заговорил Клюев, - не горячитесь, Семен Михайлович, мы учтем ваше мнение. Но если обстановка изменится в худшую сторону, то имейте в виду, что основное направление отхода армии будет на Камышин.
После отхода 10-й армии на позиции, проходившие по линии: Песковатка, Карповка, Басаргино, Отрадное, Конный корпус вел тяжелые бои с крупными силами конницы противника в районе хутора Вертячего. Не добившись успеха на этом участке, белые развернули наступление севернее Царицына. Конный корпус генерала Мамонтова переправился через Дон у Ново-Григорьевской, отбросил наши стрелковые части и устремился на восток, к Волге, с целью выхода на тылы 10-й армии. В первые же дни своего наступления Мамонтов овладел станцией Арчеда, перерезав, таким образом, железную дорогу, соединяющую Царицын с войсками 9-й армии, а 23 июня захватил Лозное и Давыдовку, создав угрозу ближайшим тылам 10-й армии. Об этом я узнал из приказа командующего 10-й армией, полученного в ночь на 24 июня. Клюев приказывал Конному корпусу двинуться форсированным маршем в район Лозное через Котлубань, Широков, Садки с задачей разгромить Мамонтова и прикрыть правый фланг и тыл армии. Выполняя полученную задачу, Конный корпус в необычно знойный безветренный день 24 июня подходил к хутору Широков. Здесь было решено сделать привал: дать бойцам отдых, накормить и напоить лошадей. Но при подходе к хутору корпусная разведка донесла, что Мамонтов совершил налет на Дубовку и, не задерживаясь там, стал быстро уходить обратно в Лозное. В связи с этим привал в Широкове был отменен и корпус двинулся к хутору Садки, чтобы отрезать путь отхода Мамонтову и разгромить его. Чем же объяснялся поспешный отход Мамонтова? Почему он не развивал успех так удачно начатого им налета на Дубовку? Эти вопросы интересовали Погребова и Зотова, ехавших со мной в голове колонны корпуса.
Я был того мнения, что Мамонтова гнал страх перед встречей с нашим корпусом, но объяснял это отнюдь не бездарностью Мамонтова как военачальника. Напротив, я считал его наиболее способным кавалерийским командиром из всех командиров конных корпусов армий Краснова и Деникина. Его решения в большинстве своем были грамотные и часто дерзкие. При действиях против нашей пехоты он, умело используя подвижность своей конницы, добивался значительных успехов. Но советская конница по своим морально-боевым качествам превосходила конницу Мамонтова. Мы сумели доказать ему это еще в 1918 году. Именно потому он избегал теперь встречи с нашим корпусом и в данном случае уходил в безопасное место, не завершив до конца свой успех.
Четвертой и шестой дивизиям было приказано ускорить свое движение, хотя Погребов и Зотов утверждали, что корпус Мамонтова еще далеко и мы успеем его перехватить. Однако Мамонтов был более подвижным, чем они предполагали. Не доезжая до хутора Садки, мы получили донесение, что колонна конницы противника, численность которого из-за пыли определить не удалось, продвигается у хутора Садки.
4-й дивизии было приказано немедленно развернуться в боевой порядок и атаковать противника во фланг, а 6-й дивизии охватить хутор Садки с запада и отрезать пути отхода противнику в этом направлении. 4-я дивизия с ходу атаковала противника.
Выехав на высотку, мы стали наблюдать за ходом боя и вскоре поняли, что под удар корпуса попала лишь одна из дивизий противника. Мамонтов оказался хитрой лисой. Обнаружив движение Конного корпуса, он прикрыл левый фланг своих главных сил одной дивизией и держался от нас на почтительном расстоянии. Когда 4-я дивизия атаковала прикрытие белогвардейцев, Мамонтов повел свой корпус рысью и в тучах пыли, как за дымовой завесой, скрылся в северо-западном направлении. К нашему удивлению, он даже не сделал попытки поддержать свою дивизию артогнем.
2-я Хоперская дивизия Мамонтова, которой он пожертвовал, чтобы дать возможность отойти своим главным силам, состояла из казаков-стариков. Пытаясь оказать сопротивление, она большей частью погибла от ураганного огня станковых пулеметов нашей 4-й дивизии. Спаслись только те казаки, которые, поняв бессмысленность сопротивления, бросили оружие и сдались в плен.
Здесь, в бою под хутором Садки, постигла нас тяжелая утрата - погиб прославленный воин, человек сказочной храбрости, первейший из тех людей, чьи подвиги создавали боевую славу советской конницы, - наш незабвенный Гриша Пивнев. В сражении с белоказаками он получил тяжелое ранение в живот и, не приходя в сознание, скончался. Мы с почестями похоронили Пивнева как славного сына красной конницы, ее бесстрашного героя, отдавшего свою молодую жизнь за светлое будущее нашего народа.
4
Преследуя Мамонтова, Конный корпус занял район, Лозное, Давыдовка. Но на следующий же день белые, сгруппировав крупные силы конницы, повели энергичное наступление с целью разгромить Конный корпус и выйти в тыл нашей армии. Завязались ожесточенные бои, в результате которых Конный корпус отбросил противника к Дону и вновь сосредоточился в районе Давыдовка, Лозное, Садки, обеспечивая правый фланг и тыл 10-й армии. Из Садков я послал Клюеву донесение о результатах последних боев и просил его дальнейших указаний.
Получив мое донесение, Клюев 30 июня прислал распоряжение следующего содержания:
"В связи с отходом 10-й Красной армии в направлении Камышина Реввоенсовет приказывает Конному корпусу прикрывать правый фланг армии. Ось маневра корпуса - река Иловля. Дальнейшие указания о порядке действий корпуса последуют. Штаб армии перемещается на пароходе по Волге в Золотое".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61